Чурики сгорели

ПРОГУЛКА В МИНУВШЕЕ

У Вовки болит ухо, а у меня не ладится работа.

Вообще-то ухо у Вовки уже не болит. Но врач сказал, что в школу он пойдет в понедельник, хотя сегодня всего лишь пятница. Вовка откровенно рад этому.

А мне радоваться нечему. У меня не ладится работа. То, о чем я хочу рассказать в этой последней главе, о мальчишках двадцатых годов, о первых пионерах, мне никак не удается соотнести с Вовкой. А зачем, собственно говоря, связывать с ним? Попробуй-ка втиснуть нынешнего парня во времена, которые давным-давно стали историей! Втиснуть трудно, но без Вовки, без его отношения минувшее останется минувшим, оно никак не оживет. И карточки, которые пылятся у меня в столе, — я выписал на них когда-то все, что удалось узнать о первых пионерах — остаются просто листками бумаги. Я перемешиваю и тасую их, раскладываю то сяк, то эдак, а они все равно не соединяются: как были, так и есть — разрозненные эпизоды. И не находится слов, и нет мыслей, чтобы связать все это в узел тугой и современный. Непременно современный. Потому что, хотите вы того или нет, былое оживает лишь тогда, когда оно спроектировано в сегодня.

Работа не ладится, и я говорю сыну:

— Слушай, Вовка, хватит тебе играть в Зайца и Бобра, давай поиграем во что-нибудь другое.

— А во что?

— Давай начнем играть в первых пионеров.

— Согласен.