Верное сердце

— Бредни, Мэльдан. Не хватало ещё в горах медведей-менталистов. У тебя, кажется, также рассудок помутнел, как и у меня. Ступай.

Мэль отправился к себе, раздавая по пути приказы ожидавшим у дверей рыцарю и пажу. Нара вышла следом, направилась к сыну. Вновь дала знать о себе интуиция. Она хотела отправиться к Эндаррии этим же вечером. Но что-то скрежетнуло внутри неё. Что-то подсказало, что ей нужно увидеться с ребёнком, поговорить с ним. Войдя в покои, она увидела его с небольшой лютней в руках. Хельста, преподаватель музыки, показывал мальчику, в каком порядке нужно попадать по струнам, чтобы получилась мелодия.

— Матушка!

— Хельста, оставь нас. Продолжите занятие позже.

Он поклонился и вышел. Нарнетт села на кровать, посадила мальчика рядом.

— Что с тобой? — спросил сын, едва они остались вдвоём. — Тебе опять плохо?

— Хорошо мне только рядом с тобой, дорогой, — тяжело вздохнув, начала она. — И каждый раз, когда я покидаю тебя, последнюю частичку родной своей крови в этом дворце, на меня накатывает тоска. Волнами, как великое синее море.

— Давай будем учиться вместе, прогоним тоску! Хочешь, я покажу тебе, как правильно работать указательным пальцем и…

— Ты ещё мал, Колен. Когда отец вот так, наедине, желал впервые серьёзно поговорить со мной, мне было почти двенадцать лет. Я уже что-то понимала.

Мальчик заметно напрягся, положил лютню рядом.

— Мне нужно уехать. И я чувствую, что если вернусь, то буду другой. Возможно, ты не узнаешь меня. Возможно, к тебе вернётся моя вторая «я». Та, что оставила этот шрам, едва заметный под косметикой. Прости, что обманывала тебя. И некоторых слуг. Только Мэльдан знает, откуда эта отметка.

— Что такое если?! — чуть не взорвался он. — Не пущу, мама! Не смей!

Он уткнулся носом ей подмышку, она начала гладить его. Как отец когда-то гладил её.

— Я люблю тебя! Не нужна мне другая мама! Прогони её! Умоляю, сделай с ней что-нибудь!

Нарнетт сдержала слёзы. Челюсти начали трястись. Страх накатывал на неё волнами. Если она вернётся другим человеком, будет ли она также сильно любить своё дитя, как и прежде? Сейчас она — сущность о двух лицах, о двух личностях. Баланс между человеком и монстром. И именно сейчас в ней остро прорезалось желание защищать свой дом и свою семью. Принимать важные решения.

— Моя стая… Ты часть моей стаи…

Мальчик с заплаканными глазами отстранился от матери. Она едва не взревела — его серые, отцовские, глаза пополнили несколько лопнувших сосудиков. Как у неё самой.

— Твой дедушка однажды сказал… Что нужно принимать себя такими, какие мы есть. Я готовлюсь принять. Сегодня. Надеюсь, получится сегодня. Когда-нибудь и ты примешь себя. Ты будущий верховный герцог, тебя ждёт молодая красивая графиня или баронесса. Возможно, повезёт жениться на молодой герцогине, которой не видать наследства из-за старших родственников.

— Что ты говоришь, матушка? Зачем? Я ведь ещё мал!

— Иногда твоими устами я слышу мужчину, а не мальчика, — слегка улыбнувшись, ответила она. — Ты действительно похож на отца. Больше, чем на меня.

Он вновь уткнулся в неё носом, захныкал. Она прижала к себе, закрыла глаза.

— Я вернусь к тебе. Поверь мне на слово. Так подсказывает моё сердце, и я верю ему. Чтобы не случилось, я буду защищать тебя, пока ты не станешь взрослым.

— Когда взрослые так говорят, — послышалось сквозь слёзы, — то они обманывают! Бабушка, дедушка и папа обещали, что вернутся через полгода! Их нету больше года!

— Я вернусь. И постараюсь вернуться самой собой, родной, — она обхватила его лицо ладонями, мальчик начал биться в истерике и стучать кулаками по постели. — Засыпай. Да приснятся тебе только светлые дни. Да отринется тьма.

Она усыпила его. Положила под одеяло, укрыла и поцеловала в лоб.

— Значит, этому можно научиться, — прошептала Нарнетт у выхода. — Что ж… Интересно, что скажет прабабушка.

***

Отряд забрался по склону наверх. Разведчики изучили округу, доложили, что всё в порядке. Нарнетт спустила капюшон, осмотрела башни. Острое зрение увидело на этот раз целых три силуэта, но силуэты стояли на вершине замка, вернее — его руин. Она подняла руки, показала, что безоружна. Силуэты пропали. Сопровождающие её люди не видели движения наверху, но понимали — у герцогини есть могущественный союзник. Согласно официальной легенде — в этих руинах жили друзья Абалтуна, что откололись от него. И встречаться с ними она могла только наедине. Скептицизм и злобные перешёптывания членов отряда прогнало появление в свете фонарей человеческой фигуры. Мужчина имел вид весьма испуганный, постоянно озирался, ожидая засады. Нарнетт показала ему фамильное кольцо-печатку с изображением герба герцогства. Он внимательно изучил знак, оглядел спутников, слегка прошипел, но развернулся, позвав герцогиню за собой.

— Хозяйка вернулась! Хозяйка! — крикнул он слегка диковатым акцентом в сторону руин.

— Кэрвдон, разбейте здесь лагерь, — приказала Нарнетт. — Помните, никакого освещения. Сир Орто, охраняйте меня. Ваши оруженосцы останутся здесь.

Рыцари кивнули, отдали приказы остальным. Медведь с гербом в виде зайца, оседлавшего улитку, двинулся следом за герцогиней и горным жителем.

— Что за чудаки могут жить в таком месте? — послышалось за спиной Нарнетт.

— Чем чаще она ездит сюда, тем меньше в ней остаётся человеческого, — продолжал другой человек, а герцогиня продолжала слышать и распознавать перешёптывания.

— Может, из-за отшельника того? Как с ним познакомилась, так и голову ей напекать стало, здоровье пошатнулось…

— Не знаю, но…

Разговоры прервала скрипнувшая дверь в донжон. Проводник поджёг фонарь невиданного стиля, жестом позвал внутрь и сам захлопнул дверь за медведем.

— Госпожа, не могу понять, почему я иду с вами, — проговорил рыцарь.

— Как один из пяти, что дали клятву, вы должны видеть всё сами, сир Орто.

— Здесь погибли три чародея… — продолжал он. — От вампиров. Если мы вдвоём, значит, мне следует молиться?..

— Всё несколько сложнее, — отвечала дворянка. — Идите за мной. Меня они не тронут, а вас я прикрою.

— Тогда зачем же нужен я? — спросил Орто, тяжело шагая за Нарнетт и проводником.

— Чтобы рассказать всё остальным четырём. Точнее — двум, а те пояснят последним.

Двигались сквозь вереницу коридоров и пустынных, наполненных пылью и мхом залах. Нарнетт оглядывала обстановку, кое-где виднелась мебель, старая, потрескавшаяся. Но ею пользовались. Пару раз на глаза попадались шкафы, наполненные какой-то литературой (на обложках не было ни названий, ни картинок). Однажды они прошли через обеденный зал: на древнем столе убранство немногим отличалось от убранства пиршественного зала её собственного дворца. Однако ни следа местных жителей.

— Вам туда, — проводник встал у двери, словно глашатай. — Я не могу входить. Ваш спутник может. Но пусть будет осторожен. Он очень тёплый, гораздо теплее вас.

— Неужели пробудился великий лорд?

— Нет. Кое-кто похуже, герцогиня, — проводник сверкнул нечеловеческими вспышками в глазах.

Дверь тяжело поддалась сиру Орто. Зал, что удивило гостей, располагался под открытым небом, наверху замелькали звёзды, появился едва уловимый лунный свет. Приборов освещения здесь не было, потому сир Орто зажёг фонарь поярче и пошёл вперёд. Нарнетт схватила его за рукав, потупила взгляд. Он кивнул тяжёлым шлемом, отдал фонарь и стал её тенью.

Даже без фонаря она видела, что впереди было некое подобие пьедестала. На пьедестале находился длинный стол, за которым сидели застывшие фигуры. Одна фигура — во фраке, остальные — в лохмотьях.

— Вы ждали меня? — кинула она, продолжая медленно идти вперёд.

В ответ ничего. Только звон медвежьих доспехов дополнял мрачное молчание.

Девушка поставила фонарь на стол и отступила на пару шагов. Фигуры разглядывали её с интересом. Женщина неопределённого возраста одним из длиннющих своих когтей чесала переносицу. Нарнетт удивило это. Мертвецы не имеют нервов. Выходит, сохраняются какие-то повадки из жизни?

— Это жертва? — прозвучал могильный бас слева.

— Нет, важный свидетель, — ответила Нара. — Сир Орто, надеюсь на вашу выдержку. Прошу молчать.

— Здесь обитает целый выводок, дитя, — продолжал низкий мужской голос справа от баса и слева от женщины. — Мы не всегда способны уследить за ними, а ты привела сюда живого.

— Я тоже живая.

— Уже нет, — флегматично ответило существо во фраке, что сидело справа от женщины.

Орто скрипнул доспехами. Нарнетт скорчила страшную гримасу недовольства, но местных это не впечатляло. Краем глаза она заметила, как что-то приземлилось на парапет, венчающий зал. Зрители, подумала она.

— Мне нужна моя прабабушка. Я хочу поговорить с ней.

— Говори, правнучка, — вступила женщина справа.

— Ты не Эндаррия! Я не знаю тебя и знать не хочу!

— Значит, семья для тебя — звук пустой? — флегматично продолжал бас слева.

— Безымянная семья — уж точно. С кем имею честь?

— Кортлеус Мэссир, правил герцогством во Вторую Эпоху, — представился бас слева.

— Лорлин Картнур, любовник герцогини Мардалиэллы Мэссир, — продолжало чудовище справа от Кортлеуса. — Продан ею сюда в обмен на возвращение человеческого облика почти перед самой Великой войной.

— Род баронов Картнуров угас столетия назад… — шепнула Нарнетт сиру Орто.

— Ахайра Мэссир, — представилась третья по счёту фигура. — Правила герцогством в самом начале Третьей Эпохи.

— Модерик. Бастард, — закончил знакомство последний местный обитатель, что носил фрак. — Добровольно избрал этот путь, ибо остался без наследства. Да, дитя. Даже бастарды помечены проклятьем.

— Эндаррия говорила, что многие избирают этот путь. Сколько же здесь моей родни покоится, а также тех, кто как-то с нею связан?

— Неважно, — ответил бас. — Цель прибытия?

— Внутри моей головы сидит какое-то существо. Не знаю, что это. Но это что-то внушает мне, что для меня только один путь. В ваше логово. Дворец станет для меня могилой. Рано или поздно кто-то прознает про это, меня сожгут. Я хочу быть человеком, хочу общаться со своим сыном, как прежде. Во мне угасла страстность, теряется женственность. Почти пропал аппетит, а вино действует, как снотворное. Психика фактически сломана, я сдерживаю себя, чтобы не совершить какой-нибудь зверский поступок и… Хочу узнать у вас, если позволите.

Они молчали. Только скрип доспехов и шелест крыльев сидящих на парапетах гаргульями упырей наполняли зал какой-то жизнью.

— Раньше я могла только догадываться. Боялась признать сама себе, даже думать об этом. Но сегодня увидела у Коленетта, моего сына, один из своих симптомов. Он также проклят. Вы знаете, как работает проклятье?

— Эндаррия не поведала тебе? — спросил Модерик.

— В общих чертах, — отвечала Нарнетт. — Я знаю то, что рано или поздно представитель нашего рода должен встать перед выбором. Быть человеком или одним из вас.

— Из нас, — поправил Лорлин.

— И со мной провёл свой эксперимент один из сильнейших чародеев королевства, когда был здесь проездом. Но… Как это работает? Трансформация приходит не сама собой?