Вера воды

Запись 3. Азаль

Я чувствовал, что жизнь моя подходит к концу. Я не придумал ничего лучше, кроме как навестить Азаля. В последние дни моя душа уже выходила из моего тела, а орнатумы начинали преследовать меня, предчувствуя мою скорейшую смерть.

Азаль полностью излечился. Свиты у него уже не было, разве что с десяток заблудившихся в этой огромной пещере рыб. Но они тоже уже были здоровы, и рано или поздно они всё равно найдут отсюда выход. А вот для меня выхода уже не было. Я приплыл к крабу с мыслью о том, что уже не выплыву наружу до конца своих дней. Или считанных часов.

К моему удивлению, Азаль, завидев меня, пошатнулся. Будто бы он не ожидал увидеть меня здесь. Гигантское создание испугалось маленькую марру. Но всё же это был не испуг. Скорее обычное удивление.

Я не ожидал ничего. Просто опустился к корням красных водорослей, и стал ждать своего конца. Но мёртвую тишину разорвал голос. Голос изначального существа.

— Ценю твой поступок. Но всё же лучше бы ты сберег слезу для кого-нибудь другого. Этих слёз всего три штуки во всей Вселенной… хотя, конечно же, ты не мог об этом знать. Никто тебя в твоем поступке не винит и не будет винить никогда.

Сначала мне показалось, что это говорит со мной моё больное воображение. Но когда я выплыл из водорослей, и посмотрел на Азаля, я понял, что это всё-таки говорит он.

— Азаль?.. — произнес я с удивлением, и моё тело будто бы ударило электричеством.

— Я предпочитал оставаться без имени. Назвав меня Азалем, вы дали название всему нашему океану. Нэро не любила давать имен своим творениям. А вы вот дали, и теперь это имя за океаном закрепилось.

— Почему ты говоришь со мной? Разве тебя интересует жизнь простой марры вроде меня?

— Разве тебя интересует жизнь того существа, в которое ты даже не верил?

— У меня были причины не верить в твоё существование. Я не мог знать точно…

— Вы, марры, ничего не знаете точно. А всё потому, что вы не открыты своему будущему. У вас есть прошлое, но кроме него у вас больше ничего нет. Впрочем, это Нэро сделала вас такими. У неё были на то веские причины. Но судить вас я всё равно могу, ведь к изменениям вы можете быть открыты.

— Почему ты не говорил с нами раньше? Со мной, с Истери… Истери видела тебя каждый день на протяжении тридцати сезонов, но ты даже внимания на неё не обращал.

— Я был болен. Но теперь ты убил болезнь, и её больше нет. Доволен ли ты собой?

— Я сделал то, что должен был сделать.

— Ты не должен был этого делать. Это я создал эту болезнь, и в любой момент мог её уничтожить. Но ты…

Меня охватил мандраж.

— Но зачем? Зачем создавать такую… такую…

— Тебе не понять. Как я и говорил, у вас нет будущего. А значит ваше будущее должен определять океан. Азаль. Вот я и решил определить его за вас.

— Ты пошел против философии Нэро. Против Веры воды… Ты предал Нэро… Значит это ты заразил Метатрона…

— Нет, глупости. Я никого не предавал и никого не заражал. В отсутствии Нэро я взял роль хранителя океана на себя. Значит не было ничего дурного в том, что я решил вас образумить. Вас, безнадежных марр.

— Безнадежных?..

— Ты меня не слушаешь, либо это твоя болезнь блокирует твои слуховые каналы, в чем я очень сомневаюсь. Вы безнадежны. Марры не должны существовать такими, какими они существуют сейчас.

— То есть?..

— Вы лицемерны и жестоки. Вы травите океан своими семенами раздора, что вы сами и взращиваете. Биимун и Прокул были разрушены не по моей прихоти, но по причине необходимости их разрушения. Я надеялся на то, что смерть этих городов наставит вас на верный путь — путь добра, сострадания и всепрощения. На путь Веры воды. Истинный путь.

— Я не понимаю… Как ты можешь говорить о доброте, сострадании и всепрощении, если ты убил огромное количество марр и собирался заразить весь океан? Заразить себя, в смысле…

— Я беру на себя этот грех лишь для того, чтобы у вас была возможность заработать собственное будущее. В разрушении рождается созидание, в созидании рождается созерцание. Но вы просто разрушаете океан. Вы решили остановиться на этой ступени развития — разрушать всё, что вы видите, и не создавать чего-то нового, и тем более ничего не созерцать. Я хотел уничтожить вас, но оставить горстку тех, кто на обломках прошлых городов смог бы создать что-то новое. И наконец понять своё истинное предназначение.

— Мне это чуждо. Я не разрушаю, не созидаю, не созерцаю… Я просто живу. Так в чём заключается моя вина?

— Разрушаешь бездумно. Но впоследствии всё же созидаешь, однако созерцать ещё не научился. Потому я даю тебе шанс на исправление. Этим шансом на исправление ты поделишься в своём родном городе.

— Я… созидаю?

— Дневники, которые ты пишешь. Это тоже созидание. Ты тратишь своё время на то, чтобы законспектировать всё тебе интересное. Я уверен даже в том, что и этот наш разговор ты законспектируешь. Однако вот тебе нехитрый вопрос: хоть раз ты читал свои собственные записи?

Меня одолела какая-то внезапная хандра. Я провел аналогию с моей работой высшим стражем, которую я хоть и ценил, но искренне не любил. Однако вот написанием своих записей с момента начала всех этих страшных событий я увлекался, и продолжаю увлекаться очень сильно… Так может мне действительно стоит отбросить свои прошлые обязанности, и… Нет, не знаю. Я не стал отвечать ему на вопрос о том, читаю ли я свои записи.

— Ты сказал, что дашь мне шанс на исправление, и этот же шанс я должен подарить своему городу. Как это понимать? Мне осталось жить всего ничего…

— Излечение от этой болезни — это и есть твой шанс. Я не дарю тебе будущее. Я дарю тебе стимул стремится к нему. Этот стимул ты обязан подарить и другим маррам. Иначе я верну болезнь в наш океан, и вернусь к своему изначальному плану… Один тебе совет: не бойся рисковать, как это делаю я.

Моё тело пронзила боль. Каждая чешуйка, каждая клеточка моего тела была разрушена, и тут же пересоздана в новом виде. Не это ли писцы называют катарсисом?

Болезнь была уничтожена в моем теле. Я ясно понял, чего же от меня хочет океан. Иного пути не было. Теперь я должен был уничтожить прошлое, чтобы на его месте создать своё собственное будущее. А далее помочь это сделать и другим маррам.

Всё ещё не верю во всё это. Всё кажется каким-то странным сном. Но это точно не сон. По крайней мере здесь нет Василиск.