Четвёртая

В один из как бы вечеров в доме посланника собрались гости: трое довольно пожилых советников, несколько благородных дам, уставших от постоянного бдения за своими посвящёнными мужьями, богатый торговец с востока со своими сыновьями, застрявший в Тарандоле — ворота не запирались, но на долгое путешествие смельчаков не находилось. Были ещё какие-то люди, которых Дэгри не знал.

Собрались в большом зале с наглухо занавешенными окнами. Факелы по стенам, невесть где добытый посланником лёд смягчал жар Сестёр — казалось, что всё вернулось так, как было и должно было быть. Сам хозяин выпил очень много вина, начал шутить, рассказывать странные истории.

— Он говорил о какой-то госпоже с Севера. Я не знаю, что это за легенда или сказка, может быть, архивариус Сольге, никогда до тех пор я не слышал ничего подобного от моего господина. Потом он сказал, что нужно ехать на запад, до самых гор, потому что именно там скрывается тайное знание, что может уничтожить целый мир. Его сначала расспрашивали, потом пытались урезонить, потом начали просто смеяться над пьяными фантазиями… Это было так не похоже на моего господина… По знаку госпожи, его супруги, я отвёл хозяина в его спальню, где он сразу же и заснул. Я остался с ним — мало ли что могло понадобиться.

Дэгри казалось, что он лишь на мгновение закрыл глаза, моргнул, можно сказать, как его разбудил толчок в плечо. Посланник Горто стоял перед своим слугой, полностью одетый в дорогу и совершенно трезвый.

— Стервятники, наконец, разлетелись. Пора, — сказал он.

Про стервятников Дэгри ничего не понял, но счёл за лучшее не переспрашивать, а просто привычно последовал за своим господином. Они вернулись в опустевший зал. Факелы ещё не догорели, а слуги не брались за уборку. Горто покачал головой:

— Совсем обленились. Ну что ж, так даже лучше. Выбери два факела поярче, Дэгри, они нам понадобятся.

Пока верный слуга разбирался с факелами, посланник что-то нажал на стене, и часть её вдруг повернулась, открывая узкий тёмный коридор. Горто вошёл в него первым.

— Мы так долго шли, архивариус Сольге, что я даже решил, что мой господин собирается остаться в этих коридорах навсегда. А этот звук, когда стена за нашими спинами вернулась на своё место… Ох, как это страшно… И хоть господин и вёл нас так, будто точно знал, куда идёт, я почти уверился в том, что мы заблудились и никогда больше не увидим ни небо, ни Глаза Рийин. А ещё крысы и всякие ползучие твари… Здесь они прятались от жары и света, хрустели под ногами, падали за воротник, щекотали ноги своими голыми хвостами… Мерзость! Даже свет Сестёр казался мне тогда не таким утомляющим и даже желанным.

Тайный коридор вывел путников далеко за стены города, на северо-восток. Туда, где река Эрдвай делает изгиб, словно не желая нести свои воды в Тарандол. Дальше она бежит по самому его краю до границы с Октльхейном, до спорных земель.

— Мы переправились через реку на лодке, такой старой и прохудившейся, что мы сидели в ней, мокрые по колено, а у противоположного берега — уже и по пояс. За лесом нас ждал Авис с лошадьми.

— Авис? — перебила Сольге. Они с Янкелем обменялись тревожными взглядами.

— Да, Авис. Новый секретарь моего господина. Незадолго до отъезда он увидел этого юношу и был очарован его знаниями и манерами. Не знаю, зачем ему был этот секретарь. Я и сам неплохо справлялся, — последние слова Дэгри горчили обидой.

— Кто это — Авис? — спросил Шо-Рэй.

— Он вместе с Янкелем претендовал на место моего помощника. — ответила Сольге, побледнела и добавила помертвевшим голосом, — Я ведь сама отправила его к Байвин. А Горто…

Молчание рухнуло такое густое и плотное, что показалось, будто в комнате стало темнее, а воздух исчез.

— Я, это… дальше, ладно? — пробился сквозь эту густоту робкий голос Дэгри.

***

Они петляли. Горто то гнал своих спутников на север, то резко поворачивал обратно, то закладывал петлю с востока на запад. Путал следы. Ночевали в лесу или даже в чистом поле — избегали людей. Дорога до Октльхейна заняла почти десять дней, при том, что лошадей не особенно щадили — так, чтоб только не пали.

Бесед не вели. Авис считал себя выше Дэгри и до разговоров с ним не снисходил, посланник к общению и вовсе не был расположен. А сам Дэгри… он просто исполнял свой долг. Как всегда, как привык.

Чем ближе были стены Октльхейна, тем больше успокаивался Горто. Он уже не так часто вздрагивал от случайных звуков, не так тревожно оглядывался, даже иногда заводил беседу со своими спутниками и понемногу начал улыбаться.

На своём петляющем пути они несколько раз перекали странные следы — словно целая армия прошла здесь недавно. Они стремились из разных сторон куда-то в одно и то же место. Дэгри как-то заговорил об этом. Горто промолчал и только нахмурился, Авис же скорчил такую презрительную гримасу, что Дэгри пожалел о своём вопросе. Впрочем, возможно, закономерность со следами ему всего лишь показалась.

Однажды посланник заявил, что привалов больше не будет — до ворот Октльхейна осталось всего несколько часов пути. Предстояло обогнуть одну деревню, а дальше по лесным дорогам до самой цели.

Дэгри тяжело вздохнул:

— Рано он обрадовался, мой господин. Как только узнали эти, где мы поедем?

На очередной развилке дорогу путникам преградил небольшой отряд. Торговец с востока с сыновьями, двое из трёх приглашённых советников, переодетая в мужское одна из благородных дам, виденных там же, в доме посланника, и пара крепких парней — Дэгри вспомнил, что видел их в свите ещё одной дамы в тот же день.

Трое против целого отряда.

— Отдайте нам ваши записи и книгу, дорогой Горто, — голос торговца был мягким, тягучим, как уваренный сироп. — Отдайте и уходите с миром, Госпожа простит и пощадит вас.

Горто покачал головой:

— Как уже пощадила вторых посвящённых Викейру и тех, кто знал о них?

— Они заслужили смерть своим несносным любопытством! — взвизгнула переодетая благородная дама. Лошадь под ней не двинулась с места, видимо, привыкла, но остальные занервничали, заперебирали ногами, внеся сумятицу в и без того не очень стройные ряды.

— Как и я, — грустно усмехнулся посланник. — Так с чего бы мне верить вашим обещаниям?

Дама скривилась, покраснела и уже собиралась ответить что-то гадкое и колкое, но её перебил пожилой советник, тот, что был постарше. Как он ухитрился взобраться на лошадь и до сих пор удерживаться в седле, не рассыпавшись на части, было огромной загадкой.

— Хе…кхм… Дорогой Горто, кхем… Нам вовсе незачем здесь… хе… спорить. Присоединяйтесь к нам, разделите вместе с нами благословение Зелёной искры. Кхм…хе…хм… Вы разумный человек, и… кхем. хр…хм… раз уж знаете теперь всё, ну или кое-что, то… хм…кхе… должны понимать, что Госпожа — единственная, кто может спасти всех, кто пострадал от гнёта строптивой Альез и коварной Викейру… кхе…кхе…хм…

Он говорил что-то ещё про избавление, про справедливость, про доброту госпожи. Но Горто его уже не слушал. Он молча наблюдал, как сыновья торговца и крепкие парни из свиты благородной дамы потихоньку начали окружать его и его спутников. Пока советник распинался, перемежая свою речь кашлем и хмыканьем, а потом — перемежая хмыканье и кашель редкими словами, отряд расползался шире, но и ряды стали реже.

— Приготовьтесь, — тихо сказал посланник Авису и Дэгри и, когда советник зашёлся в очередном приступе кашля, крикнул: "Сейчас!" — и направил свою лошадь прямо между советником и переодетой в мужское дамой.

Крики, вопли, визги… Всё смешалось, ряды врагов распались. Советник таки навернулся с лошади и что-то там скулил. Для лошади дамы этот манёвр посланника оказался, видимо, последней каплей — она заржала, так же визгливо, как её хозяйка, встала на дыбы и унеслась в лес вместе с наездницей. Стенания последней ещё какое-то время были слышны, если бы их кто-то слушал.

Преследователи гнались за Горто и его людьми с весёлым гиканьем и улюлюканьем: они не верили, что погоня продлится долго — уж больно уставшими были лошади беглецов. Но веселье быстро стихло: никто не собирался сдаваться — животные, то ли чуя опасность для хозяев, то ли решив совершить последний рывок в своей жизни, неслись так, словно только что покинули свои стойла, словно не было почти десяти дней пути под изнуряющим светом Сестёр.

— Иди к Ней! Она зовёт тебя! — это было последнее, что услышали беглецы, прежде чем погоня окончательно отстала.

***

— Наших преследователей уже почти не было слышно, но мы всё равно мчались вперёд. Наверное, мой господин опасался ещё каких-нибудь ловушек. Он вёл нас. За ним следовал Авис, а я замыкал наш строй, готовясь в любой момент остановиться и задержать погоню. Это меня и подвело. Я видел, что секретарь приблизился к господину, но подумал, что он просто хочет что-то сказать, может быть, попросить пощадить лошадей или ещё что-нибудь…

Дэгри закрыл лицо руками и простонал:

— О-о-о… Я слишком поздно увидел кинжал… Авис ударил им моего господина в бок. И ещё раз… Я…

— Он жив? — прошептала Сольге, и этот шёпот оглушал сильнее крика.

Дэгри сник:

— Я не знаю, архивариус Сольге, сейчас я ничего не знаю… Я хотел погнаться за Ависом, чтобы убить его, но жизнь моего господина важнее мести. А он был ещё жив.

— Почему ты не сказал сразу? Почему ты не начал с этого?!

— Простите меня, я сам это понимаю, но мой господин взял с меня клятву, что я расскажу вам всё так, как рассказываю — по порядку. О, архивариус Сольге, позвольте мне продолжить! Моё сердце разрывается в клочья, но я должен сдержать слово, данное моему господину.

Сольге боролась с подступившими слезами и только кивнула в ответ.

Им обоим повезло. Совсем недалеко стояла небольшая деревня. Жители её, волей Байвин, вернулись в свои дома. К тому же оказались достаточно сострадательны, чтобы в такие времена дать приют двум окровавленным незнакомцам. Их приняла на постой тёща деревенского лекаря — ехидная и болтливая крепкая тётка. Она же и привела зятя, сухощавого молчаливого мужчину, то и дело цыкающего и закатывающего глаза к небу. Вдвоём они под непрестанную перебранку и цыканье промыли и зашили раны Горто, напоили каким-то отваром Дэгри и велели отдыхать.

— Я не знаю, сколько проспал, но когда проснулся, мой господин ещё не пришел в себя. Впрочем, лекарь сказал, чтобы скоро я этого и не ждал — раны серьёзные. Иногда моему господину становилось хуже — он бредил, говорил о каких-то искрах, птицах, звал вас, всё время повторял, что вы должны узнать не знаю, что… Даже плакал раз, просил прощения у жены… Вроде как из-за того, что узнал что-то такое, что теперь и она в опасности… Не знаю, сколько прошло дней. Как будто всё это один был. Хозяйка гнала меня отдыхать, а если я отказывался, подливала того отвара, что свалил меня в первый раз… Я уж старался и не пить, но как совсем без воды?

Дэгри тяжело вздохнул. Сольге тихо плакала — обещание обещанием, но как же невыносимо тяжело сидеть так и слушать, не имея возможности помочь, не зная даже, нужна ли ещё эта помощь. Янкель хмурился, сжимал кулаки, пряча страх и растерянность перед услышанным. Горькой была темнота в комнате, горькой и мутной.