Торжествующий дух

Жертва Богу

В июне 1914 года Князь Олег был вызван из деревни в Петербург. Императорское Православное Палестинское общество, действительным членом которого он был, решило послать его в город Бари для быстрейшего решения некоторых дел, связанных с постройкой там русского храма и при нем странноприимного дома. 29 июня Князь выехал из Петербурга вдвоем с сыном генерала Ермолинского. Задержавшись ненадолго в Риме, они 3 июля прибыли в Бари. «Несмотря на страшную жару, — пишет современник, — и утомление от дороги, он немедленно внимательно осмотрел произведенные строительные работы, выслушал доклады архитектора и подрядчиков, а вечером назначил заседание строительной комиссии. В следующие дни Князь Олег работал с таким рвением, что не успевал пообедать, а на некоторых заседаниях строительной комиссии досиживал до четырех часов утра». Все вопросы наконец были приведены в ясность. Не забывал Князь и о молитве, понимая, что не будет никакого проку от его хлопот, если не поможет Господь, если за него не помолится у Престола Божия Матерь и святитель Николай Чудотворец. По утрам, когда бывала открыта нижняя церковь храма святителя Николая, Князь Олег вместе с богомольцами молился у раки великого чудотворца.

И вот Князь со своим спутником отправился в обратную дорогу. При проезде через Австрию они увидели картину полной мобилизации в войсках. Маршировали полки, тянулись орудия, гремела воинственная музыка. «Неужели война? — встревожился Олег. — Не с нами ли?» Скоро понял, что да — с Россией.

17 июля в Москве Олег Константинович доложил Барградскому комитету о результатах своей командировки, передал ему документы и отправился и Осташево, думая отдохнуть от путешествия, так как чувствовал большое утомление. Но не тут-то было… На следующий же день получил он телеграмму: «Мобилизация. Выезжай немедленно. Игорь».

19-го князь Олег прибыл в Петербург. Стал хлопотать о назначении в действующую армию, но его, по состоянию здоровья, не хотели оставлять в полку, который готовился в поход. И все же он добился назначения в полковой штаб. «Мы все, пять братьев, идем на войну со своими полками, — писал Олег. — Мне это страшно нравится, так как это показывает, что в трудную минуту Царская Семья держит себя на высоте положения. Пишу и подчеркиваю это, вовсе не желая хвастаться. Мне приятно, мне только радостно, что мы, Константиновичи, все впятером на войне». «20 июля, — пишет он в дневнике, — была нам объявлена Германией война. В тот же день приказано было собраться к трем с половиною часам в Зимнем дворце… Улицы все были запружены народом, который кричал при нашем проезде «Ура!» В Николаевском зале был отслужен молебен, прочитан манифест. «Ура» стояло страшное, я так кричал, что закашлялся. Во время молебна все присутствовавшие пели «Спаси, Господи…», а потом «Боже, Царя храни…». Когда Государь подъезжал к дворцу, вся толпа стала на колени… Все мы плакали от подъема чувств».

25 июля Гусарский полк прибыл к месту военных действий. Князь Олег, прикомандированный к штабу и обязанный заниматься бумагами, находил много случаев побывать под огнем. Так, 6 августа он участвовал в большом сражении под Каушеном. Вот где помогло ему его «чрезмерное», как ему казалось, увлечение верховой ездой! «Я очень доволен», — пишет он с фронта.

В начале августа наступление русских войск остановилось. В десятых числах сентября было предпринято новое. Русские подошли к германской границе. 11 сентября Князь Олег Константинович написал родителям письмо, которое стало последним. Вот оно почти полностью: «Не знаю, как и благодарить вас, наши милые, за все, что вы для нас делаете. Вы себе не можете представить, какая радость бывает у нас, когда привозят сюда посылки с теплыми вещами и с разной едой. Все моментально делится, потому что каждому стыдно забрать больше, чем другому. Офицеры трогательны… Мы живем надеждой, что на нашем фронте немцы скоро побегут, тогда дело пойдет к концу. Так хочется их разбить в пух и со спокойной совестью вернуться к вам. А иногда к вам очень тянет! Часто, сидя верхом, я вспоминаю вас и думаю, что вот теперь вы ужинаете, или что ты читаешь газету, или мама вышивает. Bсe это тут же поверяется взводному, который едет рядом. Взводный мечтает в это время о том, что Бог поможет разбить немцев, а потом скоро придет время, когда и он наконец увидит семью. Такие разговоры с солдатами происходят часто. Иногда очень хочется увидеть вас, побыть с вами! И теперь так сильно чувствую это и думаю и знаю, что вы так далеко, вспоминаете нас, стараетесь нам помочь.

Это очень нас всех ободряет… Были дни очень тяжелые. Одну ночь мы шли сплошь до утра, напролет. Солдаты засыпали на ходу. Я несколько раз совсем валился набок, но просыпался, к счастью, всегда вовремя. Самое неприятное — это дождь. Очень нужны бурки, которые греют больше, чем пальто… Все за это время сделались гораздо набожнее, чем раньше. К обедне или к всенощной ходят все. Церковь полна… Часто во время похода ложимся на землю, засыпаем минут на пять. Вдруг команда: «По коням!» Ничего не понимаешь, вскарабкиваешься на свою несчастную лошадь, которая, может быть, уже три дня не ела овса, и катишь дальше… Диана сделала подо мною около 1000 верст по Германии. Молитесь за нас! Да поможет Бог нашим войскам поскорее одержать победу!»

Несмотря на описанные трудности, Князь Олег стал и здоровее и бодрее. Это замечали его сослуживцы. Отношения у него с офицерами сложились самые дружеские. Он многим говорил, что хотел бы покинуть штаб ради фронтовой службы, ради непосредственных столкновений с врагом. Во время наступления кавалеристов Второй гвардейской дивизии гусарский эскадрон, в котором служил Олег Константинович, вместе с другим таким же эскадроном гусар был придан дивизии на помощь и находился впереди, в авангарде. Вдруг появился немецкий кавалерийский разъезд, и началась перестрелка. Князь Олег стал проситься у эскадронного командира графа Игнатьева отпустить его со взводом для захвата немцев. Разрешение было получено.

Взвод понесся в наступление. Князь Олег скакал впереди. В течение минуты вражеский разъезд был частью перестрелян, частью попал в плен, но какой-то немец успел прицелиться в Олега и выстрелить. Пуля попала в бедро. Князь упал с лошади. К нему быстро подскакали гусар граф Бобринский и два унтер-офицера. Раненого бережно перевезли в ближний хутор, перевязали.

Вскоре прибыли сюда братья Олега Князья Гавриил и Игорь. Олег обратился к Гавриилу со словами: «Перекрести меня!», что и было исполнено. Тогда его переправили в соседнее село, где был храм, вызвали священника, который и причастил раненого Святых Христовых Таин. Отсюда он доставлен был в Вильно, в военный госпиталь, где ему сделали операцию. После нее он чувствовал себя хорошо и сказал посетившему его генералу Адамовичу: «Я так счастлив, так счастлив! Это нужно было. Это поддержит дух. В войсках произведет хорошее впечатление, когда узнают, что пролита кровь Царского Дома». При этом он перекрестился. Однако на следующий день состояние Князя Олега резко ухудшилось, началось заражение крови. Он стал впадать в забытье, но всеми силами бодрился. Узнав, что прибыли его родители, он обрадовался и воскликнул: «Вот хорошо! Вот хорошо!» Но когда они вошли в палату, он уже умирал. Великий Князь Константин Константинович со слезами прикрепил к рубашке сына пожалованный ему Государем Георгиевский крест, и Князь Олег успел его поцеловать. Призван был священник, который начал читать отходную. Отец стоял на коленях у постели, а мать держала холодеющие руки сына… Тут были Князь Игорь и генерал Ермолинский, — и они стояли на коленях. В 8.20 утра 29 сентября 1914 года Князь Олег Константинович скончался.

Вспомнили, что недавно покойный выражал желание в случае смерти быть похороненным в Осташеве, на высоком берегу Рузы — там, где он любил стоять, глядя на прекрасный, разворачивающийся перед ним вид… Государь на запрос по этому поводу дал согласие. Второго октября архиепископ Тихон отслужил заупокойную Литургию в Романовской церкви Вильно. По пути из Вильно в Волоколамск экстренный поезд вынужден был останавливаться: на многих станциях находилось местное духовенство, собирался народ, служились панихиды. При прохождении траурного вагона крестьяне клали земные поклоны.

Третьего октября к 7 часам утра на Волоколамском вокзале ждали этот поезд Королева эллинов Ольга Константиновна (тетка покойного), Великая Княгиня Елисавета Феодоровна, несколько Великих Князей с женами и разные депутации — военные и гражданские. Было много духовных лиц. На перроне был выстроен почетный караул.

Вокруг вокзала собралось множество простого народа. Вот наконец медленно подошел поезд. Из него вышли родители покойного. Братья Князя Олега и офицеры вынесли гроб. Началась лития. Потом под звуки гимна «Коль славен наш Господь в Сионе…», бытовавшего наряду с «Боже, Царя храни…», гроб поставили на орудийный лафет и повезли в Осташево.

Все осташевские жители и крестьяне окрестных деревень пришли на похороны. Несметное количество венков и цветов покрыло свежую могилу на высоком берегу Рузы. Позднее над могилой вырос храм-усыпальница. Анатолий Федорович Кони, известный юрист и писатель, бывавший в Осташеве при жизни Князя Олега, вспоминал: «Свидания с ним были полны особой прелести: богато одаренный от природы, он горел интересом к прошлому, отзывчивостью к настоящему, восторженной верой в будущее… Беседы наши — у меня в Петрограде и в Осташеве — часто касались нравственных начал в области правосудия, причем мнения и замечания моего юного совопросника обнаруживали не раз исключительную тонкость понимания… В любимом им Осташеве, видевшем расцвет этой жизни, на высоком холме спит он вечным сном. Его сторожат развесистые деревья, кругом расстилаются далекие нивы, блестит в своих извилинах река и приветно высится церковь — все, что так чтил и любил он».

Война продолжалась. Братья воевали. Не достала немецкая пуля ни одного из остальных Князей Константиновичей, но через четыре года после смерти Олега настигла их бесовская ярость безбожников. Князьям Иоанну, Константину и Игорю Господь уготовал мученическую кончину в Алапаевской шахте вместе с Великой Княгиней Елисаветой Феодоровной и другими мучениками. Князь Гавриил оказался в эмиграции и там написал книгу воспоминаний «В Мраморном дворце».

Сестра Татьяна стала монахинею и многие годы была игуменьей женского православного монастыря на Елеонской горе близ Иерусалима. Сюда в 1920 году были доставлены святые мощи преподобномучениц Великой Княгини Елисаветы Феодоровны и инокини Варвары.

Все они были настоящими русскими патриотами, искренними, верующими, добрыми людьми, достойными того, чтобы соотечественники ни в какие времена не забывали их служения Богу и Отчизне.

В 1915–1916 годах в Осташеве над могилой Князя Олега был построен Храм во имя благоверных князей Олега Брянского и Игоря Черниговского (преподобномученика), а также преподобного Серафима, Саровского чудотворца. Великий Князь Константин Константинович предполагал сделать этот храм усыпальницей для членов своей семьи. Но в 1915 году он скончался. Работы остановились. Храм не был ни расписан, ни освящен. В 1920 году мародеры вскрыли могилу Князя Олега, и тогда обнаружилось, что тело его осталось нетленным. Местные власти решили тайно перезахоронить его, и, по некоторым сведениям, он был похоронен на церковном кладбище деревни Жулино за рекой Рузой, впоследствии кладбище было застроено деревенскими домами. Могила Князя Олега Константиновича оказалась утраченной, место ее неизвестно. Ныне храм-усыпальница восстанавливается.

В одном из своих стихотворений Князь Олег писал:
Ручей скользит по камешкам кремнистым,
По свежим берегам, по рощицам тенистым…
Отрадно, в сырости пленительной ручья,
Мечтами унестись за трелью соловья…
Гроза прошла… а вместе с ней печаль,
И сладко на душе. Гляжу я смело вдаль,
И вновь зовет к себе Отчизна дорогая…