Записки еврея (старая орфография)

Ко мнѣ приблизился господинъ. Я тотчасъ узналъ въ немъ музыкальнаго учителя, о которомъ сказано въ предъидущей главѣ.

— А, здравствуй, мой маленькій гордецъ! Браво! У тебя славный слухъ и хорошія способности. Жаль только, что онъ не учится по методѣ, добавилъ онъ обращаясь къ раби Левику. Я не зналъ значенія слова «метода», и полагалъ, что это какой-то музыкальный инструментъ. Вѣроятно, то же самое полагалъ и раби Левикъ, потому, что онъ очень некстати бухнулъ въ отвѣть:

— Онъ у меня такой понятливый, что если захочетъ, то и на метондѣ будетъ играть.

Публика громко захохотала. Я не зналъ, чему они смѣются. Откупщица сочла своимъ долгомъ пробормотать мнѣ что-то въ родѣ похвалы. Я не понялъ ея словъ и ничего не отвѣтилъ. Окончательно восторжествовалъ я, когда кабачный принцъ удостоилъ меня нѣсколькихъ словъ, сказанныхъ свысока.

— А что, трудно играть на скрипкѣ?

Я, какъ будто нехотя, отвѣтилъ:

— Не знаю. Мнѣ легко.

Откупщикъ все время хранилъ молчаніе. Но когда мой концертъ окончился, онъ не выдержалъ.

— Онъ изрядно играетъ, но какъ-то вяло перебираетъ пальцами; нужно бы его научить шевелить ими скорѣе.

Бодрый и счастливый возвратился я домой. Мать разспрашивала меня и была довольна моимъ успѣхомъ. На утро, часовъ около десяти, старый еврей, служившій чѣмъ-то въ откупѣ, пришелъ къ намъ съ узелкомъ подъ мышкой.

— Съ добрымъ утромъ! Барыня велѣла вамъ кланяться и передать вотъ это, прохрипѣлъ онъ.

— Что это такое? удивилась моя мать.

— Это — гостинецъ вашему сынку. Платье нашего молодого хозяина, еще не старое.

— Убирайтесь вы съ этимъ тряпьемъ! Мой сынъ не нищій какой! загремѣла на него мать.

— Это заподлинно такъ, одобрилъ еврей порывъ гордости моей матери: — глумятся-таки надъ нашимъ братомъ, служителемъ! Вашъ сынъ — такое золото, что грѣхъ было бы одѣвать его въ старыя лохмотья. Какъ же прикажете, Ревекка, насчетъ тряпья-то?

— Отдайте назадъ этой скрягѣ. Намъ не нужно милостыни.

— Ай, ай ай! Боюсь, разсердится гадюка!

— Пусть ее сердится.

— А не плохо ли будетъ вашему мужу?

— Чего?

— Вѣдь она его выгонитъ изъ службы.

Мать призадумалась.

— Что же дѣлать, однако?

— Что дѣлать? Не надобно принимать, да не нужно и отсылать.

— Да какъ же?

— Знаете что, я отдамъ это старье моему сынишкѣ. Онъ у меня такой паршивенькій, что и этого не стоитъ.

— Убирайтесь же въ чорту! крикнула на эту хитрую тварь мать.

— Ай, ай, ай! какая вы добрая и ласковая еврейка, Ревекка! польстилъ онъ матери и утащилъ съ собою узелокъ.

Цѣлый годъ жизни прошелъ для меня безъ особенныхъ приключеній. Единственный счастливый годъ моей первой юности! Мать смотрѣла на меня съ нѣкоторымъ уваженіемъ и дала мнѣ нѣсколько больше свобода. Я читалъ все, что мнѣ вздумалось, открыто при ней. Она только надзирала, чтобы я, чрезъ мои поганыя книжки, не неглижировалъ талмудомъ и молитвами. По субботамъ и праздникамъ, книжки мои теряли право гражданства и запрятывались подальше отъ бдительныхъ взоровъ набожной матери.

Поверхность откупнаго болота, составлявшаго цѣлый міръ для моей семьи, ничѣмъ не была взволнована впродолженіе этого года. Служащіе въ откупѣ почти нищенствовали и тянули лямку попрежнему, попрежнему процвѣтали кабаки, а съ ними вмѣстѣ блаженствовали: лягушичій царь болота, откупщикъ, его желтая супруга, кабачный принцъ и чиновный міръ, зорко наблюдавшій за своевременнымъ полученіемъ мѣсячныхъ взятокъ подъ формой законнаго жалованья. Какъ вдругъ въ одно утро, все это болото зашевелилось самымъ пріятнымъ образомъ. Зашевелилось оно потому, что въ немъ совершалось одно изъ тѣхъ крупныхъ событій, которыя такъ нетерпѣливо ожидаются всѣмъ подвластнымъ откупнымъ людомъ. Надобно знать, что откупа напоминали собою феодальные порядки среднихъ вѣковъ; они зиждились на мелкой деспотической системѣ, непризнававшей ни права, ни закона. Откупщики такъ же безжалостно угнетали и эксплуатировали своихъ служащихъ, какъ и феодалы своихъ вассаловъ; откупщики дрались между собою такъ же, какъ и рыцари среднихъ вѣковъ, но не на турнирахъ, а въ сенатѣ, на торгахъ; не съ копьями въ рукахъ, а съ оцѣночными свидѣтельствами и кредитными билетами въ карманахъ. Бюрократизмъ тогдашняго времени царствовалъ и въ откупныхъ канцеляріяхъ: писались рапорты, отношенія, донесенія, предписанія и приказы, производились формальныя слѣдствія, составлялись письменные вопросные и отвѣтные пункты, обвинительные акты и т. д. Судьями были управляющіе, а верховнымъ безаппеляціоннымъ судьей фигурировалъ самъ откупщикъ, нерѣдко вполнѣ безграмотный. Откупщикъ, находя нужнымъ поощрять нѣкоторыхъ служащихъ копеечной наградой, облекалъ свои щедроты въ форму офиціальныхъ манифестовъ и рескриптовъ. Въ рукахъ моихъ хранятся и теперь наглядныя доказательства этого комически надутаго стиля, въ слѣдующемъ родѣ: