По совету Зельевара

Гермиона вспыхнула и спрыгнула вниз.

— Откуда я знала, что они безобидные?

— Были бы обидные, я бы предупредил, — спокойно ответил он, но в глазах искрилась насмешка. Добрая, на самом деле.

Ну вот. Щёки в который раз за вечер залились румянцем. Гермиона не хотела задумываться о причинах, совсем не к месту было. Но благодарность в душе за столь ценную помощь разрасталась и становилась всё сильнее. Он ведь даже ни разу не поддел из-за того, что она так по-глупому решила подлить себе амортенции. Он даже тему эту не поднимал. Просто без слов взял — и помог. Её… мало заботили причины. Даже если он когда-нибудь что-нибудь за это попросит (что маловероятно, потому что иначе Малфой бы сразу об этом сказал). Он просто был рядом, делясь своей внутренней силой в момент, когда ей не доставало собственной.

Пока Гермиона ошарашенно разбиралась в сумбуре собственных чувств, Малфой разлил зелье на несколько колбочек и аккуратно составил их в коробку для переноски.

— Можешь отнести это в Мунго. Рыжий заждался, наверное.

Гермиона улыбнулась от того, как привычно скривился Малфой при воспоминании о Роне.

— За что ты его так не любишь? — спросила она, обходя стол в вставая рядом.

— За недалёкость, — фыркнул Малфой. — Из всех семейки он самый туго соображающий.

Гермиона склонила голову, думая, согласиться или нет. Рон действительно никогда не блистал академическими достижениями и мало интересовался знаниями, самообразованием. Он был самым обычным мужчиной, любящим квиддич, пятничные встречи с друзьями, женщину рядом. Рон Уизли по жизни не был притязательным. Он был хорошим парнем. Иногда обидчивым, но чаще — добрым и отзывчивым.

Туго соображающий?

— Скажи ещё, что ты не согласна, — пробормотал Малфой, засовывая руки в карманы, и поёжился. Гермиона стояла совсем рядом и молча смотрела на него. — Что?

— Спасибо тебе за всё, Драко, — произнесла она.

— Слишком много спасибо, Грейнджер, я начинаю бояться, — в тон ей ответил Малфой.

Гермиона улыбнулась, смотря прямо ему в глаза. До безумия хотелось обнять его. Потому что просто «спасибо» иногда недостаточно. И то, что она ощущала, не передавалось словами.

— Возьмёшь меня обратно на работу? Я хочу забрать заявление об увольнении.

По губам Малфоя скользнула усмешка.

— Только если пообещаешь больше не чудить так. Мне не понравилось играть в рыцаря, — хмыкнул он.

Гермиона улыбнулась и подхватила коробку. Нет, он всё-таки намекнул. Выходя из лаборатории, она думала о том, что Драко Малфой в рыцаря не играл, он им был. Безусловно, не всегда. По жизни Малфой часто совершал мерзкие и отвратительные поступки. Он мог быть жестоким. Мог унижать и уничтожать людей. Гермиона видела это не раз. Но для близких он был способен на многое. В этом они были похожи. И это она в нём ценила.

Передав коробку Сесилии, Гермиона ушла в кофейню при больнице, где часто сидели родственники больных в ожидании новостей от целителей. Она отправила Джинни патронуса с сообщением о том, что противоядие создано. Как — она расскажет когда-нибудь потом. Сейчас друзья вряд ли были готовы к сообщению о том, что Драко Малфой готовил для неё противоядие. Для них он был всего лишь её начальником.

Ночь была сложной. Минуты текли долго, а часы — и того хуже. Гермиона выпила несколько кружек кофе. Она не нервничала. Она знала, что Рон очнётся. Малфой был отличным зельеваром. Противоядие должно было помочь.

Гермиона сидела и думала о том, что скажет ему при встрече. Придётся сказать правду. Потому что врать уже смысла не было. Он и сам всё поймёт. Ей же хотелось лишь смягчить боль обиды. Пусть, пусть обижается на неё! Она перед ним тоже виновата. В первую очередь, — за обман. Она говорила Малфою, что врать близким — бесчестно. Но сама на протяжении долгого времени так ведь и поступала. Рон в праве на неё обидеться. Главное, чтобы он жил и был счастлив. А Рон сможет, Гермиона была в этом уверена.

Несмотря на то, что первую дозу противоядия Рону дали ещё ночью, посетителей к нему пустили только в десять утра, когда пришёл на работу весь персонал. К этому моменту он уже выпил три дозы и, хоть и чувствовать слабость, всё же разговаривал и улыбался. Первыми в кабинет зашли миссис Уизли и Джинни с Гарри. Гермиона дала им возможность обнять его первыми. Их разговор не будет таким сложным.

Она ждала своей очереди полчаса. Миссис Уизли смог выдворить только строгий целитель, ведущий Рона.

В дверях палаты Гермиона разминулась с Джинни, махающей брату напоследок. Рон счастливо улыбался сестре. Когда его взгляд переместился на Гермиону, он изменился в лице. Улыбка сползла с его губ, и весь он как-то напрягся.

Это больно укололо Гермиону, хотя она и понимала, что заслужила.

— Тебе уже рассказали? — спросила она, подходя ближе и садясь на в ногах на его постель.

Рон кивнул, а потом прохрипел:

— Да, целитель пояснил, что произошло, — он внимательно рассматривал её. — А у меня было время обдумать.

Они долго молчали. Гермиона не находила слов. Ей хотелось сказать «прости меня, пожалуйста», но в горле стоял ком. Она не хотела произносить того, во что сама не верила.

Сама себя она бы не простила. По крайней мере, не скоро.

Потребовалось бы время.

— Скажи, Гермиона, я что, такое чудовище?

Она вздрогнула и подняла глаза, ошарашенно вглядываясь в родные черты лица. Голос Рона почему-то хрипел, но это определённо были его слова.

— Нет, Рон, ты совсем не чудовище, — слабо начала она, чувствуя, что ещё немного, и застонает. Ей было больно — за себя, за него, за всю эту ситуацию. Как они в неё попали?

— Почему ты мне не сказала? — прохрипел он. — Думаешь, я бы обиделся на тебя? Или перестал бы общаться? Или что? Я, конечно, тоже хорош… но я искренне думал, что тебя всё устраивает. Ты всегда казалась мне счастливой. Всегда улыбалась.

— Рон, прости меня… — всё-таки выдавила она.

Рон покачал головой, и Гермиона прикусила губу до слёз. Она думала, что была готова к его реакции. Так почему же больно?

— За что тебя прощать? — невесело усмехнулся он, смотря на неё с больничных подушек. У него был нездорово-бледный цвет лица. — За то, что я сам баран?

— Ты не баран, Рон, — эмоционально затрясла головой Гермиона.

Он помолчал пару минут, а потом хрипло произнёс:

— Пока продаём квартиру, я поживу в Норе. Прости, не могу тебе по-джентльменски её оставить, — Рон грустно скривил губы. — Я едва ли долго протяну на своём аврорском жаловании.

— Да ты и не должен, — Гермиона качнула головой и улыбнулась сквозь слёзы. — Что бы там не думал, ты мне очень дорог. Не как мужчина. Как человек, как друг. Я не хочу тебя терять.

Рон глубоко вдохнул и отвёл взгляд. Вряд ли ему было легко. Ведь для него проблемы действительно не существовало. Она подтолкнула их к расставания. Рон по-прежнему её любил. А отойти в сторону, когда любишь, да ещё и остаться при этом в близких платонических отношениях… На это был способен не каждый.

Наконец, он произнёс:

— Я не обещаю, что стану тебе таким же другом, как Гарри. При мысли, что мы не вместе, меня берёт злость. Так что дай мне время, пожалуйста. И постарайся не показываться мне на глаза с новым парнем.

— У меня нет нового парня, Рон.

— Ну, когда вот появится, тогда и не показывайся. Я хочу привыкнуть, что ты, — Рон поморщился, и Гермиона почувствовала укол вины, — не моя.

— Хорошо, — тихо произнесла она и через силу улыбнулась. Наверное, глупо было ощущать себя виноватой за чувства, но она часто задумывалась о том, что в отношениях Гермиона Грейнджер ведёт себя как сущая дурочка.

Они проговорили ещё с пять минут. В основном, о том, как быстро получится продать квартиру, и что делать дальше. Потом Гермиона попрощалась с Роном и вышла из палаты. Больше за те несколько дней, что он лежал в Мунго, она не пришла ни разу. Рон сам её об этом попросил.