Река непутевая

7. ОТЗИМЬЕ

В бараке, пока Сеня растоплял железную печку-времянку, Гаврилов зашел в свою комнату переобуваться. Повозившись там немного, он выкинул новые сапоги и взрывнику, чтобы надел заместо чуней.

— Чуни здесь — не обутка, — заметил Смирнов, наблюдая, как Фрол тщательно наматывает портянки.

— В штольне — годятся, — заступился за обувь Сучков.

Печь разогрелась. Они молча сгрудились около нее: намерзлись у реки да и вообще к обеду вдруг неожиданно похолодало.

— Зазимок идет! — нарушил молчание Сучков, поворачивая над печкой желтые ладони.

— С чего это вы взяли? — усомнился Гаврилов.

— Похолодает — зачем не видишь! — подтвердил Смирнов.

— Пойду посмотрю, может вода сбывать начнет, — сказал Сеня, тяготившийся бездельем.

Он ушел, громко стукнув дверью, а Гаврилов подумал, что мудрят старики насчет погоды, но в окно сыпануло снежной крупой.

— Подумай-ка! — удивился инженер.

Для него непогода, резко сменившая красные дни, была неожиданностью, но старики знали о ее приближении и раньше по десяткам почти неуловимых и, казалось бы, несвязанных вовсе признаков. Каждый по своим, к тому же.

Фрол, еще утром двигаясь к складу взрывматериалов, заглянул в знакомое синичье гнездо, чтобы узнать, нет ли каких изменений, и порадовался про себя, заметив, что яиц стало пять. Они лежали на мягкой травяной подстилке носами внутрь гнезда, крошечные и хрупкие. Фролу всегда хотелось подержать такое яйцо в пальцах, но он не решался, боясь, что раздавит.

Возвращаясь, Сучков еще раз завернул к гнезду и обнаружил, что яйца уже покрыты тонким слоем нежного пуха. Птичка знала, что идет холод.

А после, уже на мосту, он обратил внимание, что ворон, битый час кувыркавшийся в воздухе над своим гнездом, вдруг уселся на суку и закаркал с самыми отвратительными интонациями.

И ветер, мотавшийся из стороны в сторону, изменился и устойчиво задул с северо-запада — из «гнилого» угла.

И спина ныла с утра.

Все к одному.

Фрол, выгнув спину, поморщился и потер поясницу.

— А? — спросил Смирнов. — Болит?

— Да вот, — сказал Фрол, — вступило не ко времю.

— Хрустальные мы стали! — вздохнул Смирнов. — Лишний раз не повернешься.

У Смирнова тоже всю ночь болели ревматические ноги, а это уж примета — верней не бывает. Потом он заметил, что щуки-икрянки, возившиеся в траве протоки, неожиданно прекратили бульканье и ушли в глубину. Потом сурки и суслики спрятались…

Старики переглянулись, когда пришел снежный заряд, так и должно было.

Вернулся Сеня, обсыпанный по плечам и голове снегом, и сообщил, что вода прибывает — еще одно кольцо затопило.

— Чего ей? — пробурчал Смирнов. — Вверху-то — теплынь.

Река текла из Казахстана, а там было тепло.

— Надо стрелять, — сказал Фрол. — Не продавит их.

Когда они вышли, снег уже кончился и опять светило солнце.

— Лучше летом у костра, чем зимой на солнышке, — сообщил Сеня Сирота, не унывающий ни на минуту.

— Закладывать на те вон надо! — показал Фрол на обломки, заклинившие проход.

— Перевалками шпарит! — сказал о снеге Смирнов, потому что не мог себе представить, как можно добраться до злополучных льдин.

С северо-запада — гряда за грядой — шли тучи. Ледяное поле перед мостом побелело от снега и только те льдины, на которые захлестывала вода, были зелено-синими.

— Эти на плыву! — заметил Фрол. — Не зажаты.

Льды дышали. Крупные льдины, составляющие затор, соприкасались в каких-то неведомых точках и мощно давили на опоры, а между ними свободно лежал на воде битый лед и льдины поменьше. Эти сразу перевернутся или утонут, если ступить.

— Придется тебе, Семен, — сказал Смирнов. — Ты легкий.

— Ну! — кивнул Сеня, ни минуты не сомневавшийся, что нести взрывчатку придется ему, потому что не старикам же скакать со льдины на льдину.

— Подождем! — сказал Гаврилов, нервно отбросив окурок. — Подождем!

Его не торопили: начальник, ему виднее.

— Все хотел спросить, — взглянул на Смирнова взрывник. — Какая, к примеру, такому мосту цена будет?

— Миллиона полтора! — вздохнул Смирнов, будто только сейчас лично потерял эти деньги.

— С копейками, дядя Фрол! — засмеялся Сеня, — а копеек еще столько же…

— Годится! — кивнул взрывник.

Гаврилов уже определенно чувствовал, что максимум через час, полчаса мост срежет, и все-таки медлил, лихорадочно ища какие-то другие, более безопасные возможности заложить взрывчатку, чем этот сомнительный путь по неверному льду. И не находил. А льды потрескивали и грозно шуршали. В середине поля какую-то льдину поставило на дыбы, и она так и осталась торчать там, как монумент силе.

— Ой, что я говорю! — пробормотал Сеня, выругавшись в бога, когда еще одну льдину поставило на-попа, а другую угнало под лед.

Лед явно начинал тороситься.

— Готовьте заряд! — сказал Гаврилов. — Быстро! Опять посыпалась крупа. Прикрывшись воротником, инженер смотрел, как Фрол готовит взрывчатку.

— Сколько осталось? — спросил Гаврилов.

— Две пачки.

— Пачкой разобьем?

— Хватит! — сказал Фрол. — Донести бы. — Он закрепил в патроне детонатор со шнуром, засунул патрон обратно в пачку, обмотнул ее шнуром и подал Сене.

— Давай, Сеня! — тепло сказал Сучков. — Спички не намочи — гляди. А когда подожгешь, не торопись. Шнур длинный; спокойно выходи.

— Бу сделано! — подмигнул Сеня и проворно полез с обрыва к воде.

«Палку бы взял какую…» — подумал Смирнов, но ворачивать Сеню не стал — худая примета.

— Не дойдет, я спробую, — неожиданно сказал он вслух. — Я в молодости тоже хват был, это теперь только крошки изо рта сыплются…

— То-то и оно! — усмехнулся Сучков.

Смирнов замолчал, припоминая лихую молодость и мосты, какие строил все прошедшие годы. Молча смотрел на свой первый в жизни мост и инженер Гаврилов, мечтавший сделать его красавцем. Он тупо и упорно смотрел на льдины между опорами, терпеливо ожидая там Сеню. Следить за движением рабочего у Гаврилова не хватало духу. «Сам пойду!» — соображал он, изо всех сил гоня мысль, что Семен не дойдет.

На противоположном берегу, привлеченные взрывами, собрались зрители из числа ожидающих очереди на баркас. Они удобно разместились на обрыве и хором выкрикивали Сене противоречивые советы.

— Дурачье! — злился Смирнов. — Форменное дурачье.

«Эх сыпь, Семен, да подсыпай, Семен!» — вспомнил Фрол строчки из песенки своей юности. И улыбнулся задумчиво.