Архив Долки

— Отец Гравей, наш хозяин, господин Де Селби, довел до совершенства некоторый химический организм — я не до конца понимаю, что это, — который, считает он, принесет невыразимую пользу сообществам людей по всему свету. Если я верно постигаю положение, неувязка у него в том, как распространить вещество повсеместно и единовременно, поскольку атмосферные изменения в одном месте могут стать причиной хаоса в другом, если сопоставимые изменения не будут привнесены в этом другом месте…

— Ох ты, — пробормотал отец Гравей.

— Прошу вас, продолжайте, — проговорил Де Селби благодушно. — Всегда ценно послушать, как другой человек определяет то, что имеет удовольствие именовать чьими-то неувязками.

Мик слегка вспыхнул, однако в намерении своем был неколебим: вынудить Де Селби проговориться перед отцом Гравеем о ДСП.

— Так вот, продолжал он, — мысль моя, возможно, фантастична, однако я подумал, что тут можно провести параллель между распространением веры и всемирным внедрением этого вещества.

— Небеси милосердные, — сказал отец Гравей, со всей очевидностью взбодренный, и поставил стакан. — Это несомненно интересный вопрос, фантастичный либо нет. Это, скорее, подобно тому, как крупному производителю табака вложить в каждую пачку бумажку с обращением к курильщику, какие спички лучше всего применять.

Де Селби прикурил сигарету, не предложив священнику: похоже, таков был его личный пунктик.

— Неувязки на самом деле никакой, отче, — сказал он.

— Однако ж это интересно. В текущем положении в мире миссионерская работа обрела совершенно иной характер. Эта наша с вами планета ужалась до смешного. Современные достижения радио и телевидения, аудиозаписи и прочих чар кинематографа настолько революционно улучшили коммуникацию — коммуникацию, повторюсь, — что старомодный проповедник в глуши ныне совершенно забыт. На кафедре теперь можно разместить микрофон. Я к тому, господин Де Селби, что эти органы коммуникации в равной мере доступны и вам.

Вовсе не так Мик хотел бы обсуждать сей предмет.

— Господа, — встрял он, — я уже сказал, что мое предположение было фантастичным. Вряд ли тут есть какая-то параллель, поскольку, тогда как Церковь распространяет мысль, веру, задача господина Де Селби — распространить вещь, материю. Это большая разница. Мысль может быть заразительна, может направо и налево захватывать человеческое общество целиком. Но не материя.

— А что это за вещество или материя? — спросил отец Гравей растерянно.

— Насколько я понимаю, оно меняет воздух, — отозвался Мик.

— Скажем так: оно освежает воздух, — сказал Де Селби, — вероятно, несколько похоже по воздействию на прибор, какой имеется в больших кинотеатрах, чтобы проветривать всего за пару минут.

— Пригодно ли такое устройство для больших соборов?

— Я об этом не думал.

Интерес отца Гравея был явно непразден. Возможно, он получил физическое образование и привык к рассуждениям о чисто механистической судьбе человека на Земле. Он сказал, что при несомненном подтверждении добротности и истинной пользы этого изобретения для рода человеческого Церковь точно не станет ему противостоять. Однако можно ли привлечь великие церковные организации к поддержке внедрения и применения этого устройства — это другой вопрос. Церковь всегда была осмотрительна, когда сугубо мирские дела пытаются втолкнуть в ее священную епархию. Он припомнил, что при первом предложении применять бетон в строительстве церквей, произошла подковерная кутерьма, и вопрос направили в Рим. Миссионеры несли непросвещенным народам не только веру, но и множество благ современной гигиены — чистую питьевую воду, ванны, туалеты, инсектициды и всевозможные медикаменты, — дабы бороться с нашествиями мышей, обезьян, крыс, жуков и тараканов. Mens mana in corpore sano[30] — несомненно, многомудрое изречение. Воздух во многих местах языческого мира — особенно в Африке — далеко не удовлетворителен и не здоров. Климат — корень беды. В некоторых частях Африки воздух гнилостен и исполнен омерзительной вони. Не считает ли господин Де Селби, что его приспособление облегчит положение дел?

Де Селби ответил, что так широко он не замахивается. В действительности его скромные атмосферные заботы все еще находятся в стадии эксперимента. Главный его интерес к воздуху, которым мы дышим, в его газовом составе. Безупречно ли в нем содержание азота, к примеру?

Мику было очевидно, что коварный старый отшельник врет — если, конечно, допустить, что в его речах вообще имелся действительный смысл. Выкладывать правду о ДСП он не собирался.

Отец Гравей сказал, что было бы крайне целесообразно претворить столь важное и полезное вмешательство в физический мир в жизнь как можно скорее: человек, одаренный большими замыслами такого рода, обязан пред лицем Господа их осуществить.

Де Селби сказал, что имеются некоторые трудности. Этот вопрос ни одна большая фармацевтическая компания не решит. Он требует исследований, с его точки зрения, а некоторые стороны этой новой науки все еще в зачатке и невнятны. Вероятно, в его занятиях ни одному физику не хватит знаний, чтобы творить с ним вместе. Это не означает, что ему просто не хватает рук. Вовсе нет. Его эксперименты почти завершены. Он уже на стадии проверки и подтверждения различных заключений, которые произросли из его работы за многие годы. Предприятие было трудным, но конечный продукт, так сказать, уже в поле зрения.

После чего он вновь любезно распределил напиток.

Его собственное Общество, заявил отец Гравей, среди миссионерских орденов недооценено. Задача Общества — упорядочивать регламент Церкви в отношении интеллектуального долга. Тяжкое это бремя, однако иезуиты, разумеется, готовы его нести, и он, отец Гравей, может с гордостью заявлять, что они успешно справляются! Ему в голову пришло два соображения. В мире имеется несколько знаменитых иезуитских университетов, и совершенно возможно, что факультет физики в одном из них мог бы предоставить господину Де Селби ценную помощь. Некоторые почтеннейшие люди в этой сфере — члены Общества. Вторая мысль касается его собственного брата. Брат получил крепкое научное образование и всегда наделен был ценнейшим побужденьем — любознательностью. Следует признать, что ныне он возглавляет небольшую гуталиновую фабрику в Лидзе, однако не стоит забывать, что у него бакалаврская степень Университета Глазго. Отец Гравей счел, что этот ученый с радостью явился бы потолковать с господином Де Селби.

Тот поблагодарил за предложение, однако, по чести сказать, такой визит был бы этому почтенному человеку докукой. Исследование, как уместно было бы его именовать, уже подошло к концу. Осталось лишь подчистить недоработки.

Мик в последней попытке нападения указал Де Селби, что вопрос, который он изначально поставил, состоял не в сущностном достоинстве продукта или его влиянии на человечество, а в одновременном распространении его по всему свету.

Де Селби рассмеялся.

— Сдается мне, вы одержимы трудностями, даже когда их нет. Что вам не нравится в Почте?

— В Почте?

— Ну разумеется. Пожелай я разослать письма так, чтобы они одновременно прибыли в Лондон и Нью-Йорк, ничего, сверх беглого взгляда на график почтовой доставки, не требуется. Будь у меня тысячи бандеролей к такой доставке по всему свету, дабы прибыли они все одновременно во все точки планеты, думаю, хороший почтальон в свое свободное время за несколько гиней мог бы составить расписание и вычислить стоимости отправлений.

Так вот каков план! Почему это не пришло в голову ни Мику, ни Хэкетту, ни кому бы то ни было еще? Отчего они так тупы?

Спрашивать, кому будут адресованы бандероли, — пустая трата времени. Не имеет значения: они все равно будут открыты — если отправятся адресатам.

Любопытство отца Гравея, судя по всему, несколько увяло, а вот настроение под жизнерадостный дистиллят Де Селби сделалось благостнее.

— Почта, — сказал он, — едва ли не столь же повсеместна, как Церковь. Я частенько об этом думаю. Идешь вдоль нищей, безлюдной улочки. Ба — видишь маленький ящик для писем, почтовый ящик, встроенный в стену. Место это, может, в 10 000 миль от Гонконга, но протолкни в него письмо с гонконгским адресом — и оно чудесным образом уйдет.

— Согласен, отче, — сказал Мик. — Восхитительно.

Де Селби удалился, а затем вернулся с корзиной разнообразных печений и вновь решительно схватился за графин. Так прошел весь вечер. Вскоре после десяти дробный припадок стука в дверь возвестил о прибытии Тейга Макгеттигэна, а отец Гравей и Мик до того опьянели и устали, что были за эту малую милость признательны. Они покинули Де Селби дружелюбно, однако без сожалений.

Каково было Мику возвращаться домой в компании с его преподобием? Ни удрученно, ни одураченно: сам он определил это словом «невредимо». Он кое-что узнал, однако план его кампании не изменился. Отец Гравей оказался пустышкой. Вечер сложился достаточно приятно, но одному человеку, как ни печально, никакого должного воздать не придется: бедняжке Мэри.