Четвёртая

Глава 1

Резные тени деревьев и кустов в свете Ночного глаза Рийин тянулись, ползли, переплетались, как будто даже перешёптывались, словно стая живых, причудливых существ из старых сказок. Среди этого смешения можно было бы спрятать целую армию, но сейчас тени скрывали только одного. Судя по осанке, плавности и лёгкости движений, он был молод. Вот и все, что можно было сказать о нем в этот момент. Как он выглядит и кто он: шпион, ревнивый любовник, бдительный брат, а может быть сын, беспокоящийся о наследстве — пока останется секретом.

Те, за кем следил укрытый тенями незнакомец, спокойно прогуливались по аллее сада, не прячась и не обсуждая ничего тайного — обычная беседа двух добрых друзей.

Впрочем, встретив этих двоих при других обстоятельствах, мало кто мог бы даже заподозрить, что хоть что-то может связывать таких непохожих друг на друга людей. Мужчина был из тех, кого можно назвать блестящим кавалером. На вид ему лет за сорок, но как далеко, не понятно. Прекрасная осанка, но не воина, а скорее придворного, спокойная, без вызова, уверенность в движениях. Одет дорого и роскошно, ровно за шаг до той грани, где изящество переходит в вычурность. Единственным недостатком была хромота, но даже это мужчина обернул в свою пользу. Ходил он, опираясь на трость. О, эта трость! Предмет гордости хозяина и зависти окружающих. Ходили слухи, что она зачарована сильнейшими магами Чьифа на хитрость, проницательность и красноречие, будто бы её невозможно сломать и потерять. Хозяин трости только усмехался и отмалчивался, он-то знал, что никакого зачарования на трости нет, просто некоторым людям сложно принять, что кто-то может быть лучше, чем они. Сломать её было можно, но пришлось бы очень сильно потрудиться — трость была изготовлена из длинного витого зуба диковинного морского зверя из южных морей. Мастер из Раймини покрыл его сложной резьбой и добавил небольшой секрет — длинное тонкое лезвие, кажущееся игрушкой против обычного меча или топора, но в умелых руках становившееся смертоносным оружием, сама трость служила ему ножнами.

Спутница владельца трости была куда моложе собеседника. Невысокая, она казалась ещё ниже из-за того, что сутулилась. Ее походка, нервная и неровная, делала её похожей на птицу, что вот-вот взлетит, и вовсе не сутулится эта птица — просто крылья сложила. Она вошла в тот возраст, когда девушка становится молодой женщиной, её ровесницы обычно уже мужние жены и матери. Но её, похоже, эта участь должна была миновать: тёмно-русые волосы обрезаны до плеч, простое серое платье без семейной вышивки и вообще каких-либо узоров — явные знаки незаконнорождёной. Единственное её украшение — узкий серебристый пояс, прошитый едва заметными красными нитями.

— Жаль, что в последнее время мы с вами так редко видимся, посланник Горто.

— Увы, дорогая Сольге, гордость и амбиции моего господина подчас затмевают голос разума.

Сольге рассмеялась:

— Хорошо иметь верного друга, которому можно пожаловаться на жизнь и перемыть кости обидчикам. Я очень рада, что вас не отозвали.

— И я. И я рад этому безмерно, — посланник Горто задумчиво постучал тростью о камни садовой дорожки. — Ну а как вы поживали все это время?

Незнакомец в тени слушал, как Сольге смеялась и жаловалась посланнику на сестру короля Байвин, на старую няньку Гритту, ещё на каких-то людей и, наконец, на глупую ревность некоего Хендрика. Незнакомец скрипнул зубами от злости, ударил кулаком в ствол дерева, за которым прятался, и спугнул какую-то заполошную птицу.

Те, за кем он наблюдал, насторожились. Сольге подняла камень и швырнула его точно в то самое место, где стоял незнакомец. Тот замешкался и не успел увернуться. Попала. Незнакомец зашипел от боли, выругался.

— Немедленно отправляйся в свою казарму! — голосом Сольге можно было заморозить море. — Немедленно! Иначе можешь больше не попадаться мне на глаза!

Треск кустов, обиженное бормотание, и все стихло. Наблюдатель ушел.

— Это..?

— Хендрик. Нет, он совершенно невозможен! Вот как ещё… — она махнула рукой. — Ладно, ну его. Лучше вот что скажите, посланник. Почему мне кажется, что сегодня вы хотели поговорить о чем-то совсем другом?

Горто рассмеялся и поднял руки вверх:

— Сдаюсь! Вас не проведешь, Сольге.

Однако смех его получился каким-то невеселым.

Высоко в ночном небе ярко — так ярко, что даже свет Ночного глаза Рийин не мог ее затмить — сияла красная звёздочка.

— Грядет Альез, — проговорил Горто, задумчиво глядя на небо.

— Да, знаю, — Сольге, напротив, устремила взгляд куда под ноги. — Король уже готовится. И устает быстрее.

Какое-то время посланник наблюдал, как она носком туфли пытается выкопать камешек из земли, потом поинтересовался:

— Вы ведь редко смотрите на небо, правда?

— Вы когда-нибудь видели небо в архиве? Да и что там может быть такого?

— В небесах случается много интересного, если захотеть увидеть. К примеру, не так давно маленькая зелёная звёздочка появилась вон над тем лесом, а потом упала. Никогда ничего подобного я раньше не наблюдал. А вы?

— А у меня есть мои книги, посланник. Они интереснее, чем небо.

— И все же взгляните.

Сольге едва слышно фыркнула, но послушалась:

— И?

Горто показал ей на звезду, но не на красную, а на ту, что была рядом — синюю.

— Вот, рядом. Викейру. Видите?

Нет, ничего такого Сольге не видела. Близнецы — Альез, звезда воинов и правителей, и Викейру, звезда магов — всегда были рядом. Время от времени одна из них спускалась к земле, чтобы поближе взглянуть на тех, кто выбрал ее покровительство. Посвящённые приносили ей в дар свои силы, которые звезда, уходя, возвращала многократно. Чем сильнее был посвящённый, тем больше отдавал и тем больше получал обратно. Сейчас близилось время Альез. Все, как обычно.

И все же Горто что-то явно беспокоило. Сольге снова взглянула на Сестёр и пожала плечами:

— Вроде бы все как всегда. А что видите вы?

Посланник замялся, как будто ещё не был уверен, что стоит об этом говорить, но все же решился:

— Вы можете посчитать меня безумным, Сольге, но я думаю, что в этот раз как обычно не будет. Посмотрите внимательнее. Вам не кажется, что Викейру тоже стала ближе?

Сольге так не казалось, но возражать она не стала — кто-кто, а посланник Горто до сих пор понапрасну тревогу не поднимал. Может и правда, что-то такое разглядел.

— Вы хотите сказать, что в этот раз Сестры придут вместе? Но это невозможно.

Горто только пожал плечами:

— Я знаю, но… Сольге, я не первый день смотрю на них. Викейру немного отстаёт, но за последние дни она тоже стала ближе.

— А раньше такое случалось?

— Это самое интересное, моя дорогая. Ни в одной из известных мне книг нет ничего о подобных случаях. Нигде и ничего.

— Хм…

Это был вызов. Сольге, личный архивариус и секретарь короля Толфреда, считала, что нет ничего на свете, чтобы не было описано в книгах, документах, дневниках, в крайнем случае, в письмах. А то, что посланник ничего не нашёл, так это от того, что он не архивариус. А уж она, Сольге, точно что-нибудь да найдёт. О чем и сообщила старому другу.

Ночные тени продолжали свои игры в свете Глаза Рийин. Где-то позади удалялся стук невообразимой трости посланника Горто. Королевский замок спал. Сольге шла и размышляла… Да ни о чем таком она не размышляла. Нет, она, конечно же, найдёт в архиве все, что сможет, о Сёстрах, там наверняка есть объяснение всему. Так уж устроен этот мир. И чудес не бывает.

***

Несколько следующих дней прошли как обычно. Сольге вставала рано и отправлялась в архив. До сих пор не было ни одного дня, когда бы ей удалось прийти туда раньше мастера Сатрена, старшего архивариуса и её учителя. Спал он там что ли? Хотя Сольге готова была поклясться, что видела, как старик, пошаркивая, но все равно стараясь держаться прямо, удаляется вечерами в свою комнату. Сама она оставалась в архиве иногда и заполночь, чтобы спокойно почитать, разобрать полку-другую в старой части архива, найти там что-нибудь интересное и забыть обо всем на свете. О, она была очень увлекающейся, эта Сольге! Наткнувшись однажды на клочок старой карты с непонятными обозначениями, она не успокоилась до тех пор, пока не разобралась, что это и откуда. И что же? Был окончательно решен вопрос о землях вдоль реки Эрдвай, тех самых, из-за которых Октльхейн долгие годы ломал копья в спорах с соседним Тарандолом. Наградой стали бесконечная признательность короля Толфреда, целых две недели без придирок от Байвин и её свиты, а среди посланников больше не осталось тех, кто не воспринимал Сольге серьёзно. Снисходительствующие были посрамлены, насмешники поставлены на место, а те, кто считал ниже своего достоинства обратить внимание на незаконнорождённую, хоть и королевскую, дочь, теперь искали её внимания. Только Горто довольно посмеивался и говорил, что от Сольге только такого и следовало ожидать, хотя именно он был представителем Тарандола при дворе короля Октльхейна и именно за это дипломатическое поражение едва не был отозван.

Иногда Сольге казалось, что она могла бы жить в архиве. Книги не умеют ненавидеть, во всяком случае, своих хранителей. Они не шепчутся за спиной, не кривятся при встрече, не придираются и не ревнуют. Храня под переплётами знания всего мира, его историю и истории поменьше, чьи-то мысли и чувства, внешне книги остаются спокойными и бесстрастными. Сольге им завидовала.

Впрочем, книги не умеют отвечать своим обидчикам. А Сольге — вполне себе. И в этом тоже имелось определённое удовольствие. И как бы строго ни выговаривал король Толфред своей воспитаннице, как ни просил не ввязываться в ссоры, совсем мирно жить не получалось.

Положение Сольге при дворе было довольно странным. С одной стороны, незаконнорождённые появлялись в Октльхейне редко и относились к ним куда как скверно, но с другой, Сольге всё-таки была, хоть и не признанной официально, но младшей и любимой сестрой короля, его воспитанницей и личным секретарём. Вот тут стоит вспомнить про бельмо на глазу и сказку про слабосильного Укку, который любил груши, но не умел лазить по деревьям, а потому эти самые груши ругательски ругал, называл их то кислыми, то гнилыми.

А ещё Хендрик. Молодой, красивый, огненно-рыжий, по нему вздыхали и кухонные девчонки, и дочки королевских советников. Поговаривали, что сама Байвин выделяла его из всех юнлейнов, новоприбывших воинов, будущих посвящённых Альез. Но глупый мальчишка не видел никого, кроме Сольге, с того самого дня, как отец привёл его в казармы замка.

Клеща и того проще отцепить. Не помогала еженедельная порка, не отвлекали пограничные объезды и рейды на разбойничьи банды. Смеялись над ним — отмахивался, насмехались над Сольге — дрался, бил так, что едва не калечил. Находил её везде, где только мог и околачивался рядом, подбрасывал подарки к дверям архива и старого Детского крыла замка, где жила Сольге. Она уже видеть не могла его преданного щенячьего взгляда. И всё же добился Хендрик своего, больше года старался и взял измором. Говорят, застал Сольге плачущей да и утешил, как смог. Не было с тех пор в Октльхейне человека, счастливее, чем рыжий Хендрик. А Сольге… Что ж, она, не живая, что ли? Не женщина? Да и нос почти всей женской половине замка утёрла, зубовный скрежет неудачливых претенденток ещё долго мерещился в стенах замка.