Сорок из Северного Далласа

— Черт побери… проклятье! — Я энергично махал рукой, направляясь к центру поля.

Массажист перехватил меня по дороге и сжал больную руку.

— Какой?

— А ты сам не видишь?

Поврежденные пальцы уже распухли и были вдвое толще остальных. Массажист достал рулон липкой ленты телесного цвета и прибинтовал оба пальца к среднему.

— Как сейчас?

Я попытался согнуть пальцы. Можно терпеть. Я кивнул и снова вступил в игру.

— Вот к чему приводит рассеянность! — крикнул Б. А. с трибуны. Я помахал в его сторону распухшими пальцами и пожал плечами. Он улыбнулся и что-то сказал Бадди Уилксу.

— Потребуй другой мяч, — с улыбкой порекомендовал Энди Кроуфорд, когда я присоединился к остальным игрокам. — И принимай мяч не кончиками пальцев, а на ладони.

— И тебе того же. — Я сделал неприличный жест средним пальцем в его сторону. При забинтованных вместе пальцах этот жест больше походил на приветствие бойскаутов.

— Хорош! — Максвелл глянул в сторону трибуны, где сидели тренеры. — Маневр справа. Крылом к линии и затем к центру. На счет два. — Приняв стартовое положение, он посмотрел на меня. — Можешь играть?

Я кивнул.

— Хорошо, на этот раз постарайся не упустить мяч.

Я рванулся вперед, затем повернул вправо и оглянулся. Мяч, описывая плавную дугу, летел ко мне. В матче или на тренировке на стадионе этот пас был бы легко перехвачен. Крайний защитник прыгнул вверх, в последний момент пропустил мяч и дал возможность мне получить пас. Я уже вытянул руки, принимая его, когда центральный линейный Тони Дуглас ударил меня локтем в горло. Я перевернулся в воздухе и ударился об пол затылком. В глазах потемнело.

Я задыхался. Я не решался открыть глаза, опасаясь, что глазные яблоки выпадут из глазниц. Когда наконец я пришел в себя, рядом стоял массажист, Б. А. перенес тренировку на другую половину поля.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Эдди Рэнд, протягивая мне руку.

— Вроде ничего, — ответил я, стараясь проглотить слюну. Комок, застрявший в горле, уменьшился до размеров домино, все как будто было на месте и было даже не очень больно. Я был смущен и рассержен. Схватив протянутую руку Рэнда, я встал и направился, хромая, к сиденьям на трибуне.

— Фил, — крикнул Б. А., сидящий на несколько рядов выше меня. — Вот это была группировка!

Мне не оставалось ничего другого, как рассмеяться.

Тренировка на этот раз была короткой, и таблетки кодеина, принятой мною перед инструктажем, оказалось достаточно. По пути к своему шкафчику я заметил, как Джо-Боб Уилльямс засовывает живую лягушку в шлем, принадлежащий чернокожему линейному, Монро Уайту. Монро не выносил склизких, чешуйчатых, ползающих тварей не меньше, чем я боялся пауков.

Я влез в ванну и одновременно опустил травмированную руку в ледяную воду. И хотя тупая боль достигала плеча, это была незначительная травма. Никаких оснований для беспокойства. И все-таки было больно.

Через полчаса я пошел в душевую, наскоро помылся, оделся и уже был у выхода, когда Монро Уайт швырнул в Джо-Боба своим шлемом.

— Черт бы тебя побрал, Уилльямс! — кричал разъяренный Монро. — Недоносок вонючий! — Он стоял, выпрямившись во весь свой двухметровый рост, его могучее стотридцатикилограммовое черное тело блестело от пота. Упершись одной рукой в бедро, второй он размахивал перед лицом Джо-Боба, который выглядел как-то странно растерянным. Два гиганта стояли, молча глядя друг на друга. Раздавленная лягушка валялась на полу.

Наконец Монро махнул рукой, плюнул и повернулся к своему шкафчику. Джо-Боб направился в массажную. Я вышел наружу.

Дождь прекратился. Несколько игроков, белых и черных, собрались у «корветта» Джона Уилсона, пили пиво из коробки со льдом, которую он возил в багажнике, шутили и смеялись. Меня согрела дружеская атмосфера, столь редкая, и я был расстроен, когда пиво кончилось. С Максвеллом, Кроуфордом, Ричардсоном, Следжем и Уилсоном мы договорились встретиться вечером в Рок-Сити, в дискотеке в Западном Далласе.

Максвелл готовился к выступлению на банкете в Ассоциации молодых христиан и попросил у меня сигарету с марихуаной.

Я заглянул в бардачок. Запас марихуаны подходил к концу. Я протянул пару сигарет Максвеллу.

— Увидимся в дискотеке, — кивнул он и пошел к своему голубому «кадиллаку».

Я решил съездить к Харвею, купить еще травки и пополнить свои знания в области антикультуры.

Харвей Ле Рой Белдинг был преподавателем психологии в Южном методистском университете. После того как его отстранили от преподавания за участие в запрещенных демонстрациях, дом Харвея, расположенный в квартале богемы Далласа, превратился в место сборищ левой молодежи.

Когда я впервые встретился с Харви, я был единственным игроком в команде, за исключением, может быть, нескольких чернокожих, курившим марихуану. Однако каждый год команда пополнялась новичками, многие из которых пристрастились к наркотикам еще в средней школе. Марихуана настолько распространилась среди игроков лиги, что ее официальные представители отказались от преследования виновных. Отдел внутренней безопасности лиги прибегал к помощи бывших агентов ФБР, работавших в контакте с федеральными учреждениями и полицией штатов для того, чтобы не допустить утечки информации в прессу и скандала. Несмотря на это, немало беспечных или просто неудачливых игроков арестовывали за употребление наркотиков. В этом случае лига категорически отрицала, что ей было известно о преступных действиях игроков. У нас курение марихуаны раскололо команду на два противоборствующих лагеря. Все, без исключения, игроки прибегали к наркотикам, однако такие, как Джо-Боб и Медоуз, поглощавшие допинг в огромном количестве, резко выступали против травки. Главным для них было то, что марихуана запрещена законом. Их рассуждения о том, что курение марихуаны пагубно влияет на мозг и толкает к более сильнодействующим наркотикам, сошли на нет, когда я привез летом в лагерь полторы сотни таблеток амилнитрита. Поскольку ами можно было приобрести вполне законно и в любой форме без рецепта, Джо-Боб, Дуглас и несколько других игроков всюду носили с собой ингаляторы. Бывали случаи, когда на вечернем инструктаже вдруг сзади раздавался громкий протяжный вздох и — тяжелый удар. Б. А. делал вид, что ничего не произошло, но все знали, что это Джо-Боб или Медоуз, выведенный из строя солидной дозой, долбанулся лицом о стол. Шея и уши становились ярко-малиновыми, а гигантское тело сотрясалось в приступах безумного хохота, вызванного излишком кислорода.

Но марихуану они не признавали, а как только амилнитрит стал продаваться строго по рецептам, они перестали признавать и его. Так что теперь приходилось опасаться всех игроков, не курящих травку, — они могли пойти к Б. А. или Конраду, а те жестоко карали игроков, употребляющих марихуану. Наказание, естественно, зависело от ценности игрока для клуба.

По пути к Харви я слушал радио. Прошлым вечером были совершены вооруженные нападения на три супермаркета. Четырехлетняя девочка была случайно убита человеком, стрелявшим из винтовки в юношу, которого он заподозрил в воровстве. Полицейский, одетый в штатское, застрелил молодого человека с длинной прической, делавшего «неприличные и подозрительные жесты». Жертвой оказался механик из соседнего гаража, направлявшийся домой после работы.

Наконец, управляющий магазином нанес торговавшемуся с ним по поводу ящика пива клиенту тяжелое ножевое ранение в живот. Но клиенту все же в последний момент удалось в упор застрелить управляющего. Слушать новости спорта и сводку погоды мне расхотелось.

Харви сидел в гостиной, читая журнал «Роллинг Стоунз».

— А это ты, Филип. — Харви встал с дивана. Его глаза светились. Мы пожали руки. — Хочешь? — На его раскрытой ладони лежали три белые капсулы.

— Почем?

— Бесплатно. Бери.

— Возьму парочку про запас.

— Бери все. — Он положил капсулы мне в руку.

— Спасибо, Харви. Можно позвонить?

— Давай. Я приглушу магнитофон.

Я набрал телефон Джоанны. Она подняла трубку после третьего звонка.

— Привет, — произнес я.

— А, здравствуй. Как прошел день?

— Как обычно. Кто-то перевернул все у меня в доме и украл двадцать долларов. А так ничего особенного. — Я поднял травмированную руку и пошевелил пальцами. Они все еще были прибинтованы друг к другу. — А у тебя как?

— Звонил Эммет. Он прилетает из Чикаго поздно вечером. Приедет около полуночи. Ты не хочешь заглянуть ко мне до этого?

— Я сейчас у Харви. Не стоит, пожалуй. Он может прилететь и раньше. Зачем рисковать? Завтра я позвоню тебе.

— Джоанна? — спросил Харви. Мы с Джоанной не раз проводили время в его спальне.

— Да. — Я сунул руку в карман и достал белые капсулы, обдумывая преимущества временного безумия. Приняв решение, я быстро проглотил все три и запил их водой из-под крана.

— Сейчас проверим благодать, нисходящую на нас в виде белых кристаллов в оболочке из желатина, — сказал я, вытирая рукавом губы.

Через несколько минут меня затошнило, накатила волна усталости. Захотелось лечь, и я пошел в спальню.

Лежа на диване, я продолжал бороться с приступами рвоты. Я чувствовал себя ужасно. Приступ за приступом сотрясали тело, голову разрывала боль. Когда я закрыл глаза, вспышки ярчайшего желтого света начали появляться и проскакивать одна за другой, совершенно меня ослепляя. Я вскочил, побежал к унитазу, как заправский спринтер. Ноги не слушались, и глаза я открыть не решался, на ощупь достиг цели. А минут десять спустя, когда я вышел из туалета, боль, не оставлявшая меня много дней, много лет, с тех пор, как я стал играть в футбол, исчезла. Я будто заново родился.

Я поднял руки, с интересом стал рассматривать каждый палец, складки на сгибах. От пальцев исходила энергия, они светились. Это были мои руки, часть моего существа. Раньше они казались мне чужими, подобно ногам: всего лишь инструменты, служившие моей голове. Теперь же я весь был мозгом, мыслил всем своим телом. Годы травм, переломов, вывихов и растяжений остались где-то далеко.

Я чувствовал свою мощь и начал двигаться из головы через шею, плечи и руки по направлению к своим отдаленным ногам. Я проник в туловище, бедра и наконец добрался до ступней. Уже много лет мне не приходилось бывать в ногах, и они немного болели. Чтобы легче было дышать, я снял ботинки.

Свет из коридора казался необычно ярким и резким, все вокруг было четким и прозрачным. Поток неисчерпаемой энергии проносился через меня. Я был погружен в стремительно мчащуюся реку, увлекающую меня вперед. Я чувствовал, как Земля несется через пространство — со скоростью в триста тысяч километров в секунду. Я был светом.

Звуки чьих-то шагов заставили меня очнуться. Я сел. Это был Харви.

— А, ты здесь, — заметил он, сжимая правой рукой фаянсовую кружку с кофе. — Я думал, ты ушел.

— Я уходил. Только что вернулся, — ответил я, натягивая ботинки.

В соседней комнате зазвонил телефон. Это был Максвелл.

— Фил, слушай, — быстро заговорил он. — Я задержался тут в Ассоциации молодых христиан с одним парнем. Я не смогу приехать в Рок-Сити. Извини. — В голосе Максвелла звучала напряженность.