Клоха

По изображению отца пошли какие-то помехи, а голос и вовсе пропал.

- Не слышно! - крикнул Лесс.

Отец продолжал говорить, но беззвучно. Помехи усилились.

- ...воспринимаешь реальность, но она не важна... - пробивались обрывки отцовских фраз. - ...информация о происхождении перестаёт быть важной, перестаёт убивать.... важно только твоё... так я придумал Грою, мир миров... создал и оградил вас... знайте... я вас...

Лесс вдруг понял - кто-то его трясёт! Кто-то, на Грое, трясёт его тело, поэтому и идут помехи, поэтому и не слышно!

"Кто бы это мог быть?" - успел подумать Лесс, прежде чем его буквально вытрясли обратно на Грою...

Огромная чёрная гора держала его огромными чёрными лапами. Держала и трясла!

Видимо, приступ ужаса придал Лессу сил - по-другому бы он просто не вырвался.

Первое, что он увидел, освободившись (он выскользнул из чёрных лап и буквально влип в лежевую "стенку"), было искажённое лицо матери.

- Мама, кто кто?!

- Локус...

Раньше Лесс никогда не слышал маминого голоса. Ему и теперь показалось, что это не голос, а шум всё той же лежи, каким-то чудом сложившийся в имя.

Гора, медленно развернувшись, поплыла прямо на маму.

- Мама!

Гора остановилась.

- Мама, тебе надо уходить! - крикнул Лесс, - как будто мама могла знать, что такое уходить, как будто уходить ей было куда!

Гора повернулась к лежевому потоку, на мгновение замерла - и вдруг вырвала из него громадный бесформенный кусок.

- Зачем?.. Что он...

Лесс не договорил. Локус-гора одним шлепком присоединил бесформенный кусок - к себе. Став ещё больше...

- Он... чем-то заболел? Он сумасшедший? - продолжал Лесс спрашивать - у мамы? у себя? - Он сумасшедший... или... - Локус опять двинулся на мать, и Лесс вдруг заметил, как из этой "горы" что-то блеснуло. - Значок?.. Он взял значок!! Мама, он... он думает, что он... он что-то представляет, ему кажется...! - Но Лесс, конечно, не знал, что же кажется Локусу. Что бы ему ни казалось, это что-то было хищным, бессмысленным, безжалостным. Локус-гора поглотил мать быстрее, чем Лесс додумался попробовать вынуть значок из этой необъятной чёрной туши...

Впрочем, эта попытка ничего не изменила. Она не удалась. Не удалась ни вторая, ни третья - значок надо было подцепить, а Лесс всё время промахивался. Это был слишком сложный пасс, куда более сложный, чем что-нибудь бросить, толкнуть, оторвать...

Четвёртая попытка была последней. Наверно, Лесс бы смог увернуться - и до бесконечности уворачиваться - от жуткой горы, от бывшего Локуса, но он, как одержимый, не мог бросить этих попыток...

Последнее, что он почувствовал, что он увидел, была чёрная, липкая, вездесущая лежа...

16.

Шинная оказалась узкой тупиковой улочкой где-то на самой окраине, и Митин дом - почти что в самом тупике.

- А это точно... дом? - уставилась Ксюша на прогнувшуюся каким-то непередаваемым кандибобером серенькую крышу. Из-за шиферного забора было видно только её.

- Что же ещё, - процедила Вика. Ей было неприятно, что её "дядька Митька" поселился в такой трущобе. Неприятно и как-то... неожиданно, хотя мама ей об этом и рассказывала. По рассказам получалось забавно. Мама переживала по-настоящему, но когда говорила что-то вроде "Всё, нет у тебя дяди. Его снесут вместе с этим курятником. По программе "Долой ветхое жильё!"", Вика представляла, как Митя катается в ковше экскаватора и машет ей - Вике, разумеется, а не маме - обеими руками... А тут - пятнистый шифер, кривая крыша. Да и сам тупик уж слишком какой-то тупиковый. Даже в этот жаркий солнечный вечер здесь было как-то сыро, как-то серо...

- Унылый райончик, - заметил и Даня.

- А мы не на дискотеку шли, если что. - Вика набрала Митю: - Мы уже тут, пришли.

- Вижу, - ответили за забором, и калитка распахнулась.

Митя стоял какой-то растрёпанный, обалдевший - и почему-то без обуви, и почему-то в мокрых носках.

- Да, это вы вовремя, - сказал он так, что хоть сразу разворачивайся и уходи.

- Ты же сам... - опешила Вика.

- Сам, сам. Ладно. Заходите, гости дорогие.

- А собаки нету? - спросила Ксюша.

- Вот те раз и вау. А я думал, что ясновидящие экстрасенсы насквозь видят.

- Митя! - одёрнула Вика. Нет, явно Митя не в духе. Глупо получается. Зря пришли?

- Нет у меня ни собаки, ни кошки... Одни бошки!

- Какие бошки? - не поняла Ксюша.

- Да это я так. Шутка такая... Заходите, плиз, гости дорогие. В обморок только не падайте! - Это он им уже вслед крикнул. Пока он закрывал калитку, троица протопала к дому по узенькой доске, изображающей дорожку, и пыталась открыть дверь. Дверь не открывалась.

- Дёрнуть надо! Слабосильные... Слабонервные - имеются?

- А это важно? - укоризненно спросила Вика. Что за шутки сегодня были у Мити? Прямо скажем, не обхохочешься!

В обморок никто не упал, но зрелище было действительно впечатляющим: со стены на кухне рухнул бак с водой.

На стене зияла дыра. Бак разбил пластиковую ванну, проломил полы и лежал как-то боком, как кит, выброшенный на берег. Вся кухня была мокрая, - и щербатые доски на полу, и стены (одна - так почти до самого потолка), и стол, и подоконник... По всему полу - "оскалившиеся" осколки ванны, какие-то тряпки...

- О господи, - проговорила Вика мамиными словами - и даже маминым голосом!

- Ты ещё скажи, "слишком он импульсивный". Он - в смысле бак! - засмеялся Митя. Один. Вика даже не улыбнулась. Ксюша и Даня молча озирались - вернее, это Ксюша озиралась, а Даня осматривался как в музее.

Изнутри домишко был ещё более убогий, чем это можно было предположить снаружи. Он был каким-то... доисторическим. Сто лет назад беленные стенки, потолок над самой головой, замасленная печка...

- Как это случилось? - Вика не могла оторвать глаз от "кита".

- Как это свалилось, ты хотела сказать? Да никак. Висел - упал... А ты что думала? Я его скинул? - Митя щёлкнул по стене, на мокрый пол упал кусочек штукатурки. - Дом-то - видишь какой?

- Хорошо, что ты его не купил...

- А вдруг купил?

- Мама говорила, что нет...

- А стулья у вас есть? - спросила Ксюша. - У меня голова кружится...

- Стул есть, но он на улице. Так что - извиняйте, будете стоя смотреть.

- На что смотреть? - рискнул подать голос и Даня. Он узнал клоуна, а клоун узнал его.

- На то, внучек, как я документы полезу доставать. Они под ванной лежали. Там, под доской, тайник. Был...

- О господи, - повторила Вика.

Ксюша присела на корточки.

- Может, мы потом придём? - спросила она.

Митя только махнул рукой. Он потащил на себя бак, но тот не вытаскивался.

- Застрял? Может, помочь? - спросил Даня.

- Слушай, ты, внучек... Ты как тут вообще оказался?

- Сам не понимаю, - пожал плечами Даня.

- Да что непонятного! Это он первый нашёл Клоху. И это Ксюша его позвала... Ксюш, ты бы хоть кивнула!

Ксюша кивнула. Вид у неё был болезненный и отстранённый.

- Иди, - предложил Митя, - полежи, медиум. Кровать-то у меня - не на улице.

Ксюша как-то невнятно помотала головой.

- Мы потом придём, - пробормотала она, вставая.

- Да не придём мы потом! - Вика не могла понять, что происходит. Ясно было одно: никакого разговора не получается. Злосчастный бак тому виной, Даня (и почему, спрашивается, он "внучек"?) или самочувствие Ксюши - но не получается, и скорее всего уже не получится. - Не придём мы потом, мы сейчас пришли, - решилась на последнюю попытку Вика. - Сейчас, сейчас, сейчас. Ксюша! Ну кто хотел поговорить, а? Долго хотел, все мозги мне... вынес. Можно же говорить и... и прибираться! - Вика схватила одну из тряпок и тут же бросила - Ксюша поплелась на выход...