Сокровище Пущи

ГЛАВА 16

Раньше животных у меня не было, но я примерно представляла, что нужно делать. Нашла в кладовке самую большую коробку и пристроила ее у печки. В коробку положила корзинку, чтобы ее обитатель не ползал по всему дому. На дно постелила еще одно полотенце, которое будет не жалко выбросить, если что. И поставила у корзинки блюдце, пока только с водой, потому что молоко легко испортится на жаре.

Котенок сладко спал, изредка подергивая лапками. Картина была жутко умилительной, но сейчас она вызывала у меня замешательство. Мыслей в голове оказалась слишком много, и захотелось прогуляться, чтобы проветрить голову. Но к Пуще, где на меня снова могло накатить, я не пошла, а просто побрела по деревне, не особенно следя за тем, куда иду.

Да, глупо было отрицать: с момента приезда в Прилесье внутри меня что-то начало меняться. Наверное, не просто так я после свадьбы добралась до дома, словно кто-то вел. Это место… словно ждало меня. Не знаю только, зачем. Чтобы заполучить хозяйку? Или просто испытать?

Я пила из странного колодца, вода в котором не нагревается даже в самый жаркий день. Впитывала энергию лугов и гроз. Хранила в шкафу древний череп и, возможно, еще более древний артефакт. Заигрывала с силой ведьмы, дремавшей в крови. И доигралась. Теперь у меня появился собственный домовой. Тот самый домовой, который не живет в городах.

Вот только что мне теперь с этим делать? Я ведь не собираюсь связывать свою жизнь с Прилесьем. Надеюсь помириться с папой, а если не выйдет, все равно вернуться в Староград, продолжить учебу и жить жизнь, к которой я привыкла. Не отец, так брат обязательно поможет.

А Прилесье привязывает меня к себе, не спрашивая, хочу ли я этого. И дело даже не в даре или коте. В конце концов, с силой ведьмы можно разобраться и в Старограде. А Бес, если как следует поуговаривать, наверняка согласится сменить деревенский дом на коттедж в тихом пригороде столицы. Но Пущу с собой не увезешь. Ту самую Пущу, которая так и манит своими загадками. Которая заставляет мою душу тянуться к ней.

И Арс… От его просьбы не бросать домового у меня внутри все переворачивалось. Потому что в ней слышалась не только забота о котенке, который выбрал хозяйку. А жуткое, невысказанное предчувствие, что без меня мужчина зачахнет тоже. И вот как мне с этим быть?

Рядом заржала лошадь. Я подняла голову и поняла, что, погрузившись в мысли, добралась до конюшен, и сейчас остановилась у левады. С другой стороны забора, в тени большой липы, стояла красивая серая кобыла. Она щипала траву, а ее грива будто колыхалась на невидимом ветру и сама по себе сплеталась в длинные косы.

Забыв обо всем на свете, я оперлась о забор. Зрелище оказалось странным, но интересным. Понятно, что скорее всего так развлекается какая-то нечисть. Жаль только, ее совсем не видно.

– Это дворовой.

Я вздрогнула и повернула голову. Вдоль ограды неторопливо шла Мирослава Даниловна, хозяйка конюшен.

– Дворовой? – переспросила я и, спохватившись, поздоровалась. – Добрый день.

– Он любит моих лошадей. Стережет конюшни, отгоняет насекомых, расчесывает и заплетает гривы.

– Забавно, – пробормотала я.

Лошадь, тем временем, благодарно всхрапнула, тряхнув новой прической, и величаво порысила к поилке.

– Твой жених вчера приходил сюда, – неожиданно сообщила женщина, не торопясь уходить. – Хотел покататься. Да я не разрешила.

– Если вы про Петра Рылинского, – сразу нахохлилась я, – то он не мой жених. Не пойду за него замуж, даже если останется последним мужчиной в Рутинии.

Я ожидала, что лошадница, как и Светлана, станет мне выговаривать, но та одобрительно улыбнулась и кивнула:

– И правильно.

– Серьезно? – удивилась я. – Вы на моей стороне?

– А ты ожидала другого?

– Ну, некоторые считают, что я – ветреная дура, меняющая мужчин, как перчатки, а Петр Рылинский – несчастный влюбленный, которого даже репутация не заставила отвернуться от меня.

– Я слышала эти глупые сплетни. – Махнула рукой Мирослава Даниловна. – Только они вряд ли имеют отношение к реальности. Не в такой семье ты выросла.

– Откуда вы нас знаете? – насторожилась я. – Явно не потому, что когда-то продали отцу жеребенка.

– А ты меня, видимо, не узнала, – хитро прищурилась женщина.

– Нет, – осторожно покачала головой.

– Я Мирослава Тригорская.

Растерянно моргнув, я ахнула. Потому что не могла не знать эту фамилию. Тригорские были одним из самых знатных и влиятельных родов в Рутинии. Сильные маги, приближенные к императору, богатейшие аристократы, они только упрочили свои позиции, когда Данила Тригорский женился на двоюродной сестре нашего правителя. А Мирослава, получается, дочь главы рода. Ну конечно, если вспомнить родословные, то Мирослава Даниловна Тригорская – последний, пятый ребенок в семье князя. Замуж она не выходила и в свете появляется редко, поэтому мы никогда не пересекались. Но что же дочь такого знатного рода делает здесь?

– Вижу, ты удивлена, – хмыкнула родовитая аристократка, одетая в простую майку и потертые брюки, к которым кое-где прицепилась солома.

– Удивлена, – честно призналась я. – Не думала, что конным заводом в Прилесье управляет… кто-то вроде вас.

– Еще бы.

– Но... почему? – спросила я.

– Ну… – женщина пожала плечами. – Я всегда любила лошадей. Гораздо больше, чем высший свет. И однажды просто поняла, что не хочу всю жизнь жить по чужой указке, подчиняться правилам и беспокоиться о приличиях, до которых мне нет никакого дела. Поэтому отказалась от всех положенных привилегий и уехала в Прилесье. Чтобы творить тут свою собственную историю.

– Ваша семья поддержала вас?

– Сначала нет. Но потом им пришлось смириться.

– И вы не жалеете? – спросила осторожно.

– Нет. – Она улыбнулась и оглядела свои владения. – Именно тут я на своем месте.

– Здорово, – пробормотала я.

– Твой унылый вид противоречит словам, – заметила Тригорская.

– Нет, это… – покачала головой, смутившись. – Это не из-за вас, а из-за меня. Я сбежала от навязанной свадьбы и думала, что просто проведу в Прилесье каникулы. А теперь… Все стало слишком сложно.

– А чего ты вообще хочешь?

– Не знаю, – вздохнула я.

Да, она уже не первая, кто задает такой вопрос, но ответа у меня по-прежнему нет.

– Хм-м-м… – протянула женщина. – Тебе нужно решить, что слушать: голову или сердце.

– И то, и другое – можно? – усмехнулась я.

– Можно. Но это очень непросто. Постарайся понять, где твое место, Феодора.

– И с кем, – еле слышно добавила я.

Тригорская бросила на меня внимательный взгляд. Сорвала длинную травинку, закусила ее, задумчиво глядя на горизонт, а потом как бы невзначай сказала:

– Я видела тебя недавно. Вместе с Арсением.

– Да, – созналась я. – Мы соседи. И… общаемся.

– Арс не из тех людей, кто легко сходится с другими, – заметила Тригорская.

Я нахмурилась. Почему она заговорила о нем? Просто так, из любопытства, или это личный интерес? От мыслей о личном внутри начинает скрестись нечто, очень похожее на ревность.

– Феодора, – мягко проговорила женщина. – Ты молода, но легкомысленной не кажешься. Поэтому я хочу попросить тебя, чтобы ты относилась к Арсу серьезно и… в общем, не кружила ему голову.

– Я не кружу, – возмутилась искренне.

Мирослава Даниловна странно хмыкнула и вздохнула:

– Арсений – хороший человек. Но ему пришлось пережить кое-что очень страшное. И… – она покосилась на меня. – И, если ты сделаешь ему больно, пеняй на себя.

– Пережил страшное… – повторила я. – По вине Петра Рылинского?

Тригорская промолчала, продолжая смотреть вдаль.

– Вы знаете, что случилось? – не отставала я. – Но тоже давали кровную клятву?

– Нет, не давала, – качнула головой женщина.

– Тогда расскажите мне. Обещаю, что дальше эта история не уйдет.

– Не лезь в чужую жизнь, Феодора.

Она сделала шаг, собираясь отправиться в конюшню. Но я шустро пролезла между жердями забора и не позволила лошаднице уйти.

– Зачем тебе это? – нахмурилась Тригорская, когда я заступила ей дорогу.

– Не ради того, чтобы удовлетворить любопытство, – заговорила серьезно. – Я хочу помочь Арсу. Чувствую, что это страшное – оно до сих пор у него внутри. Травит душу, не дает жить спокойно. Да вообще не дает жить.

Мирослава прищурилась, но, видимо, что-то уловила в моих глазах, раз не стала гнать прочь. Вместо этого махнула рукой и побрела через луг. Я пристроилась рядом.

– Ты знаешь, кто такой Арс? – спросила она.

– Да, – закивала я. – Арсений Завьялов, боевой маг, когда-то закрывший прорыв под Светлопольском.

– Верно. Арсений был перспективным боевиком, которого ждала неплохая карьера. Умный, храбрый, рассудительный – он мог далеко пойти, а после того, как отличился под Светлопольском, вопрос о его повышении был почти решен. Но в дело вмешалась страшная случайность.

Она немного помолчала и продолжила:

– Его жена…

– Арс женат? – невежливо перебила я.

– Был. Его жена работала целителем в одном из госпиталей Старограда. Однажды поздно ночью она возвращалась домой после тяжелой операции. И переходя дорогу, попала под колеса одному придурку, который любил гонять по городу на своем навороченном магомобиле. Женщина погибла мгновенно.

– Это был Петр Рылинский? – спросила, холодея.

– Да. Он понял, что натворил, и позвонил отцу. Тот не захотел терять наследничка и прикрыл ему зад. Целиком скрыть преступление не удалось: там были и камеры, и даже свидетели. Но вину на себя взял один из водителей Рылинских. Сказал, что тайком одолжил магомобиль хозяев, покататься, и, отвлекшись, перепутал газ и тормоз.

– И все поверили?

– А как же? Свидетелей подкупили. Самые очевидные записи – уничтожили. Вел дело знакомый Рылинских, который просто не стал копать.

– В голове не укладывается.

Нет, я и раньше была не слишком хорошего мнения о Петре. Его поведение, манеры, даже взгляд – все выдавало в нем человека очень эгоистичного и самовлюбленного. Но такого я не представляла. Рылинский – убийца! Интересно, папа знал об этом? Скорее всего, нет, иначе бы точно не согласился отдать меня за него замуж.

– Арсений приехал из Светлопольска на следующий день, – продолжила Мирослава. – Он не дурак и сразу понял, что случилось на самом деле. Нашел этих самых свидетелей, которые видели на дороге именно Рылинского, и попытался добиться справедливости. Но не смог, слишком уж многое было куплено. Тогда Арс решил просто отомстить и чуть не убил Петра. Трагедию удалось предотвратить только чудом.

– Чудом? – ахнула я. – По-вашему, чудо – это то, что Петр вышел сухим из воды?

– Что Арсений не стал убийцей, – твердо ответила Тригорская. – Иначе бы сам сел из-за такой мрази. Хотя его и так лишили всех званий, привилегий и благополучно забыли про подвиг, который он совершил. Арса никто не поддержал. Побоялись гнева Рылинского и неодобрения императора.

– Император знал?

– Да, ему донесли.

– И он ничего не сделал? – не поверила я.

– Для дяди перспективный наследник близкого соратника оказался важнее простого боевика, – тяжело вздохнула Тригорская. – Арсу достались компенсация и клятва молчания. Всем свидетелям и причастным – просто клятва. Рылинскому – строгий надзор.