Мята и соль

Глава 27

Мы вышли из кабинета, и я вдруг заметила у Рина такое же подозрительное выражение на лице. Он взял меня за руку, повел ладонью в воздухе, рисуя какой-то сложный жест. Эта магия, в отличие от разрывов, давалась ему с трудом, будто загустела, как забытый клей. Я прикрыла глаза, призывая силы, и осторожно поделилась частью резерва по нашей связи. Магии соединились с золотистыми всполохами перед глазами, Ринсдею тут же удалось с легкостью закончить магическое плетение. Пространство изменилось, словно тонкая полоса тумана проползла по полу, стенам и сомкнулась на потолке, оставляя полупрозрачную белесую пленку. Стол ассистентки пропал вместе с ней. Двери в переговорную растворились, открывая все еще сидящего за столом шеда. Ректор же нервно переходил из стороны в сторону.

— Ты понимаешь, что они убьют тебя? — сдерживать нервозность ИнФерио не удавалось ни в голосе, ни в резких, судорожных движениях. — Едва представители родов узнают, в чью пользу сделан выбор, на тебя начнутся покушения. Ты один, в твоей семье сейчас нет сильных наследников. Твой родной брат, Наави́р, пропал пару лет назад, остались кузен Маниж, семь лет, и Леон, года два, я ничего не перепутал? Дети не смогут стать новым представителем, а лишившись главы, род тут же отзовет заявление на удочерение, чтобы избежать жертв.

Я дернулась вперед, уже и думать забыв, что хотела расспросить Рина об этой магии, существования которой и не предполагала. Что наделал шед? Что я наделала, соглашаясь? Вот что значит полный ноль в интригах родовитых семей! Даже в мыслях не было такого варианта. ИнЛекрит сжал ладонь, призывая не двигаться, так как все еще питал свое колдовство моей магией.

— Значит, стоит провести обряд побыстрее. Если меня убьют, Наяра продолжит мой род. Я не по годам устал, друг мой. После смерти Летэды и сына, смысл в мою жизнь вошел только вместе Морией. Глядел на нее и видел, как учил бы свое дитя.

У меня холод прошел по плечам, сковал губы и скулы. Даже магия истинного не помогала, как-то помутнев.

— После свадьбы и Наяра, и мой род будут в безопасности. А я… кому нужен старый хашрин вояка?

«Мне, мне нужен!!!» — чуть было не завопила я, бросаясь вперед, но в эту же минуту Рин расслабил пальцы, держащие магию, и пространство вернулось на своё место. Он только успел перехватить меня, уже бегущую к двери в кабинет ректора, и раскрыть разрыв прямо перед моим носом.

Портал выбросил нас в незнакомой комнате, по планировке очень напоминающей мою. ИнЛекрит повалил меня подножкой на пол, придавив к нему, не давая вырваться.

— Пусти! Пусти меня, Рин, я должна что-то сделать! Мне нельзя было соглашаться! Его же убьют, ИнИ́ггтривы, Са́еры, Окро́виезы… хашры, жизнь одного человека ради процветания рода… кого остановит? Отпусти меня! Я не смогу его потерять… — Рин обнял меня, я вцепилась в его спину пальцами, прижимаясь ближе к так быстро ставшему родным мужчине. Слезы текли по вискам, меня разрывало от страха и боли, будто что-то плохое уже случилось. И оно случилось. Я сама на это согласилось. Хашры, в кого я такая тупая эгоистка? Почему мне это даже в голову не пришло?

— Ная, мышка, успокойся. Мы не дадим ничего плохому случиться. Ну же, родная, расслабься, — уговаривал Рин, когда мой словарный поток иссяк, уступая место потопу из слез. — Мы что-нибудь придумаем, наложим защиту, самую лучшую, пригрозим родам. Пусть только попробуют что-нибудь изобразить…

Рин поднял меня и перенес на диван. Убедившись, что я не брошусь к дверям, налил воды из графина, щелкнув по стакану, охладил ее. Я истерично рассмеялась.

— Хватит колдовать. Тебе запрещено и разрывы-то открывать, а ты перемещаешься куда не лень, — мне просто необходимо было хоть на что-то отвлечься.

— Непременно прекращу прямо сейчас, — серьезно отозвался Рин, тут же формируя магические послания и отправляя искры адресатам. Вспышки озарили комнату не менее десяти раз.

— Что ты делаешь?

— Отправил письма отцу, генералам и О'Терии…

— Что? О'Терия Стафнер? Зачем тебе эта ведьма-кровопускательница? — Я вскочила, мгновенно забыв об истерике. О'Терия когда-то очень давно была боевиком, только в не совсем современном смысле этого слова. До объединения Санавиром трех империй они были разобщены и раздираемы не только тварями, но и между собой. А иногда и внутри. Стафнер начинала как обычный инали, но воевала тогда не против тварей, а против людей, и весьма колоритным и запоминающимся способом. Она раздирала их на части и пила кровь. Что-то такое в крови придавало ей сил и поддерживало магию.

После завершения войн и объединения империй в одну она была осуждена, как преступница, и отправлена в одну из низших тюрем, где и встретила Истинного. После их объединения она получила уникальную способность чтения крови. А ее жажда со временем сошла на нет.

— Она скажет, кто твои родители. Давно пора было это сделать, — решительно заявил Рин.

— Она сможет использовать информацию против нас. К тому же, вдруг она никогда не пробовала кровь моих родителей. Есть же такая… вероятность, — с сомнением протянула я.

— О'Терия вышла из тюрьмы только благодаря мне. Я был там с отцом и заметил ее, увлекся ее историей и понял, что она больше не зло. Эта женщина никогда больше никому не навредит, — отозвался Ринсдей уверенно. — А насчет крови… вкусила она действительно адское количество людей, и к тому же очень давно, так что если не определит с точностью до человека, то уж точно скажет, что за род.

— Ладно, убедил. Но я не буду спокойна, пока сама не наложу какую-нибудь охранную магию Д'энии на Алуа, — сказала я, поднимаясь с дивана, наконец оглядываясь. — Мы у тебя в комнате, верно?

— Именно, но сейчас пора идти. Ты успокоилась? Все хорошо? — быстро подходя и заглядывая мне в глаза, Рин пытался убедиться, что я не совершу никакую глупость. Мог бы не спрашивать, все равно чувствовал меня, будто по натянутой струне ловя все эмоции и переживания. Но кивнула, успокаивая. — Не делай ничего без меня, прошу. Вместе в нас все получается куда лучше, помнишь?

О да-а, я помнила. Еще как лучше. Снова кивнула. Ринсдей мягко коснулся губ своими, медленно, но постепенно углубляя и ускоряя поцелуй. И мне очень нравился этот его метод. Начиная будто ненароком, невзначай, ласково и спокойно, он постепенно разжигал желание ответить все сильнее, а потом и вовсе увлекая в водоворот страсти, где я сама уже не уступала ему в потребности трогать, гладить, прижимать к телу, отбрасывая стыдливость и излишнюю скромность.

— А что, если я… — разрывая поцелуй и отстраняясь, я взяла подняла руки Рина, обхватывая браслеты, призвала силу Д'энии, не успел он еще в себя прийти. Камни на наручах вдруг замерцали, хаотично, неровно потухая, и я поняла, что ИнТарлид не шутил про магию джиннов, способную снять эти браслеты до истечения срока наказания.

— Стой, — Рин вдруг остановил меня, отнимая ладони. Прерванная магия с тихим «шшурх» пролетела по комнате, обогнув нас кругом, и вернулась ко мне с легким жжением. Не довольна, поняла я, что дело не завершено. Я тоже не довольна, согласна.

— Почему? Я могу их снять, ты же видел, — подняв к нему радостное лицо, возразила я, снова потянувшись к наручникам.

— Я не хочу, чтобы наш первый раз был чем-то или кем-то обусловлен. Даже таким важным делом, как спасение Алуа. Это должно быть от желания, от любви и ради объединения, после которого мы уже никогда не разлучимся. Потому что так правильно. Я чувствую, — обхватывая ладонями мое лицо, Рин заглянул в глаза. Очень-очень проникновенно и со щемящей нежностью.

— Прости. Я понимаю, — все еще не привыкнув ставить истинность на первое место, внутренне я отчаянно боролась с ней, отдавая предпочтение насущным, земным проблемам. И магия уступала. Прогибалась под силу Таены, велящую отступить. Пусть теперь я никогда не смогу разорвать связь с Рином окончательно, подсознательно отодвинуть, замутнить могу. Но едва ли сильно и надолго.