Бери и помни

1

Дед Павла Васильевича Григорьева по отцовской линии был тульским оружейником и погиб на Южном фронте осенью 1919 года. Отец воспитывался у дяди, московского газетного работника, закончил железнодорожный институт и долго работал начальником дороги, получил генеральский чин. Летом сорок восьмого года, опасаясь ответственности за катастрофу на одной из узловых железнодорожных станций, покончил с собой, однако вины за ним следственные органы не установили — в дело вникал сам Сталин — и впоследствии мать Павла Васильевича даже выхлопотала приличную пенсию. Все дети инженера Григорьева получили образование: старший, Александр, пошел отцовой стежкой, закончил Новосибирский институт инженеров железнодорожного транспорта и работал в последнее время начальником отделения Томской железной дороги; средний, Валериан, после учебы в Академии Генерального штаба служил в Белорусском военном округе в чине полковника; младший, Павел, попробовал себя в мореходном училище, но отступился, напуганный одинокой скитальческой моряцкой жизнью, приехал домой, к матери, и, прочитав в областной газете о дополнительном наборе в горный институт, в тот же день отослал туда документы и был зачислен на первый курс.

Горняцкая работа далась Павлу Васильевичу легко. Он не отыскивал своих методов, а только старался походить на отца, неизменно строгого, подтянутого и сосредоточенного. Отсутствие интереса к работе покрывалось усердием. Этого было достаточно при сравнительно живом уме: уже в двадцать семь лет Павел Васильевич попробовал себя на должности главного инженера шахты, а в двадцать девять был окончательно утвержден в этой должности на шахте «Суртаинская».

Во второй половине пятидесятых годов было над чем подумать в угольной промышленности. Павел Васильевич приступил к обязанностям энергично. Он первым заговорил о необходимости повышения производительности труда, о грамотной эстетической работе шахтеров и, полагая, что недолго задержится на должности главного инженера, действовал круто: добился роста производительности труда за счет снижения трудоемких, но необходимых проходческих работ. Уже ожидая повышения по службе, он почувствовал, что просчитался: шахта снижала темпы добычи угля из-за отсутствия очистного фронта. Павел Васильевич забеспокоился, выставлял перед начальством свою персону, но в тресте ему намекнули, что на шахте в настоящее время он нужнее, припомнили пословицу: лучше быть в деревне первым, чем последним в городе, и Павел Васильевич круто повернул дело, уцепившись за подработку отводов.

К этому времени он в инженерной работе поднаторел, вопросы решал без запинки, смело, потому заинтересовал своим проектом частичной реконструкции шахты работников треста и комбината, выхлопотал деньги, чем заново утвердил себя в звании толкового работника, и занялся осуществлением проекта.

Непосредственно этим делом руководил Владимир Зыков. Павел Васильевич не очень его ценил как горного инженера, но во всяком случае доверял, зная зыковское упрямство и работоспособность. И все бы несомненно пошло хорошо, не выбей Павла из обычной колеи своим приездом Ирина.

После разлада с ней он женился нетрудно, случайно и в общем-то с добрым чувством. Диана Ивановна Тихомирова была женщиной с характером, неотступная и решительная. Потомок известной династии врачей-хирургов, она была занята работой, любви не знала и знать не хотела. Рассудком дошла до мысли, что Григорьев именно тот человек, с которым ей будет нестыдно появляться на людях, с которым можно поговорить о делах именно такой женщине, спокойной, холодной, честной.

Надо сказать, что до поры они жили гладко: Павел Васильевич от прошлой жизни устал. Но после одной из командировок и особенно с приездом Ирины он помертвел в новом доме, замкнулся. Диана Ивановна сумела почувствовать это, потому что сама с годами, как говорят, поумнела, но подозревать мужа в недобром считала ниже своего достоинства. Она никогда не спрашивала его о прежней семье, потому что считала, что то была дрянная семья, если Павел ушел из нее. И кроме того, как честный человек, Диана Ивановна доверяла мужу, полагая, что вся загвоздка и отчужденность его случились единственно оттого, что она, Диана Ивановна, «забыла» вовремя подарить мужу ребенка. Ну и, конечно, неудачи на работе…

Скоро до нее дошли слухи, что муж встречается с какой-то женщиной. Диана Ивановна резко, напрямую, поговорила с Павлом Васильевичем, но тот сумел убедить ее, что слухи напрасны: он человек порядочный и больше всего презирает обман. Однако слухи вскоре подтвердились и Диана Ивановна даже узнала, что встречается он с бывшей женой, которая приехала к нему. Снова состоялся разговор, но в ответ на требование жены Павел Васильевич устроил сцену оскорбленного человека, и Диана Ивановна отступилась, решила выждать.

Случай в больнице оскорбил ее. И даже не сам случай, а то, как повел себя Павел Васильевич, когда остался один на один с женой.

— Наплодят, понимаешь, сами не зная от кого, а другим морока. — Он прошел через весь кабинет заведующего больницей и остановился у окна спиной к жене, продолжая холодно бурчать: — Люди подумают бог знает что…

Диана Ивановна вышла из кабинета, а когда через полчаса вернулась, на ее лице нельзя было обнаружить следов обиды и возмущения. Она села за стол и сказала:

— Ты разденься, посиди немного. Я скоро освобожусь.

На другой день она выследила мужа: он ходил объясняться к Ирине. Вечером выговорила ему, блестя сухими глазами:

— Я не знаю, Павел Васильевич, чего в вас больше: трусости или расчетливого эгоизма. Но в любом случае вы совершенная дрянь…

Павел Васильевич ничего не ответил, лег спать отдельно на диване, но завтракать сел с женой, и Диана Ивановна вынуждена была сказать еще несколько резких слов, а через два дня, когда в дом приехала мать Дианы Ивановны, белая старушка с назойливыми лупастыми глазами и бурлящим голосом, в ответ на справедливые упреки обеих Павел Васильевич неожиданно и истерично закричал:

— Да, обманул. Обманул. Я встречаюсь с бывшей женой. Встречаюсь! Что вам еще нужно? Встречаюсь! Потому что у меня есть сын…

Диана Ивановна оборвала его крик:

— Мне бы не хотелось вас больше видеть…

На другой день Григорьев испытывал приятную легкость от того, что, наконец, разорвался перед ним замкнутый круг. Надо приставать к берегу, Павел Васильевич. Надо приставать, а то у тебя легкомыслие в голове. Как бы чего худого не вышло. Диану ты вовсе даже не любишь. Ты боишься ее. Понимаешь, что она перед тобой ни в чем не виновата, но на одном этом нельзя устроить счастливой жизни. Надо брать вожжи в руки…

С утра, сделав дела быстро, с душой, Павел Васильевич зашел в раздевалку начальников участков, чего раньше никогда не было.

— Почему стихли? — спросил у собравшихся. — Главному инженеру и зайти к вам нельзя…

В раздевалке за круглым разбитым столом играли в шашки, посмеиваясь друг над другом и рассказывая забавки. Павел Васильевич присел и долго наблюдал за игрой, тоже остря и подначивая играющих. Потом переоделся и пошел в шахту. Осмотрев начало горных работ на отводе, он встретил Владимира Зыкова и дружески похлопал его по плечу.

— Говоришь, авария у тебя? А ты не силой бери, Владимир Федорович… Умом бери… Что это ты цепи со всеми таскаешь? Укрупни бригаду, выдели ремонтно-профилактическую смену. Одним словом, подумай над новой организацией. Что ты голову жалеешь? Она у тебя для того и есть… — сказал и пошел в темноту уверенным спокойным шагом.