Тяжелый хлеб
- Автор: Андрей Зарин
- Жанр: Русская классическая проза
- Дата выхода: 1910
Читать книгу "Тяжелый хлеб"
-- На двоих!
-- Тогда десять копеек, хлеба на три. Десять яиц -- гривенник. Время тяжелое теперь. Да за горницу тридцать копеек и вперед беспременно. Ты сколько проживешь?
Сусликов старался казаться равнодушным. У него было целых два рубля и он чувствовал, что может выдержать роль.
-- Суток трое.
-- Ну, значит девяносто копеек, да за еду с самоварами двадцать восемь. Всего рупь восемнадцать.
-- Получай! -- бойко ответил Сусликов, вынимая две бумажки, и прибавил: -- только дело бы лучше было, коли перед отъездом и расчет: а то собьешься.
-- Не бойсь, считать умеем! -- сказал Аверьян, поднимаясь с лавки и доставая сдачи, -- знаем мы: до отъезда!
Мужики с любопытством уставились на Сусликова.
-- Этот и есть? -- спросил рыжебородый.
-- Он самый! -- ответил Аверьян. -- Иди, иди, -- сказал он Сусликову: -- я пришлю.
Сусликов взял сдачи и пошел.
В его кармане звенело восемьдесят две копейки, но он сознавал, что поразил Аверьяна и внушил ему к себе уважение.
-- Сейчас и поесть принесут и самовар дадут! -- ласково сказал он Ольге, подходя к ней.
Антон очнулся от дремоты и поднял голову.
-- И мне есть, -- проговорил он хрипло.
VII.
Словно в смутном сне, тоскливо и вяло закончился хмурый день. Ольга приняла лекарства и забылась сном. Антон в углу, подле табуретки, сполз на пол и храпел на всю комнату. Истомленный бессонницей ночью и волнениями дня, Сусликов загасил огонь, разостлал на полу свое пальто и едва приткнулся головою к узлу с костюмами, заменявшему ему подушку, как тотчас заснул.
Он не мог разобрать, долго ли он спал, только он вдруг проснулся и в каком-то паническом страхе сел на полу, позабыв про сон и усталость. Ольга опять металась и бредила.
В комнате было темно, с левой стороны раздавался густой храп пьяного Антона, а с правой -- тревожный, хриплый бред больной Ольги, перемешанный со стоном.
-- Миша, золотой мой, не бросай меня! Возьми! -- умоляла она, хрипя и стоная; потом вдруг голос ее становился веселым и она говорила: -- смотри, вот и я выучилась. И совсем не больно! Кровь? Это пустяки, немного!
Среди непроглядной тьмы и ночного безмолвия зловеще раздавался ее голос, и Сусликов замирал от непонятного страха. Наконец, он не выдержал и вскочил на ноги.
-- Ольга, Оля! -- зашептал он тревожно, стараясь ощупью найти ее руки.
Он нашел их и, когда сжал, ему показалось, что он взял в руки раскаленные камни.
-- Оля, милая, проснись! -- шептал он, дрожа всеми членами. Она стала бороться; потом вдруг очнулась.
-- А, что? Это ты, Миша? -- прошептала она.
-- Я, моя милая, я! Ты бредила, я испугался. Тебе худо? -- он ощупью нашел ее лицо, лоб. Они пылали огнем.
-- Пить, -- прошептала Ольга.
-- Сейчас, Оля! В минуту! Он отошел от нее, стал шарить спички, зажег лампу и нацедил для Ольги веды из остывшего самовара.
-- На, выпей, -- подошел он к ней со стаканом. -- Я тебе и лекарства дам, а потом натру. Хорошо?..
Она слабо кивнула головою. Для него опять началась бессонная, полная тревоги ночь. Он нашел бутылку с остатками водки, разогрел ее и, как в прошлую ночь, натер ею Ольгу; потом закутал ее и прикрыл своим пиджаком, а сверху пальто.
Ольга то металась и бредила, то приходила в себя, то впадала в забытье, которое Сусликов принимал за сон.
-- Бей, бей -- кричала Ольга: все равно я не пойду гулять, чтобы достать тебе водки...
-- Миша, ты тут? -- очнувшись звала она Сусликова: -- посиди со мною, я видела страшный сон.
Сусликов брал ее руку, гладил ее по воспаленной голове и дрожащим от волнения голосом успокаивал ее.
Лампа слабо горела и освещала унылую комнату. Запрокинув голову, разбросав руки и согнув в коленях ноги, Антон спал мертвым, свинцовым сном.
Сусликов сидел у Ольги в головах на табуретке, согнувшись, точно на его плечи легла огромная тяжесть, вздрагивая и ежась от холода и страха.
Горькая бесталанная жизнь! Жизнь, отданная на потеху людям!.. Голод, холод, всевозможные лишения... травля, издевательства и глумления... за что?..
Люди беспощадны к тем, кто льстит их сытому тщеславию... но Сусликов и не думал об этом. Все его мысли были заняты болезнью Ольги. Он любил ее так, как только способна любить истасканная душа бродяги-фокусника.
Она была для него и любимой женой, и помощницей, и добрым товарищем. Без нее он давно бы сгинул в каком-нибудь кабаке в пьяной драке. Разве мало встретил он на своем пути женщин? Пьянство, разврат, ссоры и драки: и так со всеми. А с этой... едва он встретился с ней, как что-то сильное осветило его душу, он почувствовал в себе уверенность, и содержатель балагана тотчас прибавил ему 10 рублей жалованья.
А во время скитальческой жизни разве он слышал от нее когда-нибудь упрек или раскаянье, как бы худы ни были их дела? У него вон какое пальто, на вате; а у нее кофточка. Он и кутит и шатается, а она -- или дома, или на работе.
Жгучее раскаянье охватило душу Сусликова. Ему вспомнилось, как она, без всякого с его стороны побуждения, выучилась глотать шпаги. Из ее горла текла кровь, а она улыбалась. Она говорила ему, что выучилась только его ради.
Ради его, а что он для нее сделал?
В полутемном балагане он вырвал ее из рук взбешенного Семенова, работавшего "силачом", который хотел бить ее за то, что она не принесла ему водки. С этого момента началась их любовь. Сначала воровская: под страхом быть убитой Семеновым, она приходила на свидания и тут, увлекаясь ею все сильнее и сильнее, он узнал, -- что она переносила от этого пьяного буяна. На их счастье Семенов допился до горячки и умер. Они стали жить вместе и вместе работать, и вот пятый год, как между ними не произошло еще ни одной крупной размолвки.
И вдруг эта болезнь... эта страшная болезнь...
Ольга очнулась от забытья и тихо его окликнула.
Он вздрогнул и наклонился к ее лицу.
-- Что милая? Чего тебе?
-- Не оставляй меня: мне страшно...
-- Я здесь, мне уйти некуда, не бойся. Я не засну даже...
Ольга освободила свою руку и положила ее на его колено.
-- Расскажи мне, как дела? Ты устроился? -- прошептала она.
Сусликов не захотел огорчать ее и сказал, стараясь казаться веселым:
-- Прекрасно! Мне дают залу в клубе. Все доктор этот. Я сделаю одно, два представления -- и мы уедем! Только, как я тебя оставлю...
Ольга слабо пожала его руку.
-- Вечером мне не так страшно, но ночью... Мне кажется... что я... умру...
Сусликов похолодел.
-- Миша, мне страшно! Я не хочу умереть! -- прошептала Ольга с тоскою. Сусликов вздрогнул, опустился на пол и приник головою к ее горячей руке.
-- Глупая, что ты! Зачем умирать! -- заговорил он дрожащим голосом: -- мы еще поживем! У нас свой балаган будет...
Ольга слабо улыбнулась, и по ее лицу покатились слезы.
-- Я умру, Миша, -- повторила она.
-- Не говори этого! -- почти закричал Сусликов...
Сероватая мгла уже сменила ночную темноту, и бледное лицо Ольги казалось теперь лицом мертвеца с заострившимся носом и ввалившимися глазами.
VIII.
Сусликов совершенно упал духом. Две бессонные ночи, гнев исправника, неизвестность будущего и, наконец, болезнь Ольги сломили его энергию и Антон не поверил глазам своим, когда увидел его, уныло сидящего на табурете подле Ольги с выражением полного отчаянья на лице.
В первую минуту Антону даже показалось, что он не протрезвел, так поразил его вид всегда бодрого и решительного товарища,
-- Мишка, -- тихо окликнул он Сусликова: -- Что приключилось? Али беда?
Сусликов вздрогнул и тотчас оправился.
-- Пустяки! -- ответил он: -- Ольга не спала. Орудуй-ка самовар: за чаем потолкуем, -- прибавил он, вставая с табурета.
Антон оделся и вышел хлопотать насчет чая.
Ольга стонала во сне. Сусликов пересел в угол, прислонился головой, к стене и моментально заснул.
Минут через пять Антон внес и поставил на стол самовар, потом вынул из кармана большую краюху ситника и полуштоф водки.
Сусликов проснулся.
-- Откуда? -- спросил он, увидя водку.
Антон улыбнулся.
-- Это меня все Никитка угощает. Смерть хочется ему артистом сделаться, вот и умасливает! Вчера весь день учился на руках ходить. Умора. Раз двадцать башкой в пол ударился.
Они стали нить чай, мешая его с водкою. Сусликов рассказал Антону свои вчерашние похождения и последнее свидание с доктором.
Антон протяжно свистнул.
-- Табак дело выходит! -- сказал он и прибавил с упреком: -- ведь я же говорил: Не верь Кускову! Лучше было, если бы прямо на Тверь поехали. Там цирк... Нет, сюда, да сюда! Вот и вышло...
-- Ну, ошибся, так что же? Впервой, что ли? -- раздражительно перебил Сусликов.
-- А то, что дурак! И меня еще втянул.
-- Втянул, так убирайся!
-- Теперь-то уж ты сам и довези, -- встряхивая головой ответил Антон.
В комнате наступило угрюмое молчание. Ольга слабо стонала и этот стон зловеще раздавился в тишине.
-- Вот еще она помрет, -- произнес Антон, наливая себе в чашку водки. Сусликов вскочил, как ужаленный.
-- Нет к тебе души, скот ты этакий! -- обругался он, и, взяв пальто и шапку, бросился из комнаты.
Он опомнился только на крыльце докторского домика. Слова Антона ножом вонзились ему в сердце.
Он вошел к доктору и, позабыв о делах, стал звать его к Ольге.
-- Хуже разве?
Сусликов махнул рукой и почувствовал, что заплачет.
-- Ну пойдем, пойдем! -- согласился доктор и стал одеваться,
-- А я тебе выхлопотал, -- заговорил он по дороге: -- треножить тебя не будет, выселять не станет. Живи хоть год. Только одно беда: никак этого борова уломать нельзя, чтобы он представление разрешил. Пусть по домам, говорит ходит, а публично ни за что! Вот поди ж! -- окончил доктор и пыхтя стал подниматься по лесенке.
Сусликов вздохнул.
-- Все плохо.
Он вошел следом за доктором в каморку. Доктор подошел к Ольге, взглянул на нее и нахмурился.
-- Беги скорее к хозяйке за льдом! -- приказал он: -- да давай тряпки, я компресс устрою.
Антон бросился к двери.
-- Я через Никитку, живо! -- сказал он торопливо.
-- Что с нею? -- испуганно спросил Сусликов.
-- Жаба! -- ответил он: -- а, может, и дифтерит будет! Все от Бога.
Он взял от Сусликова два грубых полотенца и из них устроил Ольге компресс на шею.
Запыхавшийся Антон принес каменную чашку, набитую снегом.
-- Льду нет, снег!
-- Снег, так снег! Клади на голову! Погоди, во что же?
Антон сдернул с своей головы картуз.
-- Стой, -- остановил его Сусликов и вынул из чемодана войлочный, остроконечный колпак, который надевал, когда работал клоуном.
Доктор весело засмеялся и, набив колпак снегом, приложил его к темени Ольги.
Она стонала и не сознавала окружающего, хотя и лежала с открытыми глазами.
-- Ну вот и ладно! -- сказал доктор: -- к вечеру зайду слова.
Он дал еще несколько советов и собрался идти.
-- Что же вам делать? -- убитым голосом, спросил Сусликов.
Доктор развел руками...
-- Одно посоветую. Я всем про тебя говорил. Иди, проси по домам.