Внутренний Замок или Обители

5. Может быть, об этом и говорит апостол Павел: «Соединяющийся с Господом есть один дух с Ним», понимая возвышенный брак, который Господь заключает с душой[91]. Еще он говорит: «Для меня жизнь — Христос и смерть — приобретение»[92]. Я думаю, то же самое может сказать душа: ведь бабочка, о которой шла речь, умирает теперь с великой радостью, ибо жизнь ее — Христос.

6. Это с течением времени понимаешь все лучше, из-за действий в душе, ибо сокровенные внушения ясно показывают, что это Бог дает ей жизнь, и внушения иногда так живы и ощутительны, что уже и не усомнишься, хотя о них и не расскажешь, а все же чувствуешь столько, что воскликнешь в умилении, не удержишься: «О, жизнь моей жизни и поддержка моя!» или что-нибудь такое. Ведь из груди Божией, у которой вроде Бог и держит душу, текут струи молока, постоянно питая всех насельников замка, словно Господь хочет, чтобы и они как-то услаждались тем, чем в обилии услаждается душа, или из полноводной реки, поглотившей ручеек, порою брызгает вода и орошает тех, кто служит Жениху и невесте. Человек, который не ждет, что его окатят водою, непременно ее ощутит; так и тут, только это еще бесспорней. Вода ведь не может окатить нас без причины (как я уже говорила), вот и тут понимаешь, что внутри кто-то мечет эти стрелы, дает жизнь этой жизни, и яркий свет идет от солнца, озаряя способности души. А душа (я уже говорила) не покидает сердцевины, и не теряет мира, ибо Тот, Кто дал его Своим апостолам, когда они были вместе, может дать и ей[93].

7. Вот я подумала, что слова Господни к славнейшей Марии Магдалине: «Иди в мире»[94] значат куда больше, чем кажется; ведь Его слова действуют в нас, и, наверное, действовали в душах, к тому расположенных, отстраняя от них все чувственное и оставляя чистый дух, чтобы она могла соединиться с Нетварным Духом в небесном единении, ибо, без сомнения, когда мы опустошим себя от всего тварного и отрешимся от него ради любви к Богу, Сам Господь наполнит наши души Собою. Как-то наш Господь, молясь за апостолов (не помню уж, откуда это), просил, чтобы они стали одно с Отцом и с Ним, как Он — во Отце и Отец — в Нем[95]. Не знаю, что больше такой любви! И все мы непременно войдем туда, ведь Господь сказал: «... не только о них молюсь, но и о верующих в Меня по слову их», и еще: «Я в них». О, Господи, сколь истинны эти слова и как душа понимает их, видя, что они исполняются в ней самой! И как бы поняли их мы все, если б не наша вина, ибо слова Господа нашего Иисуса Христа непреложны. А мы виноваты, ибо не расположены к этому и не отреклись от всего, что мешает нам видеть этот свет, и ничего не видим в зеркале, где запечатлен наш образ.

9. Вернемся теперь к тому, о чем мы говорили. Когда Господь вводит душу в Свой чертог, то есть в сердцевину нашей души, где Он обитает Сам (говорят, это седьмое небо, эмпиреи, и, в отличие от других небес, оно не движется), то кажется, что душа тоже не движна, способности и воображение уже не мешают ей и не нарушают ее мира.

Вам покажется, будто получив эту Божию милость, душа уверена, что спасется и больше не упадет. Нет, я этого не говорю, и когда я вот так рассуждаю, понимайте: душа — в безопасности, пока не оскорбляет Господа, и Он ее держит за руку. Во всяком случае, я верно знаю, что в этом состоянии, даже и многие годы, она ни в чем не уверена, куда больше боится в самом малом прогневать Бога, очень хочет служить Ему (об этом я еще скажу) и горюет, и смущается, как всегда, что делает она так мало, должна — так много, а это истинный крест, великое послушание; но чем больше она страдает ради Бога, тем больше радуется. По-настоящему она страдает, когда Господь отнимет у нее здоровье и силы, которые для этого нужны. Я говорила в другом месте, как это тяжко, но тут это много тяжелее, а причина — в корне, ибо дерево, посаженное близ потоков вод, свежее и плодоноснее; так что незачем удивляться желаниям души, ведь истинный ее дух един с небесной водой, о которой мы говорили.

10. Вернемся к тому, о чем шла речь. Не думайте, что чувства, способности и страсти души совсем уж в мире; вот душа — та умирилась. В других обителях бывает время борьбы и трудов и усталости, но это не может нарушить ее мир и как бы сдвинуть ее.

А о сердцевине нашей души или духе очень трудно сказать, тут и поверить трудно, так что, сестрицы, я просто не знаю, как вам это объяснить, чтобы вы не соблазнились и не усомнились в моих словах; ведь нелегко понять, что труды и скорби есть, а душа — в мире. Приведу сравнение другое. Да поможет мне Бог, чтобы они хоть что-то пояснили, а не пояснят, я все равно знаю, что сказала правду.

11. Король живет во дворце, в стране его — и распри, и смуты, но он — все на месте. Так и тут: в остальных обителях — и суета, и суматоха, и ядовитые гады, и большой шум, но никто не проникает в последнюю обитель, и не гонит из нее душу; то, что ей слышно, немного мучает ее, но не смущает ее и не нарушает мира, ибо страсти уже покорены и боятся войти, чтобы их еще больше не унизили. Или так: у нас болит все тело, но если не болит голова, оно ей боли не передаст.

Сама смеюсь над этими сравнениями, ведь это — совсем не то, а иначе не умею. Думайте, что хотите; я сказала правду.

ГЛАВА III

в ней говорится о том, какие дивные плоды у такой молитвы. На это надо обратить особое внимание, ибо это поразительно разнится от всего, что было.

1. Так вот, мы говорим, бабочка уже умерла, очень радуясь, что обрела покой, что в ней Христос. Посмотрим, как она живет и какая тут разница с прежней жизнью; а правда ли все, что сказано, мы узнаем по действию молитвы. Насколько я могу понять, они — вот такие:

2. Во-первых, она забывает себя, ее поистине как бы нету, это я уже говорила. Она уже не помнит о себе и не знает, будет ли ей честь, или жизнь, или награда на небе, ибо только и печется о славе Божией, так что воплотились Его слова: Ты позаботься о Моих делах, а Я позабочусь о твоих. И о том, что может случиться, она не заботится, а как-то забывает, вот и кажется (это я говорила), что ее больше нету и она не хочет быть ничем ни в чем, разве что это хоть немного споспешествует славе Божией, вот тут она охотно пожертвовала бы жизнью.

3. Только не думайте, доченьки, что она теперь не спит — не ест (хотя все это ее немало мучает), или не делает того, что ей положено. Мы говорим тут только о внутреннем, о внешнем мало что можно сказать, ибо ей скорее тяжело, что у нее ни на что не хватает сил. Ведь она ни за что на свете не пренебрегла бы тем, что, по силам ее и разумению, служит Богу.

4. Во-вторых, она очень хочет пострадать, но это ее теперь не тревожит. Ведь эти души хотят, чтобы в них исполнилась воля Божия, и все, что делает Бог, им хорошо. Если Ему угодно, чтобы они страдали, — пусть так и будет; если же нет — они не угрызаются, как прежде.

5. Кроме того, эти души очень радуются в гоненьях, и умиряются еще больше, чем прежде, и не питают никакой вражды к тем, кто причиняет им зло или желает навредить; скорее они их особенно любят, так что когда тем трудно, они им сердечно сочувствуют, и что угодно сделают, чтобы тем стало легче, и охотно препоручают их Богу, и отдали бы их Его милости, только бы они Его не оскорбляли.

6. Больше всего меня поражает вот что: как вы уже видели, души эти много скорбели и трудились, желая умереть и быть с Богом, а теперь они так хотят послужить Ему и содействовать Его славе, и, если смогут, помочь хоть одной душе, что они желают не умереть, а жить много лет в величайших страданиях, только бы Господь был прославлен хотя бы в самом малом. Если бы они твердо знали, что, покинув плоть, будут с Богом, ничто бы не изменилось; если же они представляют блаженство святых в раю, они не стремятся туда, ибо все их блаженство — хоть как-то помочь Распятому, особенно когда они видят, как Его оскорбляют, и как мало людей поистине ищет Его славы, отрешаясь от всего земного.

7. Правда, порой, забывая об этом, душа снова желает быть с Богом и уйти из этого изгнания, особенно когда понимает, как мало для Него делает; но тут же одумывается и видя, что Он — все время с нею, удовлетворяется этим и приносит Ему свое желание жить на земле, как самый ценный дар, какой у нее есть.

Смерти она боится не больше, чем тихого отрешения от чувств; ведь Тот, Кто внушал ей столь мучительные стремления, теперь посылает иные, да будет Он благословен вовеки. Аминь.

8. Теперь этим душам не нужны ни награды, ни утешенья, ведь с ними Сам Господь, Он живет в них. Ясно, что Его жизнь была непрестанною мукой, вот Он и делает, чтоб так жили мы хоть бы в желаньях, ведь в остальном Он ведет нас как немощных, хотя и уделяет от Своей силы, когда нужно.

Душа отрешается от всего, ей хочется быть одной или заниматься чем-то во благо другой душе. Больше нет ни сухости душевной, ни скорби, только умиление и память о Господе, и желание всегда Его славить; когда же она этим пренебрегает, Сам Господь пробуждает ее, как я говорила, и ясно видно, что этот порыв (я не знаю уж, как его и назвать) исходит из недр души, подобно прежним порывам. Только здесь он куда тоньше, ибо идет не от мысли, и не от памяти, не от каких-либо свойств души, так что никак нельзя приписать его ей самой. Бывает это часто, и столь обычно, что можно увидеть: как пламя, пусть самое большое, стремится не вниз, а вверх, так и это устремление исходит из сердцевины души, пробуждая ее силы.

9. И впрямь, если бы на этом молитвенном пути мы только того и достигали, что уразуметь, как хочет Господь общаться с нами и просит нас быть с Ним (ведь так и есть), то, по-моему, стоит перенести все испытания, чтобы насладиться такими нежными и всепроницающими знаками Его любви.

Это вы, сестрицы, наверное, испытали; я думаю, когда достигнешь молитвенного единения с Богом, Он печется обо всем этом, лишь бы мы соблюдали Его заповеди. Когда с вами так случится, не забывайте, что тут уже та сокровенная обитель, где обитает Господь, и восхвалите Его; ведь это Его письмена, Его послание, и пишет Он с такой любовью и так, чтобы вы одни поняли, чего Он желает от вас. А вы непременно Ему ответьте, даже если очень заняты внешними делами или беседой с кем-нибудь; ведь часто бывает, что Господь хочет оказать вам эту милость на людях (а отвечать мы должны в тайне), и тогда надо откликнуться, скажу так, словом любви или повторить за апостолом Павлом: «Господи! Что повелишь мне делать?»[96], а Он уж научит вас разными способами, как угодить Ему в это самое время; ведь Он как бы слышит нас и нежно касается души, почти всегда располагая ее твердо исполнять Его Волю.

10. Я уже говорила, чем отличается эта обитель: здесь нет той сухости и того смятения, какие бывали иногда едва ли не во всех прежних; напротив, душа всегда в мире. Она уже не боится, что этот великий дар — от дьявола, но твердо уверена, что он — от Бога; ведь, как я уже говорила, тут не при чем ни чувства, ни способности. Господь открыл Себя душе и вводит ее с Собой туда, куда, я думаю, бес войти не осмелится, да и Господь его не допустит. И еще, как я сказала, милости свыше никак не зависят от самой души, кроме того, что она совершенно предалась Богу.

11. Спокойно и тихо пользует и учит здесь Господь душу, словно строится храм Соломонов, ибо тогда не было никакого шума[97]; так и в этом храме Божием, в этой Его обители только Он да душа радуются в великой тишине. Разуму не для чего кипеть или чего-то искать, ибо Господь, создавший его, хочет его умирить, и он как бы смотрит на все сквозь замочную скважину. Иногда он не может смотреть, но перерыв — очень короткий, ибо, по-моему, способности души не утрачены, они лишь бездействуют, словно бы в изумлении.