Клоха

Странно, но Даня не почувствовал никакой трагедии, никакого тупика, ничего такого, что заставило бы кричать "мы попали! мы пропали!", сожалеть, раскаиваться. Попали так попали, что ж теперь. Всё равно вокруг красиво - и все эти знания!

- И все эти знания, - повторила Клоха, и Дане показалось, что она улыбается. Или даже смеётся. Её тон изменился в какую-то светлую, весёлую, золотую сторону - в общем, Даня не смог бы сказать, что это за сторона, но больше всего она напоминала именно смех. И это было замечательно. Хоть Даня и нашёл нужным сделать вид, что он рассердился:

- Ты подслушиваешь! Ты говорила, что слышишь только предназначенное тебе!

- Не подслушиваю. Но ты всё время смотришь на меня, телепатия усиливается.

- Предупреждать надо... - отвёл взгляд Даня. Он действительно смотрел на Клоху непрерывно. Глаза у неё были круглые, но взгляд острый; острый, но мягкий; мягкий, но чёткий, чётко их связывающий - его и Клоху, - и всё это было каким-то волшебным фокусом, на всё это можно было смотреть бесконечно...

- Даниил, мы нигде не застряли, - тон у Клохи был по-прежнему смешливый. - Нам не надо думать, как выбираться. У нас есть простой выход.

- Какой?

- Нас вернут, просто вытащат отсюда.

- Кто? - удивился Даня.

- Кто угодно. Твои друзья, или родственники, или знакомые - или даже не знакомые. Понимаешь, образы находятся в Познании, пока оригиналы находятся в покое. Оригиналы нельзя беспокоить. А ведь когда нас увидят... - И Клоха погасла. Она, её образ просто исчез! Всё продолжало светиться и мигать, но уже без Клохи.

Клоха, - позвал Даня...

19.

Вика никуда не ушла, она осталась в парке.

Зачем-то она раскачала до самых небес нелепую двухстороннюю лодочку (справа - лодочка, а слева - что-то летательное), а потом на неё же и разозлилась.

- Качаешься тут...

Небеса, в которые взмывало это чудо техники, были совершенно чистыми, ни облачка, только на юге, прямо на линии горизонта, лежала лохматая чёрно-синяя туча, и почему-то казалось, что она затаилась. Да и не только она. Казалось, что всё затаилось - было как-то необычно тихо. Никто ни разу не прошёл мимо парка (если бы прошёл, Вика бы наверняка увидела, ворота оставались приоткрытыми).

Вика хотела было заглянуть в окошко "Угадай-ки", но подумала, что Шабалин её заметит, и не стала. Просто уселась на скамейку. Идти домой не хотелось.

Давно и сильно не нравилась Вике вся эта "головастая" история, но история как назло не кончалась, тянулась и тянулась, всё время отбрасывая на Вику свою круглую (головастую!) тень.

Вика не наладила отношений с Фузеевой и уж тем более с Горных - а как бы она их наладила, непрерывно перешёптываясь и раскладывая пасьянсы с Ткачучкой?

Вика не общалась с дядькой Митькой - а как с ним теперь общаться, когда он весь в этой голове, весь в этом парке?

Вика отдалилась от родителей - а как тут не отдалиться, когда всё время отмалчиваешься?

Наконец, Вика привела всю честную компанию к Мите, мчалась за Шабалиным, что-то пытаясь ему объяснить, сидела с ним напротив этого "головастого ужаса", сыпя ценными советами, - а ведь этот "головастый ужас" ещё неизвестно как отреагировать мог!.. И что - кто-то сказал ей спасибо? Её выгнали! И кто? Шабалин. Не кто-нибудь, а Шабалин твердит ей "отстань". Тот, кто, собственно, и втянул её в эту историю! Да если Вика что-то и делала (а она делала! на одно только "перевоспитание" Мити ушла такая куча времени и сил!..), то как раз для того, чтобы всё это, вся эта голова - куда-нибудь укатилась, перестала быть проблемой, вот именно - отстала...

Первой мыслью выгнанной Вики было: позвать взрослых. Теперь, когда голову прекрасно видно, когда она перестала исчезать, можно позвать кого угодно и даже объяснять ничего не надо. Голова, как говорится, налицо... С другой стороны: взрослые, скорее всего, придут и так (или у Ксюши нелюбопытная бабушка? такого не бывает!), а вот если их позовёт именно Вика, Митя ей этого точно не простит...

Вика вздохнула.

- Жулик! Ко мне!.. - донеслось из-за забора.

- Только этих идиотов и не хватало, - пробормотала Вика. С другой стороны - вдруг подумала она - всё лучше, чем с качелей разговаривать! И тоже крикнула:

- Жулик!

Жалела она об этом уже где-то под скамейкой, куда повалил её этот жизнерадостный идиот. Повалил и принялся облизывать её лицо с таким рвением, как будто хотел его слизать.

- Отстань, отвяжись! - отбивалась Вика.

- Тебе сказали - "фу", - спокойно "перевёл" для Джульбарса Антон. - Зря мы вообще этим путём пошли... - Он оттащил за ошейник продолжающего лизать Джульбарса (теперь уже: хозяйские руки, хозяйские щёки, опять руки...), по-факирски вынул откуда-то сушку ("Жулик, сушка!") и забросил её за горку, в дальний угол. Жулик рванул за ней.

- Умница. Раньше, - пояснил Антон, - я не мог ничего съедобного носить. Как только что-нибудь возьму, Жулик не гуляет, а ест. Ест и ест - пока всё не съест. А потом он как-то... забывать стал, что ли. Пока не предлагаю - гуляет себе...

- Неужели, - только и проговорила Вика. Она вытирала облизанное лицо рукавом.

- Ты здесь одна?

- Нас здесь трое: я, ты и пёс твой чокнутый, - зачем-то соврала Вика. Вралось легко - она изображала обиженную, и вся интонация тратилась на эту обиду. Джульбарс порядком её замусолил, на это вполне можно было обидеться.

- Ты ж сама его позвала, - пожал плечами Антон.

- Ты в курсе, что Шабалин приехал?

- Ну разумеется. Думал, он зайдёт...

- Не зашёл?

Антон покрутил головой (он не отрывал взгляда от Жулика, носящегося по парку косым своим аллюром и непрерывно всё помечающего).

- И что сказал? - продолжила Вика. Ей неожиданно понравилось - понравилось говорить про Шабалина так, как будто его здесь нет. Это уже что-то вроде мести - знать и не говорить. И про голову не сказать - а ведь как легко и просто, прямо сейчас, её можно увидеть!.. Пусть Шабалин один смотрит. Хотел - пусть.

- Сказал, что не сегодня. Сегодня занят.

- Мм, - понимающе поджала губы Вика. Ещё бы он был не занят! Какое увлекательное занятие эта голова!

- Туча, - кивнул Антон.

Жулик, почему-то решивший, что его позвали (или что это ему тучу показывают, или - кто его знает, что он там вообще мог решить) со всей возможной и невозможной прытью понёсся к хозяину. Пробегая мимо ещё не остановившейся лодки, он получил такой тычок в бок, что даже немного отлетел.

- Жулик! - кинулся к нему Антон. - Ну ты ж смотри, куда лезешь!

Пока он прощупывал Жуликову бочину, Жулик стоял как на приёме у врача и даже язык высунул, как будто ему велели: скажите "А". По всему было видно, что ему нравится.

- Может, ты слишком мнительный? Он даже не заскулил.

- Ну и что? - искренне не понял Антон.

- Значит, не сильно ударило, вот что.

- Сильно. А главное, уже второй раз. Когда мы мимо аптеки проходили, в него камнем попали, - и как раз в то же самое место!

- Камнем? Кто?

- Да придурок этот. Которого из школы выперли.

- Дамир?

- Нааверно. У него ещё собака такая... без носа. Жулик к ней нюхаться побежал, а этот...

- Чтоб не нюхались?

- Не знаю. По-моему, он вообще во всё, что движется, швырял, ну а мы уже так, под горячую руку попали...

- Слушай, Завойко... А тебе не надоедает с собакой няньчиться?

- Да я не няньчусь вроде, - совершенно не обиделся он.

- Знаешь.... Если бы у меня друг сегодня приехал, я была бы сейчас с другом.

- А я и так с другом, - Антон легонько похлопал Жулика по спине. Тот, как будто нажали невидимую кнопку, хлопнулся на спину, подставил живот и заподметал хвостом так, что поднялось облачко пыли.

Но вдруг он насторожился. Приподнял голову, прекратил подметать, а потом и вовсе вскочил на лапы, напряжённо глядя в сторону приоткрытых ворот.

- Что там? - насторожилась и Вика.

- Не что, а кто, - убитым голосом сказал Антон. В ворота вбежала безносая собака, а спустя пару секунд (Вика только и успела спросить - "это та?..") заявился и её буйный хозяин, да не с пустыми руками: в одной он держал какую-то длинную растрёпанную хворостину, а в другой - полкирпича...