Верное сердце

— Вот ты где! — послышался девичий голос. — Скучаешь?

Она отвернулась от отражения, перед ней стояла Табия. Девочка закинула руки за спину и загадочно улыбалась, словно придумала новую забаву.

— Рядом с нами никого нет, — среагировала Нарнетт. — Я наконец созрела для твоего допроса. Рада, что ты нашла меня. Садись.

— Здесь холодно! Холодный камень!

— Уверена, ты не чувствуешь холод, — парировала «тётушка».

Девочка ехидно прищурилась, но села.

— Сколько тебе лет? — спросила Нара. — На самом деле?

— Скоро двенадцатый день рождения, тётушка!

— Прекрати, — спокойно отрезала она. — Иногда ты смотришь на меня взглядом взрослого. Думаю, в твой спектакль не верили даже мои родители. Ответ, Табия. Не вынуждай меня сажать тебя под замок.

Девочка прекратила фонтанировать эмоциями, опустила ручонку в воду фонтанчика. В воде Нара увидела, как удлинись её мелкие ноготки. Как на несколько секунд они превратились в когти хищной птицы. Глаза её мигом блестнули магией, «тётушка» поняла, что это особенный вид вампиров. Такой, какой может с особой эффективностью мимикрировать под людей.

— Триста семьдесят пять, Нарнетт, — сказала она слегка изменившимся голосом. — Моему отцу, хорошо знакомому тебе, о существовании которого мы можешь только догадываться, четыреста шесть лет. Нас обратили во время Великой войны. Те, кто зовёт тебя своей семьёй.

— Ты владеешь эмоциями, странно, — Нарнетт осмотрела девочку, та вела себя куда живее Коленетта.

— Потому что я живу среди вас, копирую вас. Отец — дичок, общается мало, и человеческая речь ему даётся с трудом. Твоя родня с гор не верит мне, что, находясь в обществе людей, мы можем мимикрировать под них. Не верят сотни лет.

— Значит, эмоции ненастоящие, но контролируемые… — задумалась вслух девушка. — А твой спектакль с отцом несколько месяцев назад? Когда он залетел в твою комнату?

— Это правда, — девочка убрала когти, достала и отряхнула от воды вполне детскую ручонку. — Отец хотел позвать тебя к родне. И попросил меня помочь.

— Значит, ты общаешься с отцом? — спросила Нарнетт, взяв для изучения мокрую руку девочки.

— Редко, — отвечала она, пригладив подол платья. — Он ведёт двойную жизнь. Либо при дворе, либо в горах, дома. Мне нравится больше при дворе.

— Но ты растёшь на наших глазах, — удивилась герцогиня. — Как такое возможно?

— Контроль тела, — Табия явно знала, о чём говорит. — В человеческом облике я пройду твой путь, до зрелости. Такой же путь проходят эльфы, после чего становятся бессмертными. Иногда я превращаюсь в подобное отцу чудовище. Тогда процесс старения прекращается. Как ты понимаешь, маленькой девочкой я оставалась все триста семьдесят лет.

— Тебя подкинули к нам специально? Ведь тебя нашли в пустыне, когда мой отец ездил на север.

— Ложь, — девочка покрутила головой. — Твой отец не ездил на север, за горы. Нашли меня в горах.

— Не ври мне, дитя. Я украла в своё время журнал придворного егеря, изучала его часами напролёт. Там он расписывал всё, что происходило с экспедицией моего отца. Он не просто так отправился на север. Он отправился за тобой специально, а не за таинственным артефактом. Значит, он был знаком с твоим отцом или Эндаррией.

— Мне неведомо это. В дела взрослых я не вмешиваюсь.

— Тебя нашли солдаты… — вспомнила Нарнетт. — Тебя показали отцу. И он решил — девочка останется у нас. Знал ли он, что ты чудовище?

Табия помотала головой.

— Зачем ты здесь? Почему не бежала домой?

— Мне нравится чувствовать себя живой, — Табия по-детски повертела ножками. — Быть среди людей.

— Вы не испытываете настоящих эмоций. Не лги, дитя.

— Не всё ты знаешь о нас, тётушка. Рассказать тебе сказку?

— От ваших сказок меня воротит, — ядовито выдавила Нарнетт. — Иногда… Иногда мне так хочется, чтобы в моём подчинении был весь пул самых сокрушительных чародеек королевства. Ласточка, Северная Гроза, Гривоносица, госпожа Эйбаульская. Я бы обрушила на ваши головы горную твердь, сравняла бы ваши руины с землёй.

— И открыла бы доступ в королевство врагу куда более опасному, чем мы, — девочка вновь блеснула огоньками в глазах. — Просто враг этот спит вековечным сном, лишённый силы.

— Ольта, прости… Из-за меня тебя подвергли мучениям…

— Тётушка, не печалься из-за тех, кого уже не вернуть, — Табия показала пальцем в сторону. — Смотри, кто-то идёт!

По дороге трусила Мальция, одна из фрейлин, окружали её испуганные служанки. Девушка остановилась, прореверансировала и, тяжело отдышавшись, сказала:

— Моя герцогиня, к вам письмо!

— Графы? — едва не вскочила Нарнетт.

— Нет, маркиз де Пуньяк! Госпожа, дело в том, что…

— Мальция, выбрось это письмо. Не вздумай вскрывать и отвечать ему. Этот ублюдок безумен, — на этих словах Нарнетт фрейлина пугливо прижала ладонью уста, взглянув на Табию, она удивилась весьма наигранно.

— Нет смысла, ваша светлость, — сказала Мальция. — С письмом его святейшество изволили прибыть сюда…

— Ох, милостивые боги… — Нарнетт подняла взгляд на тёмное небо. — Я не приглашала его на бал. Где он?

— Остановился в палатах для гостей, в южном крыле. Просил передать письмо вам весьма срочно.

— Поняла. Ты свободна.

Девушки поклонились и скрылись на соседней аллее.

— Хочешь, я перегрызу ему глотку? — спросила Табия, игриво ухмыляясь.

— В моём дворце ты никого не тронешь, поняла меня, маленькое чудовище?

Девочка улыбнулась. Мелкими клыками.

— Тебя тянет к чудовищам, — сказала она, спрятав клыки. — Почему ты боишься признаться себе в этом?

— Откуда ты знаешь?..

— Инстинкт. Инстинкт не спрятать даже в человеческом облике. И я следовала логике. Ведь ты часами проводишь время в одиночестве. Даже со мной видишься чаще, чем с Коленеттом.

— Лгунья… — Нарнетт начала нервничать. — Как и все вокруг, ты жалкая лгунья!

— Тогда почему ты не прогоняешь меня, пока я не начинаю надоедать тебе?

Нарнетт прикусила губу. Злобно повертела головой, словно искала оружие против нахалки. Кроме цветов, не нашла ничего.

— Всё же я позволю себе заняться маркизом, — Табия продолжала не замечать исходящую от «тётушки» агрессию. — Не кажется ли тебе, госпожа, что он слишком староват для тебя? Я молчу про то, что он довольно рано похоронил Эрлиста.

— Вон отсюда, — сквозь зубы процедила Нара. — Иначе я свяжу тебя и оставлю на съедение твоим прокажённым родственникам.

Девочка не ответила ни словом, ни действием. Слетела с бортика фонтана пушинкой и побежала прочь.

Нарнетт продолжила общение с отражением. Её сестра-близнец вернулась, тоскливо посматривала на Нару двумя лавовыми рубинами. Сестра была осуждающе спокойна, словно разочаровалась в своей живой копии. Только она знала, что задумала Нарнетт. И Нарнетт научилась контролировать силу воли, чтобы вторая сущность не мешала ей.

***

На балу она танцевала попеременно то с Мэльданом, то с Жарнором, то с бароном Алверсом, одним из верных ей. Пары сходились и расходились, тугие корсеты и красочные сюрко наводили круги друг с другом. Слуги едва успевали менять графины и доливать вино, коньяк, соки и эль. Подносы с закусками опустошались так быстро, словно герцогство вело с ними давнюю войну, которую хотелось закончить как можно быстрее.

Когда маршал двора объявил о перерыве, флейтисты и арфисты прекратили мелодию. Гости разошлись по углам, кто-то проводил время за светскими беседами в центре зала. Нахалы осмеливались обжиматься прямо на людях, явно приняв на грудь слишком много. Нарнетт присела в стороне и заметила двух тесно примкнувших друг к другу юнцов, кажется, мелких баронетов, что не умели воевать и занимались домашним хозяйством. Для её двора это было в диковинку. Для двора столицы королевства, где она не бывала после свадьбы с Эрлистом, — обыденностью.

Она осторожно сняла маску с перьями, достала зеркальце. Кажется, белок глаза потихоньку приходил в норму, стало меньше красных ниточек.

— Вы танцуете, ваша светлость? — прозвучал необычайно знакомый бас.

Герцогиня подняла взор — увидела худощавого великана с абсолютно нечеловеческими глазами под маской лисицы.

— Вы не Жарнор… — заметила она. — Только граф Горэссир носит такую маску на балу.

— Настаиваю на танце, — продолжал басить незнакомец. — В наше время танцевали изящнее, чем ваши подданные, включая господина Жарнора.

Он протянул руку в перчатке, поклонился. Нарнетт приняла приглашение.

Музыканты начали новый акт. Заговорили струнные. Арфисты уступили место флейтистам, теперь зал украшали сказочные мотивы.

— Мы не чувствуем, дитя. Ты помнишь? — спросил партнёр Нары. — Не нужно так хватать мою талию.

— Прости, дедушка. Зачем ты здесь?

— Поговорить. Это правда? Отец Табии сказал, что вы идёте на войну?

— Значит, малявка поддерживает с вами контакт… — недовольно сказала Нара, ведомая танцором между пар баронов и рыцарей с фрейлинами. — Я ведь предупреждала, Кортлеус. Зимой там всё будет завалено сугробами, по весне — местность превратится в болота. А летом, когда пойдут урожаи, эти твари набросятся на нас. Застанут врасплох. Пока мы отмобилизованы, есть шанс хотя бы оградить их от нас.

— Любой туннель можно раскопать, — сказал он, уведя её в сторону.

— Для начала мы засыплем их, — пояснила Нара. — Поставим вокруг дозоры, будем следить. Через год закупим в далёком Круатале алхимические реагенты, какие создают темнокожие кудесники. Дворфы, хотя живут ближе, но сильно заламывают цены. Горы затрясутся и похоронят их заживо.

— Дитя, мы лишены эмоций, но твой план весьма авантюрен. Почему его продумывает девочка, а не твердолобый муж в доспехах?

— Один единственный, что у нас был, погиб по моей вине, — Нарнетт вовремя сманеврировала, ибо, увлечённая разговором, чуть не врезалась в другую пару. — Остальные — не вояки, кабинетные крысы. Мы можем дать бой, но победить в войне?.. Да, ты прав. У нас нет стратегии. Но и сидеть сложа руки нельзя. Люди успокоятся, попрячутся по домам и замкам. А следующим летом их начнут вытаскивать из постелей, откормленных, заплывших жирком…

— Откуда жирок, если вам почти нечего есть? — флегматично спросил «лис», сверкая нечеловеческими глазами под маской.

— Рыбный промысел, — ответила она. — Но также старается Вольхат, один из моих советников и муж советницы-канцлера. Он владеет крупным торговым флотом и состоит при купеческой гильдии герцогства. Именно Вольхат последние месяцы налаживает поставки продовольствия к нам как из Нидарии, так и с другого материка, из Гил Амаса. Оттуда скоро пойдут крупы и семена. И там же больше года работают мои родители и муж…

— Кормёжка за чужой счёт — дорогое удовольствие, это помню я из своей человеческой жизни, — продолжал прадед. — Ты ведь решила избрать метод слабый, но менее кровопролитный? На север — только добровольцы, как я услышал из разговоров в зале?

Нара кивнула, отвернувшись на придворных.

— Значит, нет в тебе силы, дитя, — закончил предок. — Ты не держишь подданных в железных рукавицах.

— Папа говорил о хрупкой руке в железной перчатке…