"Вы просто не знаете, куда смотреть". Часть вторая: "Ведите себя правильно"

Глава 13. Заебисьман Одно Пиво

— Говорят, вы посещали наш завод? — спросил Заебисьман, лелея в руках свой единственный стакан пива. — А отчего же ночью?

— По просьбе полиции, — уклончиво ответил я. — Боюсь, тайна следствия…

— Уже не тайна, — он сделал крошечный глоток, — сегодня нас официально поставили в известность, что один из сотрудников погиб. Причину не сказали, но, раз идёт расследование, то, скорее всего, умер он не от пьянства. Странно, что ночной уборщик посещал бар, не самая типичная ситуация.

— На свете много странного. Вот, например, почему это обсуждаете со мной вы?

— А что не так? — удивился Заебисьман.

— То, что тут не топает ногами и не брызжет слюной ваш директор. Раз уж администрация завода так недовольна ночным визитом.

— Ах, вы об этом, — засмеялся он, — я попросил его воздержаться.

— И он вас послушался? Как же субординация?

— У нас равный административный ранг. Он директор по административной, а я по научной части. Его интересы лежат в области кадров, работы с общественностью, организации вторичных процессов — логистики, уборки мусора и так далее. Я же более связан с заказчиками и самим процессом производства. В целом, у нас паритет и сотрудничество, мы делаем общее дело, и он прислушивается к моим рекомендациям, так что всё заебись. Но, учитывая его личностные особенности, я решил поговорить с вами сам.

— А зачем со мной об этом говорить? — удивился я. — Я просто бармен.

— Бармен — это важная социальная функция.

Ах, ну да, конечно. Кажется, пришла пора протереть очередной стакан. Барменская магия, снижающая адгезию лапши к ушам.

— Видите ли, вокруг нашего завода сложилась своеобразная… негативная мифология, что ли. Какая-то нездоровая мистика, обвинения неизвестно в чём… Директор пытается работать с общественностью, но выходит у него, скажу честно, не очень. Молодёжь не особенно любит лекции и нравоучения. Между тем, у вас, я смотрю, стало весьма молодёжно. И это, скажу я вам, заебись.

Заебисьман кивнул на наших «лимонадиков», как их называет Швабра, зажигающая сейчас за стойкой в роли начинающей барвумен. Подростков в последнее время прибавилось. Вместо одного столика они занимают три, так что взятый в лизинг подержанный холодильник для мороженого пришёлся кстати.

— Простынешь и попка слипнется! — насмешливо выговаривает Швабра малолетнему сыну учительницы, ввергая его в пунцовую краску стыда. — Мать велела тебе больше двух порций не давать. Сколько тебе? Двенадцать? Ах, целых трина-а-адцать… Тогда тем более. Пубертат на носу, от жирного и сладкого покроешься прыщами размером с кулак, начнёшь их давить, и мозги вытекут. Ты что, не слышал, что прыщи давить нельзя? Вот поэтому и нельзя, да. Вон, посмотри на этих, за столом — они давили-давили, и всё выдавили…

— А хотите экскурсию? — внезапно предложил Заебисьман. — На завод? Вам же интересно, я вижу.

— Не особо, — покачал головой я. — Не любитель индустриального туризма. Если вы скажете, что на нём делают, это полностью удовлетворит моё умеренное любопытство. Если это не тайна, конечно. Тайны мне ни к чему.

— Вот об этом я и говорю! — закивал Заебисьман. — Негативная мифология! Ну какие тайны, что вы, Роберт! Мы собираем электромеханические квантовые эффекторы.

— Всего-то навсего? — спросил я скептически. — Действительно, банальность какая.

— Да-да, понимаю, как это звучит. Но на самом деле нет никакой мистики. Передовые ИИ-технологии.

— А сейчас бывают какие-то другие?

— Да, модная тема, не спорю, но у нас самый мейнстрим. Связано с такими фундаментальными понятиями, как суперпозиция кубита, который может находиться в нескольких состояниях разом. Это можно представить себе как компьютерный кластер из тысяч процессоров, находящихся в параллельных мирах, но работающих как один. Всего три кубита создают восемь различных параллельных миров, в каждом из которых работает наш компьютер. Представляете, какие возможности для искусственного интеллекта?

— Нет, не представляю, извините.

— Ох, простите, увлёкся. Но согласитесь, это же интересно!

— Да, пожалуй.

— Вот и заебись, — сказал удовлетворённо Заебисьман, допивая пиво. — Приятно было поболтать.

— Повторить не желаете?

— Нет-нет, что вы, мне достаточно!

***

— Погоди, я сейчас! — крикнула Швабра зашедшей в зал подружке. — Надо помыть посуду за этими свиньями.

— Это наши клиенты, — сказал я ей с укоризной.

— Это мои одноклассники! И «свиньи» — это лучшее, что про них можно сказать.

— Они приносят нам деньги. Тебе в том числе. Надо относиться к ним с уважением.

— А свиньи приносят нам колбасу. Но это не значит, что к ним надо относиться с уважением!

Швабра неисправима.

— Налить тебе лимонада? — спросил я блондинку.

— Да, если несложно. Август кончается, а жара нет.

Я, подставив стакан, хрустнул рычагом лёдогенератора, налил сверху газировки, поставил на стойку.

— За счёт заведения.

— Спасибо. А где тот… молодой человек? Который у вас живёт?

— Говночел-то? Трудотерапируется. Приводит в порядок задний двор.

— Как вы его смешно называете… Можно, я посмотрю?

— Конечно, пойдём.

Панк во дворике активно, но неумело орудует граблями, собирая сухую траву и листья.

— Осторожно! — кидается ему наперерез блондинка. — Ты испортишь мои цветы!

Он как раз занёс инструмент над клумбой.

— Тут нельзя граблями! Повредятся стебли!

— Вау, герла! Рили ты! А я, блин, тут это, блин…

— Я покажу, как, смотри, — она присела на корточки возле цветов и стала аккуратно выбирать руками сорняки. Панк с огромным живым интересом смотрит сверху. Ей в декольте. — Вот так. Но лучше в перчатках, конечно.

Она с сожалением осмотрела свой маникюр.

— Слы, ты меня рили развёл, чел. Как лоха последнего, — буркнул мне панк. — Я, блин, почти поверил даже. Ну, насчёт татух. Думал, всё, крыша протекла, пора на крезу сдаваться. Недобрый ты всё же, чел. Не надо так.

— А мне кажется, без татуировок тебе гораздо лучше, — сказала блондинка.

— Герла, ты рили клёвая, — сказал панк грустно.

— Правда? — девушка кокетливо поправила волосы.

— Отпад, рили, я в крэшах. Но тут ты не догоняешь. Партаки — это, блин, мой манифест жестокому миру.

— Думаю, — сказал я, задумчиво глядя на швабрину подружку, — сегодня с таким манифестом жестокий мир не отпустил бы тебя под залог.

Девушка внимательно посмотрела на меня и сообщила:

— Судья ненавидит татуировки. Просто с ума сходит, если видит.

— Значит, хорошо, что ни у кого из нас их нет. Можно тебя на минутку?

— Да, что? — спросила она, когда мы отошли в сторонку. Панк проводил её заинтересованным взглядом ниже спины.

— Ты, как всезнающая ведьма, не подскажешь, нет ли тут где-то какого-нибудь сейфа? Слишком много всего валяется в досягаемости для его шаловливых ручонок.

— Конечно, есть. В подвале.

— Тут есть подвал?

— Везде есть. В каждом доме.

— А почему я его не видел?

— А зачем он вам?

— Интересно.

— Ничего интересного. Жуткое место.

— Ты же любишь всё готичное?

— Не до такой степени. Но могу сделать над собой усилие и показать.

— С меня лимонад и мороженое.

— Пойдёмте.

— Я вернусь! — игриво сказала она панку. — Размотай пока шланг, если не сложно, я полью свою… клумбу.

Говночел закивал, демонстрируя готовность к услугам.

Люк в подвал оказался в подсобке, заставленный ящиками с пустой тарой и почти неразличимый на фоне пола. Я потянул заглублённую ручку, он открылся с качественным зловещим скрипом. Звук стоит записать и продавать звукорежиссёрам ужастиков. Блондинка вздрогнула и непроизвольно схватила меня за локоть. Меня накрыло ароматом ванили и позывом обнять, но она сразу отстранилась.

— Бр-р-р. Вот об этом я и говорила. С детства его боюсь.

— Обычно дети любят лазить в подвалы.

— Не в этом городе. Выключатель слева от лестницы, найдёте на ощупь.

Каменные стены, деревянный пол, опорные балки, ржавые трубы, пыль, паутина, дурной запах. Тусклая голая лампочка освещает всё это как бы с неохотой. Сейфа не видно, но он может быть в другом помещении — подвал разделён деревянными перегородками и дверями.

За первой — обычная кладовка с полками. Совершенно пустая и пыльная. За второй…

— Сейф не здесь.

— Спустилась всё же?

— Вспомнила, что забыла сказать, где он.

— И кого здесь держали? — я показал на деревянный топчан и вмурованный в стену массивный рым. Железка ржавая, но имеет относительно свежие потёртости на внутренней стороне кольца. К ней было что-то привязано. Точнее, кто-то.

— Много кого. Этому месту сотни лет. Бар горел, отстраивался, перестраивался, сносился и возводился заново, но подвал был всегда.

— Действительно зловещее место.

— Я всегда посмеивалась над подружкой, но сейчас меня буквально тошнит от ужаса.

— В каждом доме, говоришь?

— В каждом, Роберт. А сейф — вот здесь, — она с усилием сдвинула деревянную панель, за ней дверца весьма винтажного стального изделия с крупными барабанчиками набора. — Но кода я не знаю. Пойдёмте отсюда, пожалуйста.

— Конечно, — сказал я. — Выбирайся.

Зрелище девушки в короткой юбке, поднимающейся передо мной по крутой, почти вертикальной лестнице, слегка скрасило впечатление от подвала.

Слегка.

***

— Слы, чел, — сказал мне мрачный панк, пока я готовлюсь к настоящей, вечерней работе бара. Расставляю стаканы, которые потом буду протирать и так далее. — Она меня бортанула.

Говночел притащил из подсобки новую кегу с пивом. Я промываю шланги и подключаю её к крану, поэтому слушаю несколько рассеянно.

— Кто?

— Блонда. Дала по морде и ушла. Рука крепкая! — он потрогал красное пятно на щеке.

— А ты думал, если облапаешь, она тебе немедля отдастся на клумбе?

— Да, чел, ты рили прав. Я опять наговнял, дебил беспросветный. Сам не знаю, как вышло. Помогал герле встать, взял за руку и… Чел, она такая… такая… Эх! Что ж я такое говно, чел?

— Ну, хоть подержался, — сказал я философски, — за мягкие места.

— Блин, зря ты, чел. Не надо так… Эта герла, может, лучшее, что я в жизни видел. Говорил себе: «Ну, хоть в этот раз не наговняй!» — и наговнял, конечно. Ну вот как так? Нет в моей жизни просвета, чел, вот что я скажу. Говно, а не жизнь.

— Это тебе сейчас так кажется, — сказал я, вылезая из-под стойки. — Скоро ты эту жизнь будешь вспоминать как рай. Девушку не поимел? Тоже мне неприятность. В тюрьме будешь думать, как бы не поимели тебя…

— Блин, чел… — уныло сказал панк. — И так на душе насрано…

Я подставил стакан и нажал на кран — надо промыть систему свежим пивом. Ёмкость быстро заполнилась, я понюхал — нормально. Хотел вылить в раковину, но панк взвыл:

— Чел, ну, чел! Это же пивцо, чел! Не надо так!

— Чёрт с тобой, лечи разбитое сердце.

Он выпил стакан в два глотка и вздохнул.

— Рили сенкаю, чел.

— Не дыши потом на уборщицу, а то она подумает, что ей тоже можно. Иди лучше мусор вынеси. И учти, это было один раз. В порядке исключения.

***

— Она водила тебя в подвал, — обвиняюще сказала Швабра, вернувшись.