Эксфэр

Глава 21

— Просыпайся. Приехали.

Я энергично потёр лицо, размял затёкшую шею и вылез на улицу. Мы припарковались в типичном дворе жилого дома: много машин, детская площадка и небольшие палисадники под окнами.

— Где мы?

— Зеленоград.

Вместе с ней я вошёл в открытую дверь подъезда. Она прошла к дальней квартире на первом этаже и дважды нажала на звонок. Долго ничего не происходило, и Виктория позвонила ещё раз. Сначала послышались негромкие шаги, а затем кто-то посмотрел в глазок. Входная дверь открылась, и вдруг послышался звон трубчатых колокольчиков. Перед нами предстала пожилая женщина в домашнем халате. Её недовольный вид говорил сам за себя.

— Время видела? — спросила женщина хриплым голосом.

— Валентина, у меня срочное дело.

— Позвонить не могла?

— Если бы позвонила, ты бы не приняла.

— И ты решила, что можно наведаться без предупреждения?

— Вопрос очень срочный и важный.

Валентина мельком глянула на меня и, развернувшись, сказала:

— Посидите в зале.

Мы зашли внутрь, и я учуял терпкий запах благовоний. Виктория уверенно прошла в нужную комнату и заняла место на диване.

— Зачем мы сюда приехали?

— Узнаешь.

— А кто она такая?

— Узнаешь.

— Ладно…

Валентина заглянула к нам минут через пятнадцать. Теперь она была одета в длинное серое платье, украшенное вышивкой; её волосы на голове были прикрыты необычным разноцветным платком; на запястьях висело по несколько браслетов, а на шее покоилось какое-то странное ожерелье. Валентина выглядела прямо как типичная гадалка из фильма.

Виктория встала со своего места и, глянув на меня, сказала:

— Жди здесь.

Я посидел какое-то время один, и вскоре Виктория вернулась обратно и позвала меня за собой. В новой комнате полки и шкафы были обставлены статуэтками и амулетами, а стены обвешаны какими-то картинами. Из-за плотно зашторенного окна и горящей над головой винтажной лампы всё вокруг казалось немного таинственным и мрачным. В центре комнаты, за круглым столом, сидела Валентина:

— Прошу, дорогой, присаживайся. Как тебя зовут?

— Константин, — ответил я, усевшись напротив.

— Хорошее имя. Древнее. Стойкий и постоянный. Дай-ка сюда свою руку.

Я вопросительно посмотрел на Викторию, и Валентина вдруг произнесла:

— Не беспокойся, твои секреты мне неинтересны.

— Секреты?

— Он не знает? — Валентина вопросительно посмотрела на Викторию.

— Не знает. Это не имеет значения.

— Что ж… Не имеет, так не имеет. Руку, молодой человек.

Я протянул ладонь, и Валентина тут же вцепилась в неё. Едва я хотел спросить, зачем это нужно, как очертания комнаты исчезли. Я понял, что очутился в рабочем кабинете. Ощущение было очень странным: я смотрел своими глазами, но будто наблюдал за происходящим со стороны. Сцена неожиданно сменилась: теперь я лежал в подъезде, а надо мной склонился Роберт.

«Это же цикл, где меня подстрелили, — подумал я. — Мои воспоминания».

Мгновение, и подъезд сменился кабинетом Лидии Анатольевны — кажется, это был тот самый момент, когда мы только познакомились. Воспоминания начали сменяться одно за другим: поезд, разговор с родителями, парк, экзамены, школа, скучные вечера за компьютером, переезд, детство. Эпизоды моей жизни прыгали то вперёд, то назад.

Это продолжалось очень долго, пока я внезапно не почувствовал себя маленьким-маленьким. Всё вокруг было туманным и размазанным. Я почему-то протяжно заплакал и почувствовал, как кто-то поднял меня. Перед носом вкусно запахло, и мои губы впились в какой-то шарик. Рот наполнился сладким молоком, и плакать расхотелось.

«Грудь мамы», — мелькнуло где-то в мыслях.

—…мой грибочек… — раздался над ухом её нежный голос.

Она говорила что-то ещё, но я не мог разобрать слов. Воспоминание резко оборвалось, и теперь я оказался посреди дыма. Я начал задыхаться и давиться собственным рёвом. Рядом плакал и другой ребёнок, который вцепился в меня своими хиленькими тонкими пальчиками.

В комнате внезапно стало светло, и я почувствовал жар. Воздуха совсем не осталось — я лишь беззвучно двигал губами и отчаянно пытался задышать. Неожиданно мне удалось вздохнуть, однако я понял, что лежал уже на чём-то твёрдом и холодном.

До меня донеслись крики людей и шум сирены. Ребёнок, который держал меня секунду назад, куда-то пропал. Я громко заплакал, а затем провалился в темноту. Секунда, и передо мной снова сидела Валентина. Я тупо уставился на неё, пытаясь собрать мысли воедино, а она же молча встала, раздвинула шторы, открыла окно и, неожиданно достав сигаретку из портсигара, закурила.

— Ненавижу нырять в такое.

— Вы тоже эксфэр, — тихо произнёс я, придя в себя.

— А у тебя занятная способность, дорогой, — усмехнулась она, затянувшись сигаретой ещё раз.

— Валентина, что ты увидела? — требовательно спросила Виктория.

— Те же самые фрагменты, но от его лица, — ответила Валентина и, глянув на меня, спросила: — Мы же ненастоящие, верно, дорогой?

— Вы так просто об этом говорите.

— Я многое повидала за свою долгую жизнь. Меня мало что может удивить.

— «Ненастоящие»? — спросила Виктория.

— Мы лишь… копии, моя хорошая.

— Он не прорицатель? Значит, его симуляция — правда?

— Правда. — Валентина потушила выкуренную сигарету и добавила: — На мальчика можно положиться.

Виктория взглянула на меня:

— Если мы всего лишь копия, то прекращай это.

— Сначала надо убедиться, что всё пройдёт нормально. Я потом повторю всё.

— Повторишь? Тебе терпения не хватит.

— Хватит.

— Поставлю-ка я чайник, а вы тут поворкуйте немного, — усмехнулась Валентина. — Копия не копия, а чайку хочется. Жду вас на кухне.

Она ушла, оставив нас с Викторией наедине. Я понаблюдал немного за светлеющим за окном небом и произнёс:

— Так и не увидел их лиц.

Она сразу поняла, о ком мы говорили:

— У меня тоже не получилось, но голоса и прикосновения помню.

— Валентина не могла бы…

— Нет, не может.

— Почему?

— Такие воспоминания не вытащит даже она, потому что всё слишком обрывочно и размыто, — ответила Виктория. — До трёх лет — самая активная фаза развития мозга. А ещё зрение очень плохое.

— Слышал такое, — задумчиво кивнул я и через секунду улыбнулся: — Мама называла меня грибочком.

— Меня тоже, — хмыкнула она. — Иногда мухоморчиком, иногда Настюшей…

— Ты знала, что у тебя есть брат?

— Думала, что все умерли.

— Это ведь ты спасла меня.

— Спонтанно, — сказала она. — Видимо, тогда первый раз и телепортировалась.

— Да уж… Кстати, почему ты сразу не перенесла нас куда-нибудь поближе? Зачем мы столько времени ехали сюда?

— Всё-то ты хочешь знать.

Я тяжело вздохнул:

— И дальше собираешься всё от меня скрывать?

Виктория встретила мой взгляд и поджала губы, а я произнёс:

— Ты ведь убеди…

— Не могу так далеко перемещаться.

Я удивлённо поднял брови:

— Ограничение на расстояние?

— Да.

— Как далеко можешь?

— Около трёх километров.

— И как ты это делаешь?

— Как… Просто телепортируюсь.

— Представляешь в голове?

— Иногда представляю, иногда — нет. Всё само собой получается.

— А если ты переместишься в какое-то место, где появилось препятствие? Стена какая-нибудь?

— Тогда не перемещусь.

— В смысле?

— Просто ничего не выйдет.

— Как это работает?

— У нас были идеи о непроницаемости материи, о точных координатах, о квантовой… Как её там? Из головы вылетело.

— Запутанности?

— Запутанности, — кивнула она. — О том, что какие-то там частицы должны быть в конкретном положении, но всё это лишь догадки. Я в этом особо не разбираюсь и, если честно, мне наплевать. Не нужно пытаться объяснить вещи, которым нет объяснения. Ты же не знаешь, как работают твои способности.

— Не знаю, — сказал я и взглянул на свои руки, которые были абсолютно такими же, как и в реальной жизни. — В самом деле не знаю…

Мы ненадолго умолкли, и она вдруг произнесла:

— Воспитательница говорила, что меня нашли в парке. Я, наверное, переместилась несколько раз и… В общем, осталась сама по себе.

— Ты выросла в детдоме?

— Жила там, пока не исполнилось тринадцать, а потом сбежала.

— В тринадцать? — удивился я. — Просто сбежала?

— Дети остаются детьми до тех пор, пока обстоятельства не заставят их повзрослеть, — негромко сказала Виктория. — Я жила в… не самом лучшем месте. Другие дети меня избегали, а воспитатели… У них были свои взгляды на воспитание.

— Тебя никто не удочерял?

— Слышала, что пытались один раз, когда меня только привезли, — ответила она. — Через два месяца вернули.

— Вернули? Разве так можно?

— Что тебя удивляет? Детей тысячами возвращают каждый год. Это в теории всё просто и легко, но на практике…

Я почувствовал жалость: ей столько всего пришлось пережить, пока я жил в полноценной семье. Виктория, похоже, поняла, о чём я думаю, и сказала:

— У меня всё было нормально.

— Это как посмотреть.

— В отличие от других детей, у меня был телепорт, Костя.

Я улыбнулся: она впервые назвала меня по имени.

— В детдоме видели твои телепортации?

— В следующий раз я только в четыре года переместилась, когда мальчики побить хотели.

— Мальчики?

— Ага, — усмехнулась Виктория. — Рассказали потом всё воспитательнице, а она их ремнём отделала. Я уже тогда поняла, что лучше всё скрывать, но пользоваться способностью начала часто.

— А куда ты сбежала?

— Три года металась… по разным местам, а потом вышла на человека из своей команды.

— Сколько у вас эксфэров?

— О других ничего рассказать не могу.

— Почему?

— До тех пор, пока не решим, что с тобой делать.

— Ты же меня к Валентине вообще без её разрешения привела.

— Если бы ей что-то не понравилось, она бы стёрла тебе память.

— Что? — удивился я. — Прямо в симуляции?

— Хочешь проверить?

— Не особо…

— Она, кстати, не в нашей команде, хоть и знает всех.

— Ладно, — вздохнул я и решил кое-что спросить, догадываясь, каким будет ответ: — А на что ты жила?

— Стащила деньги из банка, — без заминки ответила Виктория.

— В тринадцать лет.

— В тринадцать лет.

— Насыщенная у тебя жизнь.

— Какая есть.

— Молодые люди, — донёсся до нас голос Валентины. — Чайник стынет.

Поднявшись со своих мест, мы отправились на кухню.