N значит некроморфы

   Что уже говорить о той подноготной чисто человеческой истории, которая также им известна. Ведь некроморфы - это не только некроморфы, но и люди тоже. То есть им известно всё, что известно всем поколениям мертвецов. Все умершие прочно связаны в одно, подобно горной породе и, связанные, они составляют монолит. Каждый некроморф - это все мертвецы вместе взятые, сколько их ни было в истории человечества. Это и Платон, и Аристотель, и Магомет, и Мао Цзедун. Нет мертвеца чья подноготная была бы неведома некроморфу. И сидя рядом на парковой скамеечке, он мог бы раскрыть перед нами все карты Мироздания, найди мы с ним общий язык."

   Ольга пробовала кричать; она выдавливала крик, словно зубную пасту из тюбика. Он не хотел вылазить наружу, получалось что-то слабое, глупое и неубедительное. Слишком вяло, разве так орут о помощи. "Кричи, кричи - шептал Сибарски, - так будет ещё смачнее". Настоятель с остервенением рвал на журналистке верхнюю одежду. Он как будто разрывал многослойную упаковку, чтобы дорваться до вожделенного подарочка. Лоскуты рванного тряпья подлетали к потолку и там какое-то время парили, подхваченные током воздуха, который гонял по верху архаичный кондиционер.

   Ольга лежала на полу и отчаянно боролась за себя. Её насильник оказался массивным малым, килограмм девяносто не меньше, кто бы мог подумать, такой тяжёлый клоун. Придавленная его клоунской тушей, женщина что есть силы сопротивлялась. Она изворачивалась, царапалась, билась, словно в припадке, непривлекательно дрыгала ногами. Ей казалось, что время остановилось и то что с ней сейчас происходило, будет происходить вечно. Неужели с ней ЭТО случится тоже: очередная жертва очередного насильника. И имя им, как не крути, легион - и тем и другим. Я тебя выебу, горячей вонью изо рта хрипел Сибарски. Его лицо было так близко перед ней, что уже потеряло всякие человеческие черты, ни носа, ни бровей, ни подбородка, всё смазывалось в одну бредовую кашу. Ольга задыхалась, она чувствовала как силы вероломно её оставляют, предают в самый ответственный момент.

   Женщина слабела на глазах. Рука Сибарски уже елозила у неё между ног, она растягивала женские трусики, стараясь дорваться до святая святых. "Всё равно выебу, всё равно выебу" - кто-то, зациклившись, хрипел из глубины Сибарски; кто-то жарко вонял из его пасти, какое-то неведомое гнойное существо, которое там угнездилось и смердело, ожидая своего звёздного часа.

   И вдруг Сибарски умолк ("ёк-к-к" - сказал он неуверенно) и что-то горячее и густое хлынуло сверху на журналистку. Целая волна крови низринулась на неё с высот человеческих, как будто над женщиной прорвало дамбу.

   Ольга откинула труп настоятеля, ещё ничего не понимая. Она лежала на спине, раздавленная произошедшим. В таком положении было трудно что-то сообразить, но кто-то, кого она ещё не рассмотрела, уже протянул ей уродливую руку помощи. Некрасивая корявая рука эта возникла прямо из воздуха, она грубо торчала, предлагая помощь, и женщина её приняла. Ухватившись за руку, Ольга с трудом встала на ноги. Поднявшись, она почувствовала себя постаревшей на целую геологическую эпоху. Журналистка огляделась: у её ног валялся мёртвый человек. Сибарски был мёртвым без дураков, его навылет пронзило боевой костью некроморфов, тем самым метровым экспонатом, который покоился на столике перед зловонной шкатулкой из штакетника. Из настоятеля всё ещё вытекала кровь, он всё ещё сочился. Сибарски лежал в крови, словно в луже собственной мочи, он медленно подтекал. На его лице застыла что-то смешное. Казалось он хотел выказать свою последнюю шуточку, да так и не успел, смерть застала его на горячем, в процессе юмора, так некстати: ещё немного, совсем чуть-чуть и мир бы обхохотался, надорвал свой онтологический животик. Но увы, Мироздание так и не услышало его последней хохмы, Сибарски унёс её с собой в небытие - даже клоуны умирают. Даже они.

   В кабинете, кроме Ольги и мертвого настоятеля, ещё находилось четыре некроморфа. Они нескладно громоздились посреди помещения, неуверенно поглядывая по сторонам, как будто задаваясь вопросом, какого хрена мы здесь делаем. Очевидно они появились на шум борьбы; музыкальный слух - их главный конёк. Один из вошедших, тот что протянул Ольге руку помощи, очень сложно присел на корточки, прислушиваясь к трупу Сибарски. Ни единого звука, даже кровь перестала прядать. Что можно было ожидать от этих существ, снова учуявших аромат крови? Ольга задрожала, её догнал психологический озноб. В порванной одежде и залитая чужой кровью, она являла собой идеальный образчик добычи. Тогда, склонившийся над Сибарски, некроморф поднялся, и все вчетвером, не сговариваясь, они угрюмо посмотрели на журналистку. Но Ольга уже расслабилась, какая-то абсурдная уверенность овладела её сознанием. Она вдруг почувствовала, что боятся нечего, что не некроморфов ей нужно было боятся, нет, не некроморфов.

  "[фотография 006] Снежное поле без конца и края - чистое, голубоватое - на его фоне чёрно-коричневое сборище некроморфов. Нечто вроде группового снимка. Не менее двадцати существ собрались в одном месте, словно на выставку. Много вскинутых кверху передних конечностей, согбенные кривоватые фигуры; все смотрят в разные стороны, но такое впечатление, что позируют. Фотография получилась слегка размытой, по всей видимости, у снимавшего дрогнула рука. Вся эта ни фига нефотогеничная компания находилась в движении, непрерывно шевелилась, скрежетала, соприкасалась чёрствыми краями, издавала характерные звуки, то и дело расползаясь за рамки кадра. Но если внимательно присмотреться, то среди букета скрипящих, негабаритных тел можно было различить маленькую фигурку человека, по всей видимости женщины, которую некроморфы чудом не перетёрли на своих жерновах. Затесавшийся среди этих исполинов, человек выглядел нелепо. Крошечный и хрупкий, он явно находился не в своей тарелке. Правда чудовища относились к нему почтительно и даже с какой-то нежностью, трогательно стараясь не раздавить и не причинить фигурке шального вреда. Комментарий Ольги Азнавур: того что третий с левого края Сибарски почему-то называл Буцефалом."