N значит некроморфы

   Действительно, как следует присмотревшись, я заметила, что некоторые из существ всё же имеют выпирающие наружу образования, но размером они не больше лезвия перочинного ножа, и это в лучшем случае, большинство же "вооружено" едва заметными, словно отполированными, пятачками у основания своих ладоней - местами костного спила. Те метровые пики, которыми пронзались туловища живых людей, остались в прошлом.

   - Кстати - опять заговорил Берт, - боевая кость некроморфов оказалась очень ценным художественным материалом. Из неё делают прекрасные гребни, не хуже черепаховых, шкатулки, различные статуэтки, даже пуговицы - всё это, как вы понимаете, предметы роскоши, которые рядовой землянин, увы, не может себе позволить. Разумеется, и стоит она соответственно, по карману только богатым модельным домам. Ценность такой кости воистину сказочная. Материал этот имеет гламурный розоватый оттенок, он невероятно тяжёлый и обладает прочностью горного минерала. Его даже используют в ювелирном деле. Продажа его и составляет основную статью доходов нашей резервации. Вы не поверите, но некроморфы даже научились собственноручно выпиливать из кости простенькие безделушки для туристов. Да, да вы не ослышались, подобное производство - наша гордость, ведь всё что делают некроморфы, даётся им в тысячу раз труднее чем обычному человеку, не забывайте этого. Если хотите, я проведу вас в мастерскую и покажу наши "производственные мощности..."

  "[фотография 004] Дебелый некроморф тёмно-коричневого цвета - хороша развитая, взрослая особь. Нижняя треть его тела не видна, левая рука опущена, правая - на полдороге к фотографу. Сверху на плечи существа наброшено что-то типа пончо или простого отреза грязноватой ткани, на котором, однако, просматривается нечто вроде примитивного, геометрического узора: какие-то корявые зигзаги, незаконченные фигуры, может даже каракули неизвестного письма. Выражение лица некроморфа можно определить как довольное. С натяжкой, конечно. Оно по-прежнему мрачное и зловещее, но как будто дрогнувшее изнутри, немного поддавшееся, совсем чуть-чуть. Суровая изнанка этого выражения смягчилась, словно под действием очень высокой температуры. Ещё: на торсе некроморфа виден безобразный нарост, так бывает, когда на стволе дерева зарастает глубокая, похожая на рытвину, рана. Комментарий Ольги Азнавур (отсутствует)"

  "[газетная вырезка статьи о резервациях] После событий, имевших место в 2314 году, планета Криона представляла собой некий аналог христианского ада, с той, однако, разницей, что грешников здесь не варили в смоле, а оставляли на растерзание обезумевшим мертвецам. Это небесное тело в полной мере принадлежало некроморфам, на нём они были господствующим и по сути единственным видом. Причём волею случая система Тау Волантис оказалась ареалом обитания некроморфов сразу двух видов: местного и пришлого, земного. Два эти вида, внешне очень различные, вполне мирно сосуществовали друг с другом, что лишний раз доказывает: мертвецы всегда только мертвецы, что в Африке, что на Тау Волантис. Ситуация изменилась лишь после крушения апокалипсических планов по Схождению. Когда Кровавая Луна рухнула замертво, планета оказалась в зоне относительного спокойствия. Относительного, потому что немногие из уцелевших некроморфов продолжали себя вести самым кровожадным образом. Завершающая точка в этой истории была поставлена лишь спустя девять лет, когда с Крионы был "эвакуирован" последний красный обелиск. Именно тогда характер поведения некроморфов кардинально изменился и перед людьми предстали совершенно иные существа: спокойные, даже апатичные, избегающие конфликтов и не лишённые простейших коммуникационных навыков.

   Некроморфы преобразились, словно по щелчку невидимого тумблера. Лишённые подпитки от маркеров, они предстали существами вполне нейтральными. Вне всяких сомнений, именно обелиски нагнетали их отрицательным потенциалом. Вдруг обнаружилось, что сами по себе мертвецы - безобидные малые. Они практически не проявляли агрессивности, только в исключительных случаях, и вели себя, в общем и целом, совсем как малые дети. Именно тогда, падкую к подобным разоблачениям, мировую общественность охватила эпидемия жалости к этим, оставшимся не у дел, бестолковым тварям и как-то сама собой возникла мысль: а не создать ли нам на базе промёрзшей до костей планеты что-то вроде заповедника для некроморфов или, вернее сказать, что-то вроде индейских резерваций, но не для индейцев, разумеется, а для существ совсем иного порядка, где немногие, пережившие катастрофу Схождения, некроморфы остались бы куковать в естественных для себя условиях. Криона подходила для этой цели как нельзя лучше..."

   Ольга, сопровождаемая настоятелем, вошла в помещение, которое, при желании, можно было бы назвать кают-компанией. Здесь было относительно уютно: в два ряда стояли стародавние железные столы, стены с облупившейся от хода истории краской, в замызганные вечностью окна протискивался ослабленный дневной свет. В помещении находилось восемь некроморфов, один из которых был безобразно раздувшимся толстяком гротескных пропорций. Но удивительным было другое, а именно то, что они сидели на стульях, даже неимоверный толстяк. Сидели и что-то делали, чем-то своим невнятным занимались. Раньше Ольга никогда не видела сидящих некроморфов, она о них даже не слышала: некроморфы и вдруг сидят. Странно. "Как же мало мы о них знаем" - подумало она. Но сидячее положение сразу придало им другой вид, некроморфы как бы очеловечились, и если бы их, потехи ради, приодеть в строгие деловые костюмы, то данное помещение с его обитателями можно было бы легко спутать с обыкновенным земным офисом.

   Сидячие некроморфы над чем-то усердно шуршали. В комнате стояло лёгкое скрежетание, похожее на то, которое издают запечатанные в спичечный коробок твердотелые насекомые. Журналистка увидела: некоторые из сидячих действительно, работая металлическими резцами разной ширины, соскабливали с тонких пластинок розоватую костную стружку. Но таких было немного, большинство же сидело за грязными лоскутами ткани и что-то пыталось вышивать - да-да, вышивать. Их руки-крюки старательно дёргали иголкой, просовывая туда-сюда разноцветные нити, в основном двух цветов: чёрные и коричневые. Было заметно, что такая деликатная работа давалась им с трудом, но они настойчиво корпели над своим примитивным рукоделием. Подойдя ближе, Ольга постаралась как следует рассмотреть, то что у них получалось. Херня конечно у них получалась, но всё же это было что-то: какие-то корявые геометрические узоры, повторяющиеся абстрактные фигуры, дикие коричневые многоугольники, кривоватые чёрные или синие линии. Во всём этом можно было запросто сломать ногу, но какая-то закономерность, грубая и наивная, в этом всё-таки угадывалась, даже не угадывалась, а скорее предчувствовалась. Сие кривое, неуклюжее, детское балансировало где-то между навязчивым бредом и декоративным орнаментом пещерного человека, иногда впадая то в одну, то в другую крайности.

   Двигаясь между столами, за которыми корпели некроморфы, Ольга краем глаза начала замечать позади себя какое-то неуместное мельтешение. Трудно было сказать, что конкретно там происходило, но немного отставший Сибарски производил за спиной журналистки совершенно дикие манипуляции. Женщина не рисковала резко обернуться, чтобы застать нахала врасплох - кто знает, что ей предстояло увидеть. Пока она вообще старалась не делать резких движений, во избежание преждевременных осложнений. Было понятно только одно: находясь в нескольких шагах позади журналистки Сибарски вёл себя неадекватно, и Ольга чувствовала это всей своей безошибочной женской спиной.

   Пока она фотографировала, настоятель, как тень, ходил позади неё и проявлял какую-то невразумительную активность. Невразумительную до тех пор, пока Ольга случайно не увидела отражение настоятеля в уцелевшем стеклопакете дверного проёма. И то что она увидела, повергло её в ужас. Оказывается, всё это время Сибарски ходил у неё за спиной, расстегнув ширинку, и прикола ради, помахивал своим незначительным половым органом. Он делал это с глупой мальчишеской наглостью, совсем как школьник, который, в доказательство своей скороспелой крутизны, издевательским образом самоутверждался за счёт преподавателя на глазах всего класса. Роль класса, само собой, отводилась небольшой кучке корпящих над рукоделием существ. Сибарски словно брал их в свидетели. Разумеется, некроморфы не обращали на него никакого внимания, они в принципе не смогли бы оценить красоту его игры, но Сибарски это было не важно, он просто ломал комедию, валял подросткового дурачка и для этого ему не нужны были даже вменяемые, понимающие суть дела, зрители, хватало одной только их видимости. Занятые своим и ко всему безучастные, некроморфы служили неплохим антуражем для его половых инсинуаций.

   Увидев, как Сибарски, с развёрнутой мотнёй, двигаясь за нею вслед-вслед, поигрывает своим непримечательным пенисом, Ольга обомлела. Она ожидала чего угодно, но только не этого. Подобного рода половое ребячество никак не вязалось с мрачно-готической обстановкой резервации. И человек, который его демонстрировал казался не совсем от мира сего, каким-то поехавшим идиотом, слетевшим с катушек центральной нервной системы. Здесь чувствовалось явное несоответствие, какая-то эстетическая и психологическая несостыковка, скромненько расцветшая патология. Если человек может позволить себе такое, то он может себе позволить всё абсолютно. Внутри него все нравственные переборки сметены начисто.

   Мысль Ольги работала лихорадочно, она рассуждала как никогда холодно: что ей следует предпринять в таком случае, как себя обезопасить, выйти сухой из воды, за какую соломинку хвататься? Чёрт подери, это переходит всякие границы и у кого теперь, прикажите, искать защиты? Не у этих же, сидящих за рукоделием, безропотных существ, похожих сейчас на хрестоматийных домохозяек, типичных синих чулков. Разве могла она подумать, соглашаясь в командировку, что боятся придётся не этих жутковатого вида тварей, а самого простого и живого человека - хомосапиенса. А то что она боялась Сибарски больше не вызывало никаких сомнений. В этом человеке сквозило что-то безумное, что-то что до чёртиков её пугало, заставляло холодеть спинномозговую жидкость. После того что она увидела, Ольга боялась его до всирачки. Кто мог предположить, что на этой планете исчадием ада окажется не некроморф, а обыкновенный хомо - человек вроде как разумный, но не совсем в своём уме. Маньячелло. Возможно действительно самым кошмарным существом во Вселенной является существо, не лишённое разума. Во всяком случае на Крионе, она столкнулась именно с такой ситуацией.

  "[отрывок из статьи в "Обозревателе", автор О.Э.Азнавур] С наступлением сумерек начальник резервации собирает всех своих подопечных на вечернюю молитву. Только теперь я поняла, почему его называют настоятелем. Оказывается, Берт Сибарски принадлежал к непопулярному ныне религиозному течению юнитологов. А на вид и не скажешь - неунывающий такой, хлебнувший всякого-разного, сибирский мужичок. Иногда я замечала на его лице совершенно юношескую улыбку. Порой он мог колко пошутить, выкинуть коленце или выказать дельное замечание, и всё это с одинаковой лёгкостью и простотой. В его повадках сквозил какой-то студенческий задор, не совместимый с принадлежностью этого человека к одной из самых мрачных религий.