N значит некроморфы

   Объехав здание сзади, Сибарски и Ольга подкатили к приземистому корпусу, в котором, как впоследствии оказалось, находился черный вход. Снегоход остановился у самого сугроба, и наездники с облегчением спрыгнули на землю. Ольга принялась разминать затёкшие ноги, она конкретно задубела. Сибарски свалил на себя сумку побольше, оставив журналистке другую, и с неразборчивыми шуточками направился к входному проёму. Ольга, подцепила сумку поменьше и послушно поплелась за ним. Только проделав с десяток шагов, она вдруг поняла, что глупо на кого-то таращится.

   Это были ОНИ - некроморфы: ррраз и нате вам, прошу любить и жаловать. Несколько секунд она смотрела на них, не осознавая этого; мозг отреагировал с задержкой. Теперь же всматриваясь, Ольга чувствовала, что здесь что-то не так, что-то её смущало и лишь спустя долгий миг она сообразила: они были голыми. Да, они были голыми, но, странно, почему-то таковыми не казались.

   - Что они делают? - спросила она у Сибарски

   - Как что? - удивился тот. - Убирают снег, что же ещё.

   Ольга присмотрелась под новым углом: действительно, что же ещё. И слону должно быть понятно. Три взрослых экземпляра, в чём родила их мать, орудовали снегоуборочными лопатами, но орудовали так дико и так несообразно, что назвать этот процесс уборкой снега можно было весьма условно. Они больше ковырялись в снегу, чем его убирали, но ковырялись с вполне определённой и не вызывающей никаких сомнений целью его убрать. Тенденция была очевидной, устремление - налицо, но само исполнение не лезло ни в какие ворота. Это было и жутко, и смешно одновременно. То как они брали лопаты, как ими размахивали, как погружали их в снег, всё кричало о том, что существа эти не люди. Скорее уж прототипы людей, первые, далёкие от совершенства черновики человеческого, очень грубая и топорная работа.

  "[фотография 002] Простое, чёрно-белое фото. Ощущение, что снимок был сделан во времена неолита. На нём маленький, худенький, чёрненький некроморф. Он сидит на корточках, словно справляет нужду. Сидит непринуждённо, как будто справлять нужду - единственное дело его жизни. С уверенностью можно сказать: позиция на корточках - его конёк. И всё было бы ничего, но вокруг сидящего на сколько хватает глаз во все стороны простирается снежная равнина. Впечатление, что некроморф присел посрать посреди, занесенного снегом, необитаемого материка. Его щуплое, словно обугленное тельце, хорошо прочерчено на белоснежном фоне. Если бы он присел на одном конце континента, с другого - была бы прекрасно видна его сидящая на корточках, кривая фигурка. Комментарий Ольги Азнавур: Сибарски называл таких сучатами."

  "[отрывок из статьи в "Обозревателе", автор О.Э. Азнавур] Говорят, что трудовая деятельность сотворила из обезьяны человека (хотите верьте, хотите нет), кто знает может подобный фокус удастся провернуть и с некроморфами. Уже на подступах к главному корпусу я увидела три усердно работающих существа. Конечно слово "вкалывают" здесь было бы неуместно: широкими лопатами они как могли пытались отбрасывать снег. Да, у них получалось плохо и да, они были голенькими, но они, вне всякого сомнения, старались и то, что я ступала по относительно свободной от снега тропе, говорило, что не всё так безнадёжно. Что-то похожее на тропинку действительно тянулось между солидных снежных завалов. Только не подумайте, что местная администрация злоупотребляет трудовой терапией, заставляя бедненьких некроморфов день и ночь ишачит в поте лица своего. Вот уж чего нет, того нет.

   - Вы когда-нибудь пробовали заставить работать, ну скажем, крокодила? - ответил на мои подозрения настоятель местной резервации Берт Сибарски. - Слава богу, что нет, и не рискуйте, ибо это не только бесполезно, но и небезопасно. Вернее, сначала опасно и только потом бесполезно, но последнее - наверняка. Пример с некроморфами из того же репертуара. Некроморфа нельзя ничего заставить, не испытывайте понапрасну судьбу, даже не рыпайтесь. У него отсутствует инстинкт самосохранения, зачем он мертвецу, это существо напрочь лишено страха за свою жизнь, как, впрочем, и самой жизни, и если он на что-то сподвигся, то можете не сомневаться, сделал он это исключительно по своей доброй воле, иначе и быть не может. Насилие здесь не проханжэ.

   Собственно, это становится очевидным каждому кто хоть раз видел вблизи некроморфа, особенно если дело касается взрослой особи главного типа - огромные, грубые, громоздкие твари, с такими шуточек не пошутишь и таких не постращаешь. Не знаю поддаются ли некроморфы дрессировке, но говорить с ними с позиции силы однозначно не имеет смысла. Согласна, за двадцать лет существования колонии научить их с грехом пополам, махать лопатою - невелико достижение, но ведь это только начало, первая ласточка. А что если так, тихой сапой, медленно и со страшным скрипом, мы сумеем вернуть их назад в человечество. Вы только представьте, некроморф и вдруг - человек. Опять. Ну не совсем правда человек, но всё же... А что если через десяток-другой лет они уже будут ходить по улицам наших городов, наших и их тоже, как равные среди равных, такие же как мы, но только мёртвые. Знаю, знаю, даже сюда на Криону доносятся саркастические комментарии великого множества скептиков, мол чепуха, бред сивой кобылы и всё такое прочее. Однако же если вдуматься..."

   В здании главного корпуса царило запустение, оно и понятно: некромофы не нуждаются в домашнем уюте, они, если честно, вообще ни в чём не нуждаются - счастливейшие, можно сказать, существа. В проржавевших стенах, то там, то сям брезжили световые явления прорех. В некоторые из них можно было просунуть кулак взрослого и чем-то недовольного человека. На третьем этаже комплекса, в дальнем его крыле размещалась жилая секция и все административные службы. Здесь было немногим лучше. Тяжеленная дверь закрылась, и Оля почувствовала блаженный дух тепла; оказывается это крыло отапливалось. В помещениях пахло столетней ржавчиной и нагретой масляной краской. Сибарски отвёл гостью в её комнату и, не церемонясь, свалил сумку с пожитками прямо на пол. В этой комнатушке ей придётся перекантоваться, как минимум, несколько суток, не прожить полноценно, а именно перекантоваться. Несколько суток - это много, особенно для барышни, привыкшей к безоговорочным благам цивилизации. Не умеющей себе отказывать, столичной штучке. Недаром Ольга отнекивалась от этой командировки: Тау Волантис - это же у чёрта на куличках.

  - Поедешь, развеешься, не всё же по ночным клубам шататься. - Да, мама, тебе хорошо говорить, а ведь ехать придётся мне. - Ничего ужасного, это ведь на несколько дней всего. Подумай сама: всего несколько дней, и ты снова дома. Никуда твои ночные клубы не денутся. А там новые люди, новые встречи, новые впечатления. - Какие впечатления, какие встречи, какие люди? Я еду в резервацию к некроморфам, вот уж знакомства так знакомства. - Но ведь там не только некроморфы будут. - Только, мама, только. На то она и резервация. Из живых один лишь настоятель, не то бывший юнитолог, не то ещё кто-то. - А что, некроморфы - не люди что ли? - Да ну тебя. Ты такое скажешь, мама, какие же они люди. С ними не поразговариваешь, не пофлиртуешь - трупы, одним словом. Скукотища.

   Сибарски оставил Олю переодеться, пообещав зайти через полчаса, но слово своё не сдержал и ворвался уже спустя пятнадцать минут. Причём ворвался без стука и очень некстати, чему журналистка, если честно, не удивилась, чего-то подобного она и ожидала. Оля не сомневалась, что настоятель специально подгадал время, постарался нарочно явится некстати, чтобы застать гостью в неловком положении, за переодеванием. Сам Сибарски был уже приодет в новую парадно-выходную телогрейку, лицо его лоснилось выбритой кожей, а утепленные, очевидно только что со склада, ватные штаны мощно разили нафталином. Ни дать, ни взять ухажёр во всей своей монументальной таёжной красе. Впечатление "ухажёрства" усиливалось ещё тем, что настоятель явился не сам, а с горластой бутылкой свадебного шампанского. На этой планете она, должно быть, провалялась не меньше ста лет и, наверное, давно уже отморозила себе яйца. Берт Сибарски победоносно держал её в своей руке, словно только что пойманного за уши косого.

   - Ну что - за знакомство. - безапелляционно предложил он, игнорируя неудобное положение женщины и озираясь по сторонам в поисках подходящей тары. Разумеется, захватить с собой фужеры, горе-ухажёр не догадался.

   - Выйдите вон, вы разве не видите, что я переодеваюсь - недовольно сморщив носик, приказала журналистка.

   - Ууу, вот ты ка-ка-я.

   - Да, такая вот. А вы что себе позволяете. Я вас попрошу немедленно...

   - Гы-гы, гы-гы-гы - услышала она в ответ: Сибарски отвратительно осклабился.

   Настоятель и не думал уходить. Он продолжал глупо стоять, с грандиозно поднятым шампанским, воззрившись на полуодетую женщину. Его глазки похотливо залоснились, словно пустившие жир, кусочки сала. Обернувшись за лежащим на кровати предметом туалета, Ольга сделала вид что ничего не заметила, но внутри неё всё похолодело. Она поняла что влипла - слова на Сибарски не действовали.

   - Ну что ты как неродная. - развязно настаивал он. Бутылка полусладкого игристого в его руке выглядело крайне неуместно, тем паче, что подходящей посуды вокруг так и не обнаружилось. - Выпьем, поговорим о том о сём, посюсюкаем...

   - Я на работе не пью, тем более не сюсюкая с незнакомцами. - строго отрезала Ольга - Мне ещё материал писать, а делать это под хмельком я не умею.

   Нелепость положения Сибарски крепчала с каждой секундой. Шампанское в этой ситуации представлялось апогеем идиотизма.

   - Напрасно, очень даже неплохое винцо - он так и сказал "винцо" и взял бутылку сверху за толстое гусиное горлышко. - Да что ты как целочка, в самом деле. Мы все здесь взрослые люди.

   Настоятель продолжал плавиться физиономией, пошленько растягивая губы в резиновое подобие ухмылки. Он держал шампанское, как биту, и это, вместе с идиотическим выражением его лица, очень не понравилось Ольге. Стараясь не обращать внимания на направленный в неё взор, она быстро натянула на себя первые попавшиеся под руку тёплые вещи. Оказавшись таким образом в относительной безопасности, Ольга подхватила фотографический аппарат, и голосом, не терпящим возражений, сказала:

   - Ну что, я готова, пошли - и тут же не дожидаясь ответа, ловко проскользнула к двери мимо, пускающего слюни, настоятеля. Первый раунд, кажется, остался за ней, но чувствовало сердце, что это ещё далеко не всё, что это, ох девочки, только начало.

  "[фотография 003] Три некроморфа, вид сзади. Очень мощные спины, грубые, рельефные, в характерных бороздах, словно покрытые толстой древесной корой. Пониже отчётливо выпирают небольшие чугунные ягодицы; лиц не видно, видны только бычьи затылки, похожие на оплавленные кислотой булыжники. Все трое держат в руках какие-то инструменты, по всей видимости, лопаты, но держат так странно, словно это не лопаты вовсе, а чёрт его знает что. Орудуя ими, они пытаются отбрасывать снег, но выглядит это не как снегоуборочные работы, а их примитивная имитация или карикатура. С таким же успехом снег могли бы убирать, ну скажем, дрессированные медведи или какие-то человекоподобные механизмы. Над некроморфами сквозь толстый слой облачного покрова продирается измождённый лик Тау Волантиса. Комментарий Ольги Азнавур (отсутствует)"