Верное сердце

Двигались пешком, прикрываясь деревьями. В горах подвывало, но в окрестностях было довольно тихо. Нарнетт, не зажигая фонаря, всё ещё побаивалась новых спутников, от желания развернуться и бежать прочь спасало наличие в отряде Эндаррии. Своей более зрелой близняшке, пусть и владеющей выдвижными когтями и способными меняться цветом глазами, герцогиня доверяла беспрекословно. А потому решила завязать разговор:

— Бабушка!

— Дитя? — переспросила Эндаррия.

— Хотела поблагодарить тебя, — Нарнетт поравнялась с ней. — Это ведь ты инкогнито возила лекарства во дворец, рекомендовала придворным целителям?

— Малая доля того, чем я могу помочь своей семье, — близняшка пушинкой перемахнула через показавшийся в свете фонаря куст. — Я пользовалась ими до принятия выбора о «становлении». А когда в старости решила сменить решение, лекарства мне были не нужны.

— Значит, из вампира в человека после окончательной трансформации — нужна жертва, а наоборот — ты всегда можешь поменять решение? — спросила правнучка.

— Эти законы написаны не нами, — отвечала старушка. — Не бери в голову, ведь твоё решение, которым ты не хочешь делиться, не подлежит изменению. Лучше скажи, лекарства ведь помогают?

— Устраняют поверхностные признаки, — Нарнетт показала на свету фонаря шелуху на коже пальцев. — Но внутренности…

— Потому что внутренности связаны с проклятьем, с генами, как сказал Кортлеус, — отвечала Эндаррия. — Устранение внешних недостатков не убережёт тебя от судьбы. Но способно отвести лишние подозрения. Я видела, что мы не понравились твоим людям. Думаю, холод наших тел чувствуется очень хорошо. К слову, почему ты приехала конными? Где летучие бестии?

— В вольерах. Ты помнишь Мэльдана, может, видела при дворе? — спросила Нарнетт, на что получила кивок. — Он друг моего детства и сын одного из моих баронов, будет собирать и готовить грифонов в течение недели. Нужно разобраться с горами до холодов.

— Быть может, безопаснее заниматься тварями зимой? — спросила старая близняшка. — Они могут впасть в спячку.

— Эндаррия, эти существа не животные, — Кортлеус возник внезапно, Нара начала привыкать. — Это наши дальние родичи, но более дикие, осквернённые потусторонней магией, голодные, подверженные инстинктам. И знакомые с цивилизацией также, как и мы.

— Я помню… — задумалась Нарнетт. — Одно из существ во время столкновения неподалёку отсюда восседало на рогатом чудовище, похожем на быка. Бык был вида весьма гнусного, напоминал мертвеца, мумию.

— Нужно понять, — продолжал старейший предок, — как магия изменила их с момента нашей последней с ними встречи.

— Кортлеус, а когда вы сражались с ними в последний раз?

— До меня, дитя, когда они ещё напоминали нас, уже оговорено, — отвечал он. — Но память об этом хранится в роду поколениями.

Кортлеус остановился, выставил вперёд клыки и прошипел. Впереди раздалось ответное шипение.

— Мы близко, — сказала Эндаррия. — Дитя, если на нас нападут, ты готова сражаться?

— У меня нет ваших когтей, — она прибавила огня фонарю, взглянула на потрескавшиеся ногти и шелушащуюся кожу. — Я могу только фонарём отбиваться.

— Значит, придётся защищать тебя, — ответила близняшка.

— Я не полезу нарожон, — заметила Нара. — А вы должны всего лишь разведать.

— Только ли разведка волнует тебя, девочка? — спросил Модерик.

Нарнетт отмолчалась.

— Ты не задумалась, почему решилась отправиться с нами не с восходом, а на закате, чтобы мы добрались сюда к сумеркам? — продолжал бастард. — В тебе просыпаются охотничьи инстинкты. Самые свирепые хищники ведут ночной образ жизни.

— Я не стану одной из вас. Никогда.

— Даже сейчас от тебя исходит неуверенность, — продолжал он. — Мы, бесчувственные, являясь высшими хищниками, чувствуем такое в живых. Что-то на уровне феромонов.

— Какой слог из уст бастарда, ненужного законным наследникам!

Он не чувствовал, потому не ответил на оскорбление.

Луны на тёмно-бирюзовом небе не было, его застилали облака. Нарнетт напряглась, попыталась всмотреться в едва заметную ложбинку впереди, между двух рядов кустов. Тщетно.

— Я пойду с Ахайрой, — сказал старший. — Стойте здесь.

— Нет, мы пойдём вместе! Я вас сюда привела, я и уйду со всеми!

— Дитя, молчи, — приказал Кортлеус. — Твои эмоции ни к чему.

Эндаррия удержала Нару за руку. Нарнетт не чувствовала холода, словно холодела сама. Двое скрылись впереди. Шелест кустов и травы прекратил быстро.

— Зачем тебе это всё? Мы бы спали дальше, как и они, — из тьмы появился бастард Модерик. — Не трожь рану, сама заживёт. Так поговаривает человек последние столетия.

— Мы боимся, что они начнут устраивать набеги и налёты в следующем году на наше герцогство, — ответила герцогиня. — Заразу нужно уничтожить.

— Только ли безопасность волнует тебя? — продолжал он, глядя прямо перед собой.

— Нет… Эти горные долины наши, — Нарнетт оглядела деревья кругом. — В них нужно возвращать жизнь. Их нужно подчинять обратно. Да, земли дикие, неприветливые, воевать здесь не за что, если не считать прокорма и древесины. Но это наше.

— Ты хозяйка герцогства, фигура, — Модерик сделал пару шагов вперёд, Нара осмелилась зажечь фонарь поярче, чтобы увидеть спину бастарда. — Как думаешь, чья злая воля распоряжается в этих местах в тёмное время суток?

— У них… Есть вожак, полагаю.

— У любой стаи есть вожак, — продолжала фигура в потрёпанном фраке. — Я говорю это не просто так. Нашей стае тоже нужен вожак. Не древнее существо, что вечно спит. И помнит времена, когда материки имели другие очертания. А существо юное, способное, ответственное.

— Нет, нет и нет! — чуть повысила голос она.

— Ты уже сделала выбор. Просто боишься признаться себе. Стыдишься. Эндаррия, — обратился он к прабабке, слегка прошипев. — Думаешь, тот приезжий волшебник нарушил связи не только в её организме, но и в организме её сына?

— Нет ответа, — сказала она, подойдя к Наре чуть ближе.

— Дитя, ты ведь не всё нам рассказала, — из тьмы бесшумно появились Кортлеус с Ахайрой. — Твоя человеческая натура что-то скрывает. Глаза бегают по сторонам. Мы свои. Некому нам рассказывать о твоей тайне.

Нарнетт подогнула платье под себя, села на землю, прямо на кучу листьев. Задумалась. Но решила выложить:

— Колен последние месяцы перестал быть собой. Стал более ранимым, вспыльчивым, хуже учится. Удовольствие ему доставляет одна приезжая девочка, о сущности которой я могу только догадываться, а мой двор за четыре года её жизни у нас настроил великое множество теорий. Сегодня, перед моим отъездом, я увидела новые симптомы. При сильном эмоциональном потрясении и у меня, и у него начинаются одинаковые изменения организма. У него пока изменения внешние. Больше выпадающих волос, потрескавшиеся ногти, лопнувшие сосуды в глазах. Но дело идёт, как я сказала, также к изменениям психики.

— Все проходили через это. Симптомы у всех разные, но, учитывая вашу близкородственную связь, ваши симптомы вполне могут быть схожими.

— Правда, Кортлеус? — ядовито выдавила она. — И это лишь малая цена за ваши сверхспособности?

— Это не способности, дитя, — он встал напротив неё, навис злым роком, как демоны с какой-нибудь картины. — Наши эмоции и сердце мертвы. Остаётся только мозг. Или то, что его замещает. Нам не нужны ни секс, ни еда, ни иные удовольствия и потребности, что требуются живым. Мы больше похожи на мертвецов. И физически являемся ими. Но от человеческого у нас остаётся разум. И память. Самое страшное, что мы помним, кем были. Все свои грехи и то, что могло бы вызвать в нас тёплые чувства.

— Моему отцу вы рассказывали то же самое?

— Твой отец побывал у нас в более спокойные времена, — отвечал старейший. — Ему не нужны были лишние подробности. Он отказался сразу, мы не настаивали.

— Зачем я вам нужна? — Нарнетт оглядела вставших вокруг неё предков, словно те пытались посвятить её в свою стаю. — Эндаррия как-то сказала, что, если отбросить мои недостатки, то у меня есть достоинства. Как я понимаю, и как предполагает Модерик, именно эти положительные качества нужны вам?

— Нужно прервать цикл, — вступила Ахайра. — Цикл может прервать только существо иного толка. Ты, если превратишься в одного из нас, всё ещё будешь обладать какими-то человеческими качествами. Из-за того волшебника, что прорвался через твою природную защиту, да. Но со временем и человеческое пропадёт в тебе.

— Реформы? — удивилась Нарнетт. — О, Всеотец, вампирам, древним существам, что веками спят в горных руинах, требуются перемены?

— И твоим потомкам требуются они, — ответил Кортлеус. — Если ты хочешь, чтобы они перестали стоять перед таким выбором.

Нарнетт ещё раз осмотрела нависшие над ней фигуры. Из-за слабого огонька фонаря фигуры выглядели чрезвычайно зловещими, неподвижными и монументальными, словно памятники давно угасшей цивилизации.

— И какой же выход? — наконец спросила она.

— Смешение крови, — ответила Эндаррия. — Каждое следующее поколение должно смешивать свою кровь с кровью вайев, пришельцев. Или с кровью представителей других народов. Но только не с кровью морнцев. Морнцы должны окончательно раствориться, даже дворяне. Тогда этот цикл замкнётся.

— Эндаррия, вы хотите… — Нарнетт не верила сказанному. — О, милостивые боги, выбирать будущие партии всем последующим поколениям, включая моего сына?

— Не выбирать, — флегматично сказал Кортлеус. — Наставлять на правильный выбор.

— Но зачем-то же великим силам понадобилось ваше нахождение в этом мире. Разве нет? — девушка покрутила руками, словно просила помощи. — Не нарушите ли вы баланс сил, заданный чем-то, что находится за пределами нашего мировосприятия?

— Взгляни на нас, дитя, — старший присел на корточки, для убедительности «поджёг» глаза и выдвинул когти. — Высшие силы ставили эксперимент. Можно ли создать что-то среднее между жизнью и смертью. В ходе опытов пришли к такому результату. Мы не нужны этому миру, мир не замечает нас и не нуждается в нас, как и мы не нуждаемся в нём. Но иногда, во времена катаклизмов, от нас постоянно требуется участие в защите этого мира. Понимаешь?

— Смерть — часть сущего, сказал однажды один мудрец… — вспомнила герцогиня. — Всё это очень странно… Каждый раз я узнаю от вас столько нового, что у меня голова идёт кругом.

— Я не прошу понимать всё. Прошу принять это как данность. Мы, старшие, вторые после верховного лорда, выступаем против пополнения нашей семьи нашими дальними родственниками. Ты сделала выбор. Это читается по твоим глазам, — Кортлеус демонстративно сверкнул лавовыми рубинами. — На нашем роду упырей нужно поставить точку. Но в нас нет эмоций для этого.

Нарнетт прижала руками колени, упёрлась головой о сомкнутые в кулаках запястья. Возмолилась всем богами, каких знала, попыталась спросить, что ей нужно сделать именно сейчас, но все, абсолютно все молчали. И её потусторонняя сущность, и высшие силы. Её друзьями были только они. Только они видели в ней что-то такое, что могло изменить мир к лучшему.

— Ваш путь — это тупик, — отрешённо начала она. — А смысл жизни — в бесконечном обновлении её и наполнении прекрасным, начиная с образов картин и заканчивая талантами, кои могут создавать цивилизации. Вы правы, я сделала выбор, которого боялась. Но мой выбор касается не вас. Хочу, чтобы вы усвоили это.