Инклюз

Сон подкрадывался незаметно образами простыней и веревок у дома, где она, вешая постельные покрывала, держала в зубах прищепки. Трава под ее ногами пестрела небывалыми оттенками зеленого. Цветы сказочно благоухали медом.

Вдали пробили колокола, вернув Джоанну к суровой реальности. Сонные глаза посмотрели на светлое огненно-оранжевое пятно над горизонтом – на отблески только что опустившегося солнца. Магнетизм закатного «пожара» подтасовывал сознанию женщины короткие образы, явившиеся днем в медикаментозной полудреме.

Первые минуты видения были пронизаны жуткими темно-голубыми нитями, которые затягивали ее маленькую Эмму в темноту. “Что за странная подводная пучина?” – задавалась вопросом Джоанна. В этом видении муж тоже был в плену голубых канатов.

Еще несколько раз порывистый ветер принудил ее приоткрыть тяжелые веки, но картина узкого, как царапина, закатного неба, действовала как лучшее снотворное и глаза немедленно закрывались снова.

Секундное прозрение сменилось прежним видением, где толстые канаты прятались под покровом сплетённых сорняков. И как они только успели так быстро охватить запястья Джоанны? Каким образом хитрые узлы обернули ее ноги? Вдруг веревки стали натягиваться, поднимая обречённой жертве руки и ноги. Джоанна завалилась назад на спину, руками пытаясь найти хоть какую-то твердую зацепку. Пальцы скользили по мокрым стеблям, оставляя лишь редкие оборванные листья в ладонях. Неестественно вытягивая вверх руки, как перевернутая на спину черепаха, она все дальше влачилась неведомой силой по траве. Ветки приземистых кустов то и дело хлестко цеплялись за ее одежду, порой грубо ударяя по лицу. Не успев полностью предаться ужасу, женщина попыталась оглянуться, чтобы увидеть, какая сила так неумолимо тащит ее в неизвестном направлении. Лишь несколько раз в свете полной луны женщина уловила синюшные крепкие руки, держащие канат. Еще более тускло проступила из тьмы спина исполинского силуэта. Холод, исходящий от него, казалось, обволакивал всю долину каким-то ледяным замогильным ужасом. На какой-то миг ей показалось, что фигура обернулась к ней. Пытаясь схватиться руками за что-нибудь твердое, женщина вдруг осознала, что у похитителя нет лица – вместо него черная тень, пустота, скрывающаяся между нелепых высоких воротников. Потому и шепот невозможно было расслышать.

Отовсюду слышались стоны. Было не понятно, откуда исходили эти звуки, к тому же, к ним теперь примешивался крик самой Джоанны. Он рвался не изо рта, а из глубины ее груди. Ее жар стремительно уходит, догадалась Джоанна.

Пытаясь определить, откуда исходит громкий гулкий рев, женщина стала оглядываться. Мимо нее проносились глубокие ямы, покрытые инеем. В некоторых из них поблескивали глаза на иссохших мордах животных, не то оленей, но то собак. Еще дальше смиренно стояли загубленные племенами команчи невинные лошади их погибших товарищей. Верным коням остригали гривы, хвосты, порой даже веки и отправляли вслед за погибшими людьми. Она слышала об этом обряде всего лишь раз в детстве, но теперь сразу поняла, что это стояли за жеребцы. Откуда тут взялись все эти темные силуэты высохших или вмерзших зверей, женщине было невдомек. Сильно пахло плесенью. Женщине показалось, что она видит маленького пушистого щенка в овраге, но она не успела его рассмотреть. Промелькнули силуэты деревьев, похожие на высокие сгнившие пни. Запоздало в голове женщины пронеслось, что это могут быть люди, которых древние майя считали вылепленными из глины. Вдалеке, в темном кукурузном поле, среди стеблей ей чудились стоящие в раскраске индейцы. Символы, покрывающие их тела приобрели какое-то дополнительное значение. Джоанне казалось, что все эти люди всегда знали, что будет с ней происходить, передавали знание из поколения в поколение и теперь просто вышли из глубокой тени посмотреть на нее своими глазами. Все самое страшное из того, что запомнилось Джоанне из рассказов ее дедушки словно наполнило все окружающее пространство.

Она самоотверженно боролась, хватаясь за траву. Ее худые пальцы ломали поросший мхом валежник и волокли его за собой. Казалось, треск стоял на всю округу.

Порой ей удавалось зацепиться за ветку колючего куста, и тогда движение замедлялось. Почувствовав натяжение каната, она заметила, как волочащий ее силуэт нагнулся к земле, чтобы преодолеть сопротивление. Значит, она может усложнить врагу задачу. Куст вырвался с корнем, и Джоанну понесло дальше. Она сильно закричала, но, несмотря на страх, в ее голосе не было отчаяния. Она лишь зверела от негодования. Из ям доносился неприятный хохот.

Призрачное движение достигло глубокой клокочущей лужи у края кукурузного поля. Теперь из него извергались какие-то жирные пузыри. Но отвращение к болоту было не таким сильным, как окутавший женщину ужас, когда она посмотрела на свои ладони, окрашенные в мертвецки-синий цвет. Женщина стала стремительно оглядываться по сторонам в поисках еще какой-то опоры. Вдруг она заметила плед индейца Вэйна чудом все еще держащийся на ее плече. Казалось невероятным, что ни сорняки, ни кусты не смогли его сорвать с нее.

Напрягшись изо всех сил, женщина смогла высвободить одну руку из плена. Свободной рукой она, как могла, стала удерживать плед, чтобы не потерять его. Ей удалось его немного расправить и даже накинуть себе на голову. Она поняла, что канаты наброшены петлями, а не завязаны узлами. Спустя короткое время ей также удалось освободить обе ноги. Волочась с петлёй на одной руке, она потеряла обе туфли. Ее босые стопы тоже были синими.

Победа над пленом была столь же неожиданной, как и сам плен. Она просто сорвалась, оставшись лежать, а канаты потянулись дальше по лужам. Вскоре темный силуэт остановился. На ходу вытирая о траву руки, испачканные чем-то похожим на синюю краску, женщина пошла босыми ногами по грязи на шум воды. На ходу она аккуратно обернула свои плечи и грудь в подаренный в детстве плед. В этих краях никогда не протекала горная река, но по звуку можно было сказать, что это именно её журчание. Мокрая одежда Джоанны заметно потяжелела. Надо было прикладывать немало усилий, чтобы доставать из вязкого болота ноги, удерживая при этом баланс. Несколько раз ей приходилось помогать себе руками, увязая в чмокающих ямах болота. Она не сдавалась.

Шум бурлящей воды перебил все посторонние звуки. Брызги стали долетать до лица Джоанны. Смелым шагом она опустила в поток воды ногу, нащупав на дне обточенные камни, еле справилась с удержанием равновесия, но всё-таки сделала еще несколько шагов, отдаляясь от берега.

Только теперь она оглянулась на берег и в темноте увидела огромный ультрамариновый силуэт мужчины. Он неподвижно стоял и не решался войти в реку. Индейцы с разукрашенными символами на теле вновь исчезли в зарослях кукурузы и совсем пропали из вида. В темноте лунного света женщина зачерпнула воду и ополоснула лицо, тело, руки и ноги. Ей хотелось смыть с себя все следы плена, пустить по торопливому течению синюю краску и охладиться от сильного потрясения. Жáра после борьбы было так много, что она, казалось, могла греть вокруг себя горную воду.

В какой-то момент Джоанна вздрогнула от резкого холода и мгновенно проснулась. То самое могучее дерево также нависало над ней, чуть заметно выделяясь на фоне темного неба. Она посмотрела на чистые руки, и тусклого света было достаточно, чтобы разглядеть их. Бóльшая часть пледа лежала рядом с ней на земле, повиснув на одном плече. Джоанна его расправила и бережно завернулась плотнее в столь дорогой подарок, который с самого детства играл важную роль в ее жизни. Приятное нежное тепло стало вытеснять из дрожащего тела ставший вдруг невыносимым холод.

Ночь с ярким диском луны уже сильно потемнела. У подножья холма царил прохладный туман, насквозь пропитанный запахом сырой земли. Поспешно возвращаясь домой, Джоанна ощущала пронзительный страх. Понимая, что все увиденное пару минут назад было лишь кошмарным сном, она все равно с опаской прошла мимо большой лужи, немного затаив дыхание и крепко сжимая края пледа. Она настороженно прислушивалась к ночным шорохам и скрипам, видя в них непонятную опасность.

Дойдя до кукурузного поля, Джоанна поначалу шла тихо, но шелест задетых листьев все время выдавал ее перемещение. Женщине каждый миг казалось, что какой-то заблудший койот ухватит ее за ногу. Под ногами ничего не было видно. Тогда её взгляд устремился на небо. На его фоне верхушки растений выглядели очень стройными, даже немного сердитыми, недовольными, что кто-то нарушил их ночной покой.

“Сколько же я спала?” – спросила себя Джоанна. Внезапный крик ночной птицы липким холодом пробежал вдоль позвоночника женщины. Чувствовалось, как грузно пернатая махала крыльями, медленно набирая высоту. Джоанна машинально схватилась за голый и влажный ствол ближайшего куста и неподвижно уставилась в холодное небо. Еле дыша, она подслушивала, нет ли рядом еще какой птицы, но, казалось, вся природа притихла, пытаясь угадать дальнейшие действия ночного охотника. Джоанна постепенно возобновила свой шаг по дремотному царству природы.

Луна время от времени меняла цвет из-за набегающих туч разной плотности и безучастно смотрела, как одиноко идет уставшая женщина, кутаясь в плед, который, казалось, едва заметно светился.

27. Странное Застолье

___

О, плачьте о тех, что у рек вавилонских рыдали,

Чей храм опустел, чья отчизна – лишь греза в печали;

О, плачьте о том, что Иудова арфа разбилась,

В обители Бога безбожных орда поселилась!

Джордж Гордон Байрон

___

Хотя небесное ночное светило освещало контуры рельефа местности, пространство под деревьями полностью утонуло во мраке. Летучие мыши пролетали низко над головой и противно пищали.

Издалека было видно, что в доме Джоанны уже зажгли свет. Косые лучи подсвечивали набегающий туман и все еще вздрагивающая от холода женщина вдруг почувствовала, что волны тепла притягивают ее, призывая укрыться в столь желанном жилище.

В гостиной то и дело раздавался смех. Посередине стола стоял огромный синий торт. Рядом с ним стояла не открытая ультрамариновая бутылка с вином. Граммофон, который включил в подвале виолончелист, все еще чуть слышно наигрывал мелодию. Его приглушенная музыка легко плыла по гостиной.

Эмма прислонилась бедром к столу. Она переключала внимание то на свою дочь, то на мужа – Ларри, общавшегося с другом детства – Брайаном. Малышка была одета в пышное платье, которое развевалось как колокольчик, когда она радостно кружилась. Периодически она подбегала к столу и снимала пальцем крем с торта, стараясь как бы ненароком зацепить кусочек глазури или мармелада. Только куклы-марионетки продолжали танец, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону.

Ларри с Брайаном держались на уровне застольного разговора случайных гостей. Они не разбирались в сферах деятельности друг друга. Их поверхностные вопросы касались планов на отпуск и недавних фильмов, о чём можно было говорить смело.