Ты мне принадлежишь

За все те годы, что он знал ее, у него было всего несколько коротких возможностей дотронуться до нее, но он очень хорошо помнил, какая на ощупь ее кожа – нежная, тонкая, особенно на шее, там, где бьется жилка. Он помнил ее запах и бережно хранил эти воспоминания, как нечто особо дорогое, важное и ценное. А еще он помнил страх в ее голубых глазах, тогда, семь лет назад в городском парке, где он был готов сделать ее своей навечно, но не успел.

Ничего. У него еще будет такая возможность. И он все сделает так, как давно спланировал.

Иногда он злился на нее, и в такие минуты ему хотелось разорвать, сжечь, уничтожить все эти годами накопленные снимки. И порой он делал это, сдирал их со стен, топтал ногами, рвал на мелкие кусочки, сжигал в медном тазе, сопровождая эти действия воем раненого зверя, но потом ему становилось еще хуже. И он доставал негативы и цифровые носители и снова печатал фотографии, нежно поглаживая их кончиками пальцев, представляя, будто ласкает ее нежную кожу, шептал ей слова любви, обещал больше никогда так не делать, но через некоторое время все повторялось вновь.

Сегодня он опять был зол, ведь она снова взялась за старое – решила помогать этим грызунам-мутантам завоевать доверие в обществе. Внутри него полыхал огонь ненависти. Он был раздражен. Он хотел снова все уничтожить. Он представлял, как ей больно, как она чувствует все, что он делал с ее фотографиями. Он рвал бумагу, думая, что вот так же мог бы порвать ее душу…

И лишь одна мысль его утешала: скоро она получит очередной подарок. И ей будет страшно. Очень страшно.

***

15:30

Она не помнила, как доехала до дома. Возможно, в таком состоянии ей не следовало садиться за руль. Об этом красноречиво свидетельствовали несколько недовольных гудков, направленных в ее адрес, когда она на оживленных перекрестках тормозила движение, вовремя не реагируя на сигналы светофора. Почему-то путались педали и рычаг переключения передач все время норовил уйти в неправильное положение. Машина дергалась и кряхтела… А она не видела ничего перед собой. Слезы застилали глаза плотной пеленой. Внутри образовалась глухая, темная пустота, которую было совершенно нечем заполнить. Существо, которое так хотело войти в ее жизнь и остаться в ней, было отвергнуто ею же самой. Как глупо, как нелепо… А теперь, когда она больше всего на свете хотела быть с ним, он желал обратного.

Она была совсем одна. И некому было спасти ее от одиночества и от зловещего преследования…

Домой не хотелось.

«А может, в Уокиган? К родителям?» - мелькнула мысль. Нет. Завтра утренний эфир, она должна быть на работе.

Работа – вот все, что у тебя осталось, Тейлор Хилл. Работа и пустой дом, в котором она давно уже не чувствовала себя в безопасности.

На пороге перед дверью стояла небольшая картонная коробка.

В другой ситуации неожиданная посылка вызвала бы любопытство или недоумение, но сейчас Тейлор испытала сильное раздражение, увидев ее. Что это? Откуда? Доставка? Но она уже давно ничего не заказывала. Или, быть может, кто-то опоздал с подарком на день рождения?

Тейлор машинально подхватила ее и внесла в дом. В конце концов, если это оказалось на пороге ее дома, значит, скорее всего, адресовано ей.

Поставив коробку на кухонный стол, девушка окинула ее взглядом. Белый плотный картон без каких-либо пометок. Вдруг ей показалось, что из коробки доносится какой-то звук, похожий на слабый шорох. Она прислушалась – звук раздался снова. Чувствуя, как внутри у нее все похолодело, она осторожно приоткрыла ее, прислушалась еще раз, после чего сняла крышку.

Дом прорезал отчаянный вопль. Ужас был настолько сильным, что Тейлор не сразу сообразила, что кричит она сама. Перед ней, на дне картонной коробки копошились три мыши – серого, белого и рыжего цвета.

И у них были отрублены хвосты.