Эксфэр
- Автор: Максим Ларц
- Жанр: Самиздат, сетевая литература
Читать книгу "Эксфэр"
Глава 8
Меня охватили смешанные чувства смирения и тоски. Я ходил кругами по территории управления и готовился к звонку. Если не поговорю с мамой, то ни о чём больше думать не смогу. Надо было решить этот вопрос прямо здесь и сейчас.
Я протёр вспотевшие ладони об джинсы и достал смартфон. Роберт был прав: главное — не наговорить ерунды. Глубокий вдох, выдох. Вдох, выдох. Вдох, выдох. Аж голова закружилась. Я нажал на звонок, и раздалось несколько протяжных гудков.
— Алло, — прозвучал голос мамы.
— Привет.
— Привет, Костя. Как у тебя дела?
— Хорошо.
— Хотела тебе сама позвонить. Представляешь, кого вчера на рынке встретила? Помнишь тётю Наташу? Сначала подумала…
— Мам, надо поговорить.
— Да, сынок?
— Это совсем ничего не меняет, но мне важно всё обсудить. Ладно?
Она почему-то не ответила.
— Я тут узнал, что… что вы меня усыновили.
— Кто тебе такое сказал?
— По мне документы запросили.
Мама молчала. Я слышал, как она громко дышит в трубку, и не решался нарушить тишину. В конце концов она спросила:
— Какие ещё документы?
— Мам, какая разница?
— Никто не имел права говорить об этом! — вдруг закричала она. — Это уголовная статья!
Меня удивила её реакция. Разве это имело хоть какое-то значение? Разве это было важно?
— Мам…
— Это из ЗАГСа ответили? Мы это так…
— Мама, хватит! Пожалуйста! — не выдержал я. — Давай просто поговорим!
Она неожиданно разрыдалась, а я, к своему стыду, на мгновение подумал о том, что надо было сначала в симуляции войти в симуляцию.
— Почему вы не сказали мне?
Слова дались нелегко: горло натянулось, будто струна, а глаза предательски защипало. Это был тяжёлый разговор — наверное, самый тяжёлый разговор за мою жизнь.
— Мы хотели подождать, когда ты станешь взрослым, — тихо сказала она. — А потом… потом… Костенька, ты очень быстро вырос. Мы правда хотели всё сказать… Мы…
— Расскажи всё. Пожалуйста.
— Костя…
— Мам, я хочу знать всё.
Она несколько раз вздохнула, а затем произнесла:
— В молодости у меня нашли рак.
— Рак?
— Да, сынок. Мне… мне сделали операцию, после которой нельзя иметь детей.
— А папа знал?
— Конечно, знал. Мы познакомились в больнице.
— Ты никогда не говорила.
— Как такое расскажешь? — грустно спросила она. — Если бы не он, даже не знаю, как бы выкарабкалась. Сначала вдвоём жили, думали, и так справимся. А потом поняли, что ребёнка хотим: вырастить, на ноги поставить, внуков увидеть…
— Мам…
— Когда поехали смотреть детей, наткнулись на тебя, — продолжила она. — Ты нам сразу понравился.
— И вы меня сразу взяли?
— Так тебя и взяли.
— А мои… Ну… Биологические родители…
— Умерли в пожаре.
— А как вы меня нашли в Пензе?
— Мы тоже там жили. Это потом в Казань переехали.
— Зачем?
— Папа не хотел, чтобы ты раньше времени… узнал обо всём от знакомых.
— Только из-за этого? — удивился я.
— Только из-за этого, сынок.
Папа раскрылся для меня с совершенно неожиданной стороны. Мне вдруг стало совестно — в последние годы я видел в нём лишь плохое.
— Мам, а вы слышали о моей сестре?
— Ты и про это в курсе?
— Да.
— Слышала, конечно, — вздохнула она. — Пропала во время пожара.
— И больше ничего не знаешь?
— Больше ничего.
Я замолчал, потому что не знал, что спросить. Всё что я должен был знать, я уже узнал.
— Костя, может, я приеду? — вдруг спросила мама.
— Как будет время, сам к вам приеду, хорошо?
— Ты уже совсем взрослым у меня стал.
— Мам, может мне позвонить папе?
— Позвони. Правда, он на работе. Предупредить его?
— Я сам.
— Хорошо, поговорите обязательно. Люблю тебя, сынок.
— И я тебя, мам. Пока.
Разговор с папой вышел долгим. Кажется, он нервничал больше моего — я вдруг понял, насколько сильно его беспокоила моя реакция. Последний раз мы общались так открыто в далёком детстве, а может быть, и никогда вовсе.
После разговора меня пробирало непривычное чувство родственной связи. Наверное, я впервые ощутил такое глубокое чувство благодарности к маме и папе. У меня язык не поворачивался назвать их приёмными. Родные — вот самое подходящее слово.
Я пробовал найти в сети хоть какие-то новости о пожаре. К сожалению, затея не увенчалась успехом, потому что интернетом тогда мало кто пользовался. Даже позвонил в местную газету, но и там меня обломали, сказав, что архивные новости доступны лишь за последние десять лет.
Дверь в кабинет открылась, и внутрь вошёл Роберт. Он глянул на меня и коротко кивнул:
— Ну что, нашёл что-нибудь?
— Ничего.
— Я тут с Лидией поговорил.
— О чём?
— Она не против, если мы просто слетаем в Пензу.
— Ты серьёзно?
— Серьёзно. Так что скажешь?
— Конечно! — обрадовался я. — А когда?
— Да хоть завтра. Купим на утро билеты и полетим.
Аня, услышав наш разговор, отвлеклась от смартфона:
— Мы куда-то летим?
Я не видел смысла скрывать что-то от Ани, поэтому кратко всё объяснил. Лететь она не хотела, однако Роберт не оставил выбора: мы же одна команда, как-никак.
Аэропорт был для меня местом новым, интересным и запутанным. Не будь здесь Роберта, я бы нужный терминал искал целый час, а может, и дольше.
— Пистолеты сдавать же придётся, да? — спросил я.
— Нет.
— Нас разве пустят?
— Сейчас этим никаких проблем. Командировочное удостоверение у меня с собой, так что всё пучком.
Вскоре мы прошли регистрацию, получили посадочные талоны и отправились на предполётный досмотр. В пункте контроля только ленивый не глазел на нас с Аней. Представляю, в каком они были замешательстве: мы же выглядим чуть ли не как дети, а проходим с оружием. Однако после всех проверок нас всё же пустили в зал ожидания. Здесь были неудобные металлические сидения, автоматы с дорогущими напитками и несколько полупустых кафешек. В общем, ничего особенного. Зато через огромные стёкла можно было понаблюдать за самолётами, которые я видел так близко впервые.
Полёт длился не больше двух часов. Утро не успело закончиться, а мы уже приземлились Пензе. Мы заказали такси, и нас быстро довезли до нужного двора. Я вылез из машины и огляделся: двор как двор — впервые его видел.
— Твой дом, — сказал Роберт. — Прописка здесь была.
— Ага…
— Ну что, поспрашиваем о пожаре?
Мы вошли в подъезд и поднялись на лифте на девятый этаж. В квартире слева я когда-то жил, но беспокоить хозяев не было смысла — они явно ничего не знали о Грибковых, поэтому мы позвонили их соседям. Дверь открыла девушка:
— Вы к кому?
— Здравствуйте. Майор ФСБ Дубков. — Роберт показал удостоверение. — Мы опрашиваем свидетелей по происшествию семнадцатилетней давности. Вы одна здесь живёте?
— Ой… Мы тут два года с мужем снимаем.
— Не знаете, кто на этаже давно проживает?
— Ни с кем не общаемся.
— Извините за беспокойство.
— До свидания.
Роберт позвонил в следующую квартиру. На сей раз дверь открыл мужчина.
— Здравствуйте. Майор ФСБ Дубков.
— Чем обязан, майор?
— Мы опрашиваем свидетелей по происшествию семнадцатилетней давности. Вы давно здесь живёте?
— Ну как давно… Двенадцать лет уже.
— Про Грибковых что-нибудь слышали? Они проживали в тридцать третьей квартире.
— Грибковы? Не слышал. Может, вам к участковому надо?
— Извините за беспокойство.
Не успел мужчина попрощаться с нами, как справа открылась дверь. Наружу выглянула бабушка:
— Грибковы интересуют?
— Да.
— А вы кто такие?
— Майор Дубков. ФСБ.
Бабушка уставилась на удостоверение:
— Чего спрашиваете-то?
— Хотим узнать подробности о пожаре и их семье.
— Ну заходите, раз так. Чего у порога стоять.
Мы переглянулись, но от приглашения не отказались и вошли внутрь. Вся прихожая была в коричневых тонах, на стенах висели картины и фотографии в потрёпанных рамках; в воздухе витал характерный старческий запах. Кажется, она жила здесь одна.
— Давайте на кухню, — сказала бабушка. — Чаю вам налью.
— Вас как зовут? — спросил Роберт.
— Агафья.
— А по отчеству?
— Да какое там отчество, — отмахнулась она. — Просто Агафья.
— Я Роберт. Это Константин и Анна.
— Вот и хорошо. Садитесь, садитесь. Сейчас всё заварю, напою.
Мы уселись за стол, а Агафья проворно разложила пряники, печенье, варенье и чашки с блюдцами. Она поставила чайник на плиту, и Роберт спросил:
— Вы общались с Грибковыми?
— Конечно, общалась. Оля сколько мне помогала: и уколы поставит, и окна помоет, и пирогами угостит. С Ваней тоже хорошие отношения были. Ох, работящий был: не пил, не курил. Золотце, а не муж!
— Вы знаете что-нибудь о пожаре, в котором они погибли?
— Знаю, знаю. Весь дом на ушах стоял! Гореть-то всё ночью начало. Ладно собака у соседа была и лаем разбудила. Проснулись и на улицу кое-как выбежали. Дыма сколько было… Ой! Вспомнить страшно!
— Долго пожар тушили?
— Пожарные-то быстро приехали, только квартира у Грибковых вся погорела. Думали они тоже вышли, а оказывается нет. — Агафья вдруг наклонилась вперёд и перешла на шёпот: — А знаете, что самое чудное?
— Что?
— Егорка-то, сын их, на улице нашёлся, представляете?
— Как на улице?
— А вот так! Дымом весь пропах, а на теле — ничегошеньки! Целенький и невредимый. Кто вытащил — ума не приложу.
— А их дочь, Анастасия? — спросил я.
— Погорела.
— Она же без вести пропавшей числилась.
— Это милиционеры говорили. Ходили по квартирам и выискивали всякое. Только зачем — непонятно. Дураку же ясно, что погорела.
— Но тело же не нашли?
— Так она ж кроха совсем! — произнесла Агафья таким тоном, будто перед ней сидели дети. — Там огня сколько было! Сгорела, стало быть. Точно говорю.
Агафья встала со стула и принялась возиться с чайником, а Роберт наклонился к моему уху и едва слышно произнёс:
— Не может тело бесследно сгореть. Температура не та.
Я был с ним согласен. Да и никто не стал бы в полиции возиться просто так. Агафья наполнила наши чашки, и мы сделали пару глотков. Я вдруг понял, что не узнал кое-что важное:
— Вы знаете, где похоронены Грибковы?
— У Богословки.
— Это где?
— Село за городом.
— У Грибковых же родственников не осталось, — сказал Роберт. — Кто их хоронил?
— Директор завода, где Ваня трудился. Он и место на кладбище купил, и кресты добротные поставил, и венки сделал. Не мелочился, хоть и буржуй тот ещё.
— Вы можете сказать, где именно они похоронены?
— А чего вам туда?
— Убедиться надо, — ответил Роберт.
— Кладбище небольшое. Как заходите, идите направо и вверх. Там два креста одинаковых увидите. Я лет пять назад ездила могилу сестры смотреть — всё на месте стояло. Куда уж денутся?
— Спасибо, Агафья, вы очень нас выручили.
— Да что уж там, — скромно улыбнулся она. — Вы пейте, пейте. Сейчас ещё налью.
Для приличия мы допили чай, затем попрощались и вышли на улицу. До Богословки снова доехали на такси. Я даже не просил об этом — Роберт сам настоял.
На кладбище я вошёл один и почти сразу нашёл те самые кресты. Я смотрел на имена своих родителей и не мог понять, что чувствую. Мне ведь даже не были известны их лица. Интересно, у кого-нибудь сохранились фотографии? Надо было спросить Агафью.