По совету Зельевара

— Не дам, — из вредности фыркнул он и неожиданно для себя заметил, как затряслись губы у Грейнджер. Приподнявшись на локтях, он тихо спросил: — Эй, ты чего?

Гермиона медленно отползла к краю и опустила ноги на пол. По телу побежала ранее тщательно сдерживаемая мелкая дрожь. Мысли лихорадочно заметались. Она потратила уже около сорока минут из двух часов впустую. Да и кто знает, может быть, обычные законы на просроченную амортенцию не действуют? Может быть, скорость реакции зелья больше?

Что делать? Где ещё можно попросить помощи? Безоар точно был в Хогвартсе, но пока она поднимет из постелей МакГонагалл и Слизнорта, пройдёт ещё сорок минут. А что, если времени уже нет?

Гермиона чувствовала, как на неё накатывает лёгкая паника. Выйти из этой ситуации с минимальными потерями не получалось. Если не говорить о том, что она в принципе выхода пока не видела.

— Грейнджер, ты в порядке? — спросил Малфой. Похоже, даже беспокоился.

Гермиона вздрогнула от приступа раздражения, прикусила губу и вскочила с кровати. Надо было убираться отсюда.

Сзади послышались чертыхания.

Дверь с порывом ветра захлопнулась прямо перед её носом, а в замочной скважине щёлкнул замок. Гермиона резко остановилась, на пару секунд ошарашенно зависнув у запертой двери, а потом развернулась к Малфою.

— Выпусти меня, — отрывисто, нервно. Она находилась на грани. Слишком много на неё свалилось за эти сутки. — Ты не имеешь права.

Малфой в одних пижамных штанах стоял у кровати. В руке его была волшебная палочка.

— Ты взвинчена, чем-то расстроена, тебе срочно нужен безоар, а на часах далеко за полночь. Я тебя не выпущу, пока ты не успокоишься и не расскажешь, что случилось.

— Малфой! — надрывно вдохнув, воскликнула она, стараясь вложить в голос всю злость и уверенность и не отводить взгляд. — Выпусти. Меня.

Но он лишь спокойно пожал плечами. Гермиона ощутила порыв бешенства, смешанный со страхом, беспомощностью и усталостью. Развернувшись, она схватилась за ручку двери и дёрнула на себя, умом понимая, что та не откроется. Руки дрожали, а движения были рваными. Конечно, дверь не поддавалась и даже не скрипела. Не сдвинулась ни на миллиметр. Застыла, словно её и не было. Часть стены.

Гермионе хотелось разрыдаться. Какого чёрта он из себя возомнил?! Ей надо уйти! Она — свободный человек!

Чувствуя себя конченой истеричкой, Гермиона судорожно, с остервенением задёргала ручку. Из груди вырвался всхлип.

— Грейнджер, успокойся! — резкий голос Малфоя дошёл до неё, словно издалека, сквозь шум крови в ушах.

Гермиона так и застыла, вцепившись ладонями в дверную ручку. Её колотило. Впервые в жизни. Тело сотрясала нервная дрожь, а в голове было абсолютно пусто. Хотелось только кричать, рыдать, бить руками о холодную гладь дерева, выплеснуть всё наружу!

Ей никогда до этого не было так плохо.

— Ш-ш, — услышала она совсем близко и закрыла глаза, почувствовав, как обнял её со спины Малфой. — Милая, всё хорошо. Отпусти ручку, ладно?

Холодные пальцы разжали её хватку и, обхватив кулак, прижали к груди.

— Дам я тебе чёртов безоар, не рыдай только, — тихо пробормотал он, аккуратно прижимая к себе.

Гермиона прикусила губу и опустила голову. По щекам потекли слёзы. Ей было стыдно, но сил больше не осталось. Хотелось молча впитывать даруемую поддержку от самого неожиданного человека. Она не сопротивлялась, когда Малфой мягко развернул её к себе лицом и притянул к груди, опуская подбородок на макушку. Ей было больно внутри и страшно, но в его объятиях становилось чуточку легче. Не так одиноко. Теплее. Дрожь медленно затихала. Гермиона вдыхала запах кожи, уткнувшись носом в его грудь. На мгновение кольнула вина — её парень где-то там, возможно, умирает, а она наслаждается близостью другого мужчины. От этой мысли она быстро отмахнулась. Переживания утомили. Хотелось остановиться и пожить мгновениями.

Прошло около пяти минут, прежде чем Гермиона подняла голову, смаргивая слёзы. Смотреть на Малфоя было боязно. Да, Гермиона Грейнджер тоже умела бояться.

Но Малфой молчал.

Гермиона искренне была ему за это благодарна. Что ни говори, а он обладал каким-то интуитивным чувством, что и когда нужно было говорить и делать. Далеко не все люди подобное имели. В более спокойной ситуации Гермиона решила бы, что это интеллект.

— Хочешь настойку валерьяны? — тихо пробормотал Малфой. Она макушкой чувствовала его взгляд. Мотнула головой. Истерика почти утихла, лишь лёгкие мурашки бежали по телу. Но с этим Гермиона могла справиться. — Может, тогда просто чаю с молоком?

Прочистив горло, она хриплым голосом сказала:

— Нет, спасибо. Не надо.

Вдруг свет со стороны окна озарил комнату, ослепляя на несколько первых секунд. Малфой отпустил Гермиону и обернулся. Привыкшие к темноте ночи глаза не сразу сфокусировались на пролетевшей сквозь стекло сияющей голубоватым свечением лошади.

Гермиона не успела даже испугаться, патронус почти сразу заговорил голосом Джинни:

«Гермиона, мы с Флёр рассказали всё остальным и сейчас на пути в Мунго. Рон совсем никакой, ему нужна медицинская помощь. Будем ждать тебя там.»

Замолкнув, патронус медленно потух. Комната вновь погрузилась во мрак.

На несколько секунд повисла тишина. А потом раздалось спокойное, но серьёзное:

— Что случилось? Это для Уизли нужен был безоар, ведь так?

— Открой дверь, пожалуйста, — тихо произнесла Гермиона, поднимая на Малфоя глаза. Вероятно, выглядела она ужасно, потому что тот поморщился и аккуратным, но точным движением стёр с её щеки слезинку. — Ты слышал, мне надо в Мунго.

— Да, слышал, — сказал Малфой, — но, как я понял, ты ничем помочь не сможешь. В Мунго есть и целители, и все необходимые снадобья, включая камень безоара. Тебе не обязательно нестись туда в таком состоянии. Можно сначала отдохнуть.

Гермиона шмыгнула носом. Легко ему говорить. Как она могла отдыхать, когда только её одну можно винить в произошедшем?

Малфой отошёл и сел на кровать. Потёр пальцами глаза. Да, ему тоже сегодня от неё досталось. Мало того, что варил всю оставшуюся партию зелий в одиночестве, так ещё и разбудили посреди ночи. Гермиона не хотела анализировать, иначе возникало слишком много вопросов к себе. А она ведь всегда была такой разумной!

— Расскажешь, что случилось, и я открою дверь, — наконец, произнёс Малфой. Гермиона, устало сгорбившись, села рядом. Смысла дальше отнекиваться больше не было. Да и сил сопротивляться его напору тоже.

— Тебе как, — по губам скользнула грустная улыбка, — вкратце или историю целиком?

— Мне по существу.

Гермиона глубоко вдохнула, собираясь с мыслями.

— Мы сегодня праздновали день рождения Гарри, — тихо начала она. — Я и без алкоголя чувствовала себя разбитой, а выпив, ещё больше раскисла. Пошла на кухню попить воды и, пока искала стакан, случайно наткнулась на амортенцию. Вспомнила твои слова про пару капель. Что это — отличный способ почувствовать себя счастливым. Налила себе. Хотела уже выпить, но, как всегда не вовремя, на кухню зашёл Рон. Сказал, что дико хочет пить, и какая я догадливая умница. Выпил всё до дна и свалился. Амортенция оказалось русалочьей, да ещё и просроченной на два года… Вот и всё, по существу…

Малфой внимательно слушал её. Но даже когда она закончила, он в ответ не произнёс ни слова. Гермиона, ощущая лёгкое беспокойство от такой реакции, обернулась и посмотрела в его глаза. Ночью они казались темнее. Сам Малфой хмурился. Непривычно серьёзный. Обычно он гримасничал, кривился, ухмылялся, бросал едкие комментарии и выводил её из себя. Сейчас же молча изучал взглядом, спокойным и выдержанным.

— Я правильно понял… Ты себе хотела её подлить? — наконец, произнёс он.

— Да, — тихо пробормотала Гермиона в ответ.

— Себе-то зачем? Я говорил рыжему.

Она замялась. Делиться такими переживаниями с Малфоем?

— Потому что я не чувствую себя счастливой, — почти прошептала Гермиона спустя десять секунд. Ей было неловко, но мыслить разумно уже не позволяли нервы. — Потому что со мной явно что-то не так. Меня раздражает в нём слишком многое, почти всё, что делает его тем, кто он есть. Я не могу больше так жить, думая о нём плохо, и чувствуя себя виноватой за это. Он же мой парень, как я могу?

— Грейнджер, — Малфой покачал головой, — ты, в курсе да, что в таких случаях люди расстаются?

— Что? — Гермиона вся напряглась и повернулась к нему. Мысли о расставании иногда посещали, но очень быстро отметались. Потому что ей всегда казалось, что уходить и бросать что-то близкое и дорогое — последнее, что можно было сделать. Самое безвыходное. Потому что Гермиона искренне дорожила Роном и их дружбой, чтобы терять из-за глупых чувств. Потому что расставание — серьёзный шаг, решиться на который она не могла. У них с Роном слишком много общих друзей и долгая совместная история за плечами. Их разлад отразится не только на них двоих.

Малфой похлопал по кровати, и Гермиона неосознанно подсела ближе, чувствуя, как его рука приобнимет её за плечи. Уткнулась взглядом в сцепленные на коленях пальцы. Тело Малфоя излучало жар. Она никогда бы не подумала, не почувствовав собственной кожей. Даже несмотря на свою худосочность и бледность, он оказался обычным мужчиной из плоти и крови.

— Грейнджер, послушай меня внимательно, хорошо? — гулко сказал он и, только дождавшись едва заметного кивка, продолжил. — Ты большая девочка. Ты не можешь не знать, что в отношениях не должно быть плохо. Если что-то не нравится — это проблема, и её надо решать. Вместе. Не в одиночку. И уж тем более не думать, что проблема — только в тебе и ни в ком больше. Если решить не получается, люди расстаются. Это нормально. Иначе получается эмоциональное насилие какое-то, — Малфой помолчал, а потом тихо хмыкнул: — Как ты вообще с ним в постель ложилась с таким комком противоречий?

— Вот так вот, — пробормотала Гермиона и едва заметно сжалась, прикусив губу.

— Мерлин, я думал, ты умная, — пробормотал ей в висок Малфой. Пальцами он успокаивающе поглаживал её плечо.

Закрыв глаза, Гермиона молча наслаждалась тишиной и неуловимой силой Малфоя, которой он так щедро делился. Она понятия не имела, сколько они просидели так. Ноги уже начали замерзать, но шевелиться не хотелось. Была какая-то особенная магия в этом моменте, и Гермиона совершенно не хотела её нарушать.

В конце концов, хоть и нехотя, но почувствовав неловкость, она отстранилась и спросила:

— Теперь откроешь дверь?

Она знала, как смешно это звучит. Ей дали выплакаться, успокоили, выслушали, а она словно одолжение сделала, поделившись.

Малфой, кажется, тоже оценил иронию и хмыкнул. Покосившись на неё насмешливым взглядом, он ответил:

— Открою, — и, потянувшись к прикроватной тумбочке, подхватил стакан, плеснул в него воды из графина и протянул ей: — Попей.

— Спасибо, — тихо сказала Гермиона, забирая стакан и делая сразу несколько больших глотков. В горле пересохло. Как Малфой догадался? Допив, она перевела взгляд на сидящего рядом некогда «гадкого слизеринца». Он выжидающе смотрел на неё, пристально так. По губам Гермиона скользнула осторожная улыбка. — И не только за воду.