N значит некроморфы

   - Всё это мифы и навязанные стереотипы. - поясняет Сибарски, одарив меня своей фирменной молодёжной улыбкой. - Юнитология не имеет ничего общего с ксенофобией. Те, кто обвиняют её в подобном, как правило, имеют о юнитологии весьма смутное представление, на уровне бульварной прессы. Соглашусь с тем, что наше учение не для всех, что в нём много непонятного и даже неприемлемого для обывательского сознания. Но ведь такое положение дел не в новинку. Непонимание большинством характерно по отношению к любой новой религии и юнитология в этом ряду не является исключением. Всему новому всегда сопротивляются, поначалу оно устрашает и его не приемлют. Но не будем спешить с выводами, уверен, что со временем юнитология докажет и свою жизнеспособность, и своё недюжинное человеколюбие, дайте только срок.

   Я не стала спорить, не в моих правилах наставлять кого-то на путь истинный, меня интересовало другое: зачем? Зачем человек, которого нельзя назвать религиозным фанатиком, порвал связь с внешним миром и перебрался на эту богом забытую планету? Что его сподвигло? Сибарски снова одарил меня своей вечно-зелёной улыбкой. Вместо ответа он провёл меня в большой конференц-зал комплекса, который на скорую руку преобразили в скромненький храм юнитологии, бесхитростный и по-мужски скупой. Надо признаться, сумерки здесь царили воистину мистические и спартанский интерьер нисколько их не умалял. Трепетали пламена сотен свечей и в этом религиозно полумраке негде было упасть яблоку от множества собравшихся в одном месте некроморфов. Наверное, сюда сошёлся весь наличный контингент резервации - все семьдесят девять существ. Они копошились и скрежетали, словно полное ведро речных раков.

   Войдя вместе со мной, Сибарски поднял руку и всё пространство импровизированного храма залила, вдруг отвердевшая, субстанция гробовой тишины. Тишина поразила нас, словно гром среди ясного неба. Я даже не подозревала, что некоморфы могут быть такими беззвучными, они буквально окаменели. Мне это чем-то напомнило игру в "море волнуется раз". Все фигуры некроморфов действительно застыли и застыли именно в тех, порой совершенно нелепых, позах, в которых их застало слово настоятеля. Не знаю какими ухищрениями Сибарски удалось добиться от своей паствы такого безоговорочно подчинения, но выглядело это без сомнения жутковато и в тоже время одухотворённо. Была ли то своего рода молитва некроморфов или только её имитация, я с уверенностью сказать не могу, знаю лишь, что впечатление она производила неизгладимое. Семьдесят девять некроморфов затвердевших в общем для всех молитвенном порыве, такие отвратительные и такие в чём-то человечные, одновременно похожие и непохожие на нас. Так кто же они? Сможем ли мы когда-то им доверять и общаться с ними как с равными? Или бетонные блоки непонимания между нами никогда не падут? И я подловила себя на том, что, глядя в эти инфернальные физиономии, страстно пытаюсь различить в них проблески разума..."

  "[фотография 005] Закат Тау Волантиса. На фоне кровавого месива чёрная цепочка бредущих в снегах некроморфов. Четыре существа друг за другом, гуськом движутся куда-то в сторону от снимающего. Очень контрастно выделяются их фигуры, чёткие, словно вырезанные из порфира. Сразу понятно: бредущие - не люди. Каждая фигура на снимке застыла в своей характерной позе, никакая из четырёх не повторяется, все до единого аутентичны, но при этом странным образом все они одинаково громоздки и противоестественны. Впечатление такое, что движутся неживые автоматы - ковыляющая вдаль инопланетная техника. Если бы взрослому человеку стереть память и бросить его одного учится ходить заново, то он, наверное, двигался бы именно так, как что-то искусственно созданное и внеземное. Комментарий Ольги Азнавур: удачная фотка, красотень."

   Ольга и Сибарски вышли на довольно широкую площадку перед главным зданием комплекса. На площадке, словно на кокой-то пьяцце, уже собралось всё население резервации, все семьдесят девять потерянных душ, если конечно не считать душу Сибарски - восьмидесятую. Здесь толпились и топтались некроморфы самых разных размеров и форм. Толпа существ угрожающе шевелила своими конечностями, словно выползшее на мороз сборище средневековыми крабов. Снег уже перестал валить и местное солнце, уходя на местный Запад, заливало снежные просторы потоками студенистого огня, похожими на желе насыщенного морковного цвета. Эти потоки можно было нарезать, словно холодец, и класть дрожащими, геометрическими кусками себе в рот.

   Всё видимое сейчас напоминало Ольге вечернюю поверку на плацу. Сибарски вёл себя, как миром помазанный ефрейтор, функционер от Бога. Он подходил к некоторым из некроморфов, к тем, которых, по всей видимости, считал особенно страшными, и снисходительно похлопывал их ладошкой по жуткому выражению лица. Иногда он просто лапал их морды, как будто те были сделаны из пластилина. Некроморфы стояли, насколько для них это было возможно, по стойке смирно, услужливо подставляя под манипуляции свои очерствевшие рожи. У некоторых глаза блестели красным, отражая свет заходящего солнца. Плеская их по мордам, Сибарски похихикивал мерзким голоском; иной раз он по-идиотски подпрыгивал, чтобы заглянуть особенно крупному экземпляру в закатные очи. Некоторые из этих существ, должно быть, видели ещё Айзека Кларка, высоченные и негабаритные, они криво громоздились над своим настоятелем, скакавшим перед ними мыршавым шикльгрубером.

   Было заметно, что Сибарски упивался своим привилегированным положением, он как бы игрался в маленького фюрера, иногда позволяя себе по приколу пнуть какого-то некроморфа ногой, лягнуть его что есть мочи, или харкнуть тому в глаза. Порой он игриво ударял некроморфов ладонью туда, где у них должны были быть половые органы. Должны были, но, как правило, их там не было. Пах большинства некроморфов неожиданно оказался пуст. Оно было бы понятно, если бы все они сплошь являлись женскими особями, но среди некроморфов самки были в меньшинстве, явно превалировали представители мужского рода. Члены таких экземпляров были как бы аккуратно, под самый корень, срезаны вместе с мошонкой. Хотя, конечно, специально кастрировать мертвецов, удалять им дохлое мужское достоинство - кому это надо, такое могло прийти в голову разве что ненормальному. По всей видимости, свои половые признаки они потеряли в пылу сражений бурного боевого прошлого.

   Перед тем как уйти к себе в каюту, Ольга ещё раз взглянула на производимое местным светилом кровопролитие. Зрелище было не для слабонервных. На небе бушевала настоящая античная трагедия. Ольга не была суеверной, но в данный момент "плохой знак" подумала она невольно. Впереди предстояла нелёгкая работёнка - пережить эту ночь. Вне всякого сомнения, со стороны Сибарски следовало ожиданий обязательных поползновений на её далеко не только журналистскую честь. Если бы Владислав только знал в какую паршивую историю она вляпалась, он бы из этого Сибарски котлету сотворил. А ведь он её просил, предупреждал.

  - Опять? - Надо, опять. А что поделаешь? - Я уже тебе говорил: бросай эту работу к чёртовой матери. Говорил? - Ну говорил. - И что? - И ничего. - Вот именно. Каждый раз одно и тоже, только у нас наклёвывается возможность побыть вместе, как тебе нужно срочно на другой конец галактики. То на Сириус, то на Альфу Центавра, теперь вот на Тау Волантис. - Не преувеличивай, пожалуйста, и не драматизируй. Начнём с того, что командировки случаются нечасто, а во-вторых... - Что во-вторых? - А во-вторых, это всего лишь на пару дней, максимум - неделька - Хорошенькое дело, аж целая неделя. - Я сказала "максимум". - Ааа, ну конечно, это же в корне всё меняет. - Порой мужчины бывают такими капризными. - А женщины? - Любой капризный мужчина хуже любой капризной женщины, разве непонятно? - Теперь понятно. Я постараюсь запомнить. - Да уж, пожалуйста, хорошенько намотай себе это на ус.

  "[отрывок из статьи в "Обозревателе", автор О.Э.Азнавур] После "молитвы" некроморфы подходили по одному к Сибарски и получали с его рук розоватый шматочек мясца - юнитологический эквивалент христианской просфоры. Всё снова ожило, заскрипело, заскрежетало, аккуратненько заходило ходуном. Ракообразные членистоногие пришли в движение, заработали челюстями, вожделенно заплямкали причастием. Я неосторожно поинтересовалась у настоятеля, не человечиной ли он их балует? Сибарски посмотрел на меня с осуждением, с выражение даже какой-то досады, как на попавшую впросак, любимую ученицу. От его хвалёной улыбки не осталось и следа:

   - Вот вы всё шутите, а ведь многие жители Земли до сих пор считают, что некроморфы питаются исключительно человеческой плотью. Миф, который прочно укоренился в сознании большинства, попробуйте его оттуда выкурить. Последний известный случай людоедства среди некроморфов был зафиксирован девятнадцать лет назад, тогда пострадал один из штатных сотрудников транспортной компании, занимавшейся отправкой артефактов на кладбище Таурента. Пострадал, надо сказать, по своей вине, из-за халатного отношения к вопросам техники безопасности. Такими вещами шутить нельзя, бережёного, как говорится, бог бережёт. Но данный случай я склонен считать скорее исключением из общего правила, неудачным стечением обстоятельств, не более того. С момента же, когда Криону покинул последний Обелиск, подобные происшествия можно заранее исключить со стопроцентной уверенностью. Да вы и сами всё можете видеть, своими собственными глазами.

   Да, я могла и поэтому сполна воспользовалась этой возможностью. И что же я увидела своими собственными глазами, которым пока что доверяю. А увидела я вполне миролюбивых существ, хоть и страшненьких на вид, но абсолютно безобидных. Иной раз я находилась на расстоянии полуметра от них и что же вы думаете - ноль внимания. То есть, они меня конечно видели и реагировали соответственно, вполне по-человечески, могли, например, уступить мне дорогу, чтобы избежать столкновения, но, чтобы выказать при этом какую-то толику недовольства или раздражительности - этого ни-ни. Те некроморфы, которых я видела скорее напоминали юродивых. Даже самые грозные и громоздкие из них не способны обидеть мухи. Зато некроморфов обидеть очень легко, раз плюнуть. Уверенна, залепи вы кому-то из них пощёчину, он даже не сумеет за себя постоять. Боюсь, ему это даже в голову не придёт; он просто опешит и послушно, как по команде, подставит вторую, неиспользованную щеку.

   Теперешние некроморфы ни чета тем что были. По сути, теперь они не от мира сего, как бы выпавшие из естественных условий эволюции и каждый желающий волен безнаказанно их оскорбить. Эти "исчадия ада" напрочь лишены злости, их точно обесточили, раз и навсегда вырубили из сети, лишили агрессивной силы тока. Неумёх и неженок, их в пору заносить в Красную книгу, как редкий вымирающий вид. Собственно, таковыми они и есть. Криона, пожалуй, единственное небесное тело, где эти твари ещё могут существовать. Эта вымороженная на корню планета стала их последним прибежищем, им больше некуда податься, весь остальной Универсум для них под запретом. Любая другая планета, с любой другой средой обитания непременно окажется для них летальной. Некроморфы более не способны противостоять живой материи, никаким её формам. Любые кролики могут забить их до смерти, стереть с лица Мироздания. Они стали уникальной фазой бытия, настолько хрупкой, почти астральной, что малейшее дуновение реальности может навеки их истребить. Хотим того или нет, но мы за них в ответе, и лишь от нас зависит, будут некроморфы существовать дальше или навсегда сгинут, подобно какой-то ошибке природы."