Проклятие Саана

Глава 11

Утром, когда я спустился к клетке, там кое-что изменилось.

Оборотень при моем появлении, пожалуй, впервые не вскочил с пола и не взревел бешеным зверем. Принесенное Ли угощение по-прежнему было нетронуто, однако на этот раз мрон не раскидал пищу и не вышвырнул за решетку мешок. Наоборот, еда была аккуратно сложена горкой, пустой мешок нашелся рядом, а сам оборотень лежал у стены, буравя меня желтыми глазами из темноты.

Поставив стул неподалеку от решетки, я сел и оценивающе на него взглянул.

И впрямь кое-что изменилось — теперь он занял подчеркнуто выжидательную позицию и, кажется, созрел до нормального разговора.

— У меня появилась проблема, — спокойно произнес я, закинув ногу на ногу. — С тобой я закончил. Все, что хотел, узнал. И теперь раздумываю, что делать дальше.

У оборотня презрительно дернулась губа, приоткрывая кончики длинных клыков, но это была единственная реакция, которую он себе позволил. Впрочем, и это несомненный прогресс — поначалу на все попытки общения он рычал и кидался на прутья, потом упорно игнорировал, а теперь все-таки слушал. Так что, наверное, я не зря потратил на него столько времени.

— У меня есть дела, — продолжил я, сделав вид, что ничего не заметил. — Скорее всего, я надолго уйду. Но перед этим должен что-то с тобой решить, и это, откровенно говоря, не так просто. Оставить тебя здесь? Какой смысл? Ухаживай за тобой, корми, мой, убирай… то есть или мне придется возвращаться, или же кого-то нанимать, а я по определенным причинам не хочу этого делать. Но тогда что, убить тебя? Как вариант — да, возможно. Но мне кажется нерациональным столь примитивно использовать такой великолепный материал. В то же время и отпустить тебя я не могу. Ты ведь не дашь мне слово, что оставишь меня в покое?

— Р-р-р, — подтвердил мрон.

— Вот в этом-то и проблема, — развел руками я. — Ты не хочешь слушать, не желаешь договариваться, у тебя нет ни малейшего желания искать компромиссы…

Оборотень поднялся с пола и, вздыбив шерсть, яростно сверкнул глазами.

— Р-р-р-р!

— Да кто тебе сказал, что со мной нельзя договориться? — усмехнулся я, тем не менее не сдвинувшись с места. — И с чего ты вообще взял, что видишь перед собой нежить?

У мрона вновь дернулась губа.

— Ах, сердце не бьется? Кровь по венам не бежит? На самом деле бежит. Просто ты не очень внимательный.

Царапнув себя по запястью, я уронил на пол несколько темных капелек и тут же затер их сапогом.

— Что, скажешь, не кровь?

Мрон угрюмо промолчал.

— Ты разве видел, чтобы я убивал живых ради пропитания? — тем временем продолжил я. — Или считаешь, я недостаточно разумен, поэтому сею трупы направо и налево? Может, ты думаешь, что я тварь только потому, что долго живу и почти не меняюсь? В чем-то, возможно, ты и прав, но я не по своей воле стал таким. Меня таким сделали. Так в чем же я, по-твоему, перед вами провинился?

Я наклонил голову, изучая реакцию оборотня, но тот по-прежнему молчал.

— Когда я пришел к вам, я всего лишь искал ответы. То, что скрыто за барьером, меня зовет. Быть может, именно там мой дом? Быть может, там, внутри, я смогу наконец понять, что я такое? А может, там, за барьером, я обрету покой? Когда я встретил твоего отца, тебя еще не было на свете, поэтому ты даже не знаешь, что я пришел туда один, без оружия. И у меня не было желания кого-либо убивать. Что тогда произошло, ты в курсе?

Мрон вместо ответа развернулся ко мне спиной и, улегшись у стены, демонстративно накрыл морду лапой.

— Да, я понял — тебе неинтересно. Тебе сказали, что я зло, и ты свято в это уверовал. А разбираться в причинах не считаешь нужным. Что ж, — вздохнул я, поднимаясь со стула, — вот за это я вас и наказал. За слепоту. За равнодушие. За гордыню. Придя к вам с миром, я нашел лишь войну. Но это не я ее начал. Не я первым начал убивать.

Мрон, не поворачиваясь, фыркнул.

— Не веришь, — кивнул я. — Конечно, ты мне не веришь. Ненависть управляет тобой, ты ее верный раб. Ненависть к мертвым, похоже, ваше общее свойство. Но я не мертв, мрон. Так или иначе, я по-прежнему живу. Тогда как вы… вы уничтожаете себя сами. Ваша ярость делает вас неуправляемыми. Заглушает голос разума, убивает то, что в вас осталось человеческого, и превращает в ту самую нежить, которую вы так ненавидите. Знаешь, когда я впервые встретил твоего отца, то не желал его смерти. Я хотел всего лишь поговорить. Понять. Узнать. Но он не пожелал меня выслушать. Никто из вашей стаи на это оказался неспособен. Поэтому меня убили, мое тело расчленили, а потом сожгли. За что? За то, что я не такой, как вы? За то, что я пришел на ваши земли без спроса? Но разве это было по-человечески? Разве это было разумно?

Я сокрушенно покачал головой.

— Я оставил твоему отцу жизнь в расчете на то, что время его изменит. Хотел, чтобы он задумался. Начал жить и мыслить иначе. Но вместо этого он воспитал в тебе и в таких, как ты, ту же ненависть, что жила в нем самом. Ненависть, которая в конечном итоге его и убила.

— Р-р-р! — вдруг бешено взревел мрон, мгновенно взвившись на ноги и кинувшись на решетку, словно обезумевший.

— Да, — согласился я, когда он угомонился. — В свое время он поступил точно так же и умер, хотя я даже пальцем к нему не притронулся. Чего он этим добился? Смерть принесла ему какую-то выгоду? Он защитил тебя или твою мать? Быть может, его самоубийство принесло благо всему вашему народу?

У оборотня зло сверкнули глаза.

— Нет, — ровно сказал я. — Его смерть была абсолютно бессмысленной. Это не подвиг, не храбрость, не доблесть… Он умер просто ради того, чтобы не принимать других решений. Если бы я считал себя вашим врагом, то уничтожил бы вас еще тогда. Однако вы живы. Ты жив. Но ни один из вас оказался не в состоянии понять, что смерть проблемы не решает. Смерть — это всего лишь побег. От боли, от страха и трудностей.

— Гр-р-р!

— Нет, мальчик, твой отец не был ни героем, ни храбрецом. Он поступил глупо. Вместо того чтобы защитить жену, детей и весь остальной народ… вместо того чтобы просто поговорить, он сбежал. Ушел к Саану, оставив вас разбираться с трудностями в одиночку. А ведь я давал ему шанс одуматься, — вздохнул я. — Для этого всего-то нужно было, что смирить гордыню, выслушать меня и понять наконец, что не всегда все случается так, как мы того хотим. Признать свою неправоту — не значит проявить слабость. Наоборот, это был ваш шанс избавиться от проклятия. Но вместо этого твой отец ушел, так и не сделав ничего из того, что был должен — как человек, как вожак и просто как мужчина, который в силах не только что-то решать, но и нести за это ответственность.

Я отступил от решетки на пару шагов.

— В итоге я пришел к выводу, что у вас нет будущего. Вы видите только одну сторону жизни, напрочь отрицая все остальное. Вам не нужны другие истины, вы не умеете учиться. Вы полагаете, что лишь ваша точка зрения единственно верная, а это прямой путь к поражению. Поэтому, пожалуй, я не стану тебя убивать — в этом нет никакого смысла. Возиться с тобой тоже не хочу — это перестало быть интересным. Поэтому я просто оставлю тебя здесь… одного, с запасом воды и еды, с которым ты волен будешь поступить, как пожелаешь. Хочешь — уничтожь их и умри от голода и истощения. Хочешь — растягивай до последнего в надежде, что тебя все-таки найдут. Решетка тебе не поддастся, я сделал ее неуничтожимой…

— Да-да, я знаю, что ты каждый день пытаешься ее перегрызть, но пока у тебя получилось расшатать лишь два прута с левого краю, — усмехнулся я, когда оборотень замер, и коротко щелкнул пальцами. — Только все это бесполезно, лохматый, потому что кости заговоренные, и я использовал их не просто так.

По моей команде кажущиеся монолитными прутья внезапно дрогнули, зашевелились, словно живые, а потом с тихим шорохом рассыпались на миллионы крохотных костяных паучков, при виде которых оборотень инстинктивно отпрянул.

Я удовлетворенно кивнул, тогда как полностью послушные мне, практически неуничтожимые и вездесущие пауки сначала собрались в громадного костяного монстра, при виде которого оборотень вздыбил шерсть и вжался в стену. Но тут же рассыпались вновь и, ловко цепляясь друг за друга, снова преобразовались в непреодолимую для мрона костяную решетку, которая надежно перегородила пещеру от стены до стены.

— Сломать их тебе не удастся. Пробить эти стены тоже. Но даже если я тебя недооценил и у тебя все же получится процарапать выход и при этом размолотить в пыль всех моих пауков…

Я поднял руку и, как только над ней расцвел темный цветок, медленно развернул ее ладонью кверху. Смертоносное проклятие, словно живое, так же медленно стекло на пол, разойдясь вокруг решетки непроницаемо черной лужей. Потом собралось в сгусток, из которого выросла гигантская черная змея. Затем она расширилась, раздобрела, поднялась от пола до потолка непроницаемой стеной и только тогда застыла, сформировав один-единственный проход, через который я мог уйти.

— Я оставлю это здесь в качестве стража, — уронил я, отступив еще дальше от решетки. — Мое проклятие — странная штука. Чем больше его во мне скапливается, тем более живым оно становится. Не бойся, оно послушно мне полностью, поэтому за пределы пещеры уже не вырвется. Но при этом уничтожит любое существо, живое или мертвое, которое попробует сюда войти или же попытается помочь тебе выйти. Кто это будет — уже неважно. Твои сородичи, если ты все-таки сумеешь до них докричаться, случайные гости или просто не вовремя надумавшая тебя навестить девчонка… Для проклятия это не имеет значения. Оно не нуждается ни в пище, ни в воде. Оно не устанет, не заскучает и не развеется со временем. Когда придет срок, оно лишь обглодает твои кости, а исчезнет только тогда, когда я ему разрешу. Ведьмины знаки на стенах уберегут тебя от него, пока ты жив, но перестанут работать сразу после твоей смерти. Захочешь ускорить процесс — просто сотри их со стены. А не захочешь… что ж, выбор всегда был и остается за тобой.

С этими словами я развернулся и направился прочь, испытывая странную смесь из незнакомых доселе эмоций.

Нет, мрона мне было не жаль — он сам выбрал свою участь. Однако сожаление все-таки присутствовало, ведь все могло бы быть иначе. Он мог бы жить. И мы вполне могли бы договориться.

Но я ни двадцать лет назад, ни тем более сейчас предпочитал не вмешиваться в судьбу смертных. Вперед или назад, жить или умереть, чему-то научиться или остаться таким же бездарем и неучем, как раньше… все в их руках. Выбор — личное дело каждого. И раз мрон свой выбор сделал, то я не буду ему мешать.

Я находился уже довольно далеко, когда позади раздался невнятный шорох. Почти одновременно с ним раздался мокрый шлепок, короткий стон и скрип когтей по каменному полу. Но я не замедлил шага и ни разу не обернулся. А остановился лишь после того, как услышал хриплый, смертельно уставший голос и одно-единственное слово:

— Подожди…