Клоха

Но Ксюша не сердилась на бабушку, ведь, похоже, бабушка ей поверила. Да, похоже на то. Во всяком случае, она заинтересовалась. Раньше бы и слушать не стала, а теперь вот... Теперь даже к соседке пошла...

Ксюша вытащила Крысю из клетки и села на диван. Крыся тут же слезла с её колен и, пробежав пару раз туда-сюда по покрывалу, решила спрыгнуть на пол. И у неё бы это, разумеется, получилось, если бы около дивана не стоял большой картонный ящик (бабушка хранила в нём шапки, но сейчас он стоял пустой - видимо, очередная "инвентаризация"). В него Крыся и угодила. Она сразу же попыталась выпрыгнуть, но ("Попа у тебя перевешивает!") у неё не получалось.

- Ладно, иди сюда, - подставила руку Ксюша.

Однако снова оказавшись на диване, Крыся вновь устремилась на пол - и вновь тем же неудачным путём.

- Ну, куда тебя несёт?.. Нет, туда не надо, - воспитывала её Ксюша, вынимая из ящика. - Всё-таки туда хочешь? Мало ли куда ты хочешь... Вот и я - мало ли куда я хочу... - проговорила Ксюша задумчиво. Как это всё-таки несправедливо, что она не смогла пойти к Клохе! Несправедливо не только по отношению к ней, Ксюше, но и к Шабалину, и к Вике. Шабалин и Вика могут понаделать ошибок - таких, каких не сделала бы Ксюша. Ксюша так долго слышит Клоху, так много о ней знает. И совсем не всегда это "долго" и "много" можно перевести в слова, не обо всём можно предупредить, не всё объяснить... Ксюше показалось - по Викиному тону и ещё по чему-то неуловимому - что кто-то из них всё-таки прикоснулся к Клохе. Ксюша бы точно этого не сделала - не сделала бы и до того, как увидела жуткие кадры с Бердниковым. Просто потому что жёлтый шум, несущийся от Клохи, был совсем другим. Чужим, чужеродным....

Из этой задумчивости Ксюшу вывел нетерпеливый голос бабушки из коридора:

- Ксения, да помоги же ты!

Бабушке нечем было двери закрыть - обе руки были заняты. Она принесла... охапку сена!

- Так. Иди сади своего грызуна в клетку и расстилай мне газеты. На полу, в зале.

- А это что?..

- А это - золототысячник. Будем ушные компрессы делать... И давай-ка пошустрей! Не видишь, всё сыпется!

- Бабочка! - взмолилась Ксюша.

- Газеты!

Бабочка была неумолима. Двадцатиминутная беседа с тугоухой Галиной Гарифовной и адептом здорового образа жизни Валентиной Ивановной была такой своевременной! Они поделились не только рецептами, но и золототысячником. За Ксюшины ушки можно будет взяться прямо сейчас!

- А, и вот ещё... - вспомнила бабушка. - Сфотографировала я этого твоего... чудика. Картину эту сфотографировала, смотри...

Ксюша смотрела, распахнув глаза - бабушка была уверена, что на широкий экран её телефона, но Ксюшин экран был куда более широким...

Стоило Ксюше глянуть на фото, как оно высветилось на её собственном гигантском экране, а снизу побежала лента.

На ленте - густая трава и он, грун, но Ксюша видит только траву, про груна - знает. Знает, что он там, но чем-то закрыт. Чем-то, что и само совершенно незаметно. Колпак. И Ксюшин взгляд в этот "колпак" упирается...

Лента бежит, и меняются времена года - лето, осень, зима, весна, и снова - лето...

Ксюша ускоряет ленту. Сезоны мелькают разноцветными пятнами - жёлтый, белый, зелёный, жёлтый, белый, зелёный... Сколько их промелькивает? Сколько лет проходит? Сто? Двести?.. Около невидимого груна ставят скамейку, совсем рядом - фонарь. Скамейка зарастает травой. И опять - жёлтый, белый, зелёный...

Но вот промелькивает кто-то, и Ксюша, сама не зная как, понимает, что этот кто-то - важен. Она "тормозит" ленту. Да это же... Бердников! Ксюша узнала его, хотя здесь он и не выглядит тем глубоким уткинским инвалидом. Не инвалид, но ему плохо. Ему нужна помощь.

Грун становится видимым, вспыхивает жёлтым шаром. Куда делся его "колпак"? Просто исчез, как будто испарился...

Затаив дыхание, Ксюша смотрит, как Бердников буквально проваливается в груна, как оказывается в тоннеле, ведущем куда-то на невообразимую высоту - и как с этой невообразимой высоты получает целебную сияющую лазурь...

Возвращается...

Тянется к груну - но вокруг того уже образовывается новая защита, новый "колпак". Пока ещё тоненький, прозрачный, но с каждой секундой утолщающийся - и уже непроницаемый...

Бердников рисует, он очень торопится. Приглашает груна посмотреть - и это приглашение снимает с жёлтой головы её непроницаемую защиту!

Бердников спотыкается - и касается её. На какой-то миг он и сам как будто желтеет. Или Ксюше это только показалось?

... - Ксения!!

- А?..

- Ты зачем... так смотрела?! - голос у бабушки совсем испуганный. Ясно, что Ксения смотрела как-то... не так.

- А... как я смотрела?

- А бледная-то какая!

- Что-то я устала...

- Иди ложись. Ложись быстренько. И не смотри ты больше на эту фотографию, раз она тебя так... - бабушка не подобрала слова и только махнула рукой. - Угораздило же меня эту чушь сфотографировать!

- Да это не от фотографии... - вяло сопротивляется Ксюша.

Бабушка чуть ли не на руках несёт Ксюшу в постель.

- Как ты себя чувствуешь?

- Я посплю...

- На ночь глядя... Нет, ты поспи-поспи, - поспешно соглашается бабушка (Ксюша пытается встать). - Не вставай, договорились?.. Поспи, говорю! Всё, спи. Разговор окончен.

Ксюша кивает.

Бабушка с озабоченным лицом выходит из комнаты, и в ту же секунду Ксюша видит снова - и экран, и ленту!

Некоторое время она смотрит всё по-новой, - мелькание сезонов, Бердников, - и вдруг замечает, что может не только ускорять или замедлять эту самую ленту, но и двигаться по ней, следить внутренним взглядом, "идти" практически в любом направлении - вверх, и вниз, и по диагонали, и вообще в любую сторону!

- Да тут хоть всю землю обозревай! И... и всё небо!

Ксюша и обозревала. От всего этого просто дух захватывало - наконец-то она управляла этой "машиной", хочешь - влево, хочешь - вверх... Да, вверх! У Ксюши появилась идея...

... - Ксения!

- А? да?..

- Я вот думаю: пока не ночь ещё, надо врачей вызвать, - быстро проговорила бабушка, усаживаясь рядом с Ксюшей.

- А... что опять?.. - сонно спросила Ксюша (во всяком случае, она попыталась спросить это сонно).

- Ну что... Не спишь, - не поверила бабушка. - Глаза стеклянные...

Ксюше показалось, бабушка готова всплакнуть. И это с её-то характером!

- Я сплю. Спала, пока ты меня не разбудила.

- Нет.

- Да, - решила не отступать Ксюша. - Бабочка! Ну ты же сама всегда говоришь - утро вечера мудренее.

- Мудренее, мудренее, - покивала бабочка. Вид у неё был - как будто она что-то решает.

Ксюша продолжала изображать сонливость. Она зевнула, потёрла глаза и неуклюже почесала за ухом.

- Болит?.. Я пойду заварю золототысячник, сделаем компрессик прямо сейчас. Траву сложим в мешочек, а потом...

- Я согласна, - прервала её Ксюша.

- Ну и то хорошо, и то хорошо, - засуетилась бабушка.

Ксюша боялась, что её "экранно-ленточное" видение не вернётся. Напрасно боялась! Стоило бабушке выйти из комнаты... Так. Идея. Чего она хотела: она хотела посмотреть, откуда, собственно, на Бердникова льётся этот целебный поток? Кто или что его дарит?

Ксюша прокрутила ленту до момента, когда появляется туннель, "обогнала" Бердникова и понеслась взглядом по этому тоннелю дальше, вверх. Выше и выше... В сторону, опять вверх...

- Что это?.. - Всё её поле зрения залило голубым сияющим светом; наверное, он слепил бы - не будь это поле внутреннего зрения. И этот свет не был "пустым", он был как будто... наполнен жизнью. Кто-то мелькал, ходил, жил в этом сиянии - там, тут, везде, - но Ксюша не могла никого рассмотреть. Ни кто они, ни хотя бы какие...

Вот они кидают Бердникову клочок своего света... Так вот кто лечит! Вот кто - а не Клоха!..

- Это такой... мир? - спрашивает Ксюша. Ей трудно, очень непривычно всё это видеть: мелькания, жизнь совершенно реальны, бесспорны, нет никаких сомнений, что они есть, но Ксюше словно бы чего-то не хватает, чтобы это разглядеть...