Мир с членистоногими

Наташа под ударами

Наташе не везет с некоторыми мужчинами, она не в меру доверчива. Не со всеми, конечно, но другие не обращают на нее внимания.

В прошлом месяце Наташу приметил Артузик, вполне обаятельный поклонник, только немного тощий, видимо, не доедал. Он шутил и заразительно смеялся, а Наташа решила в другой раз не надевать высоких каблуков, так они с ним будут лучше смотреться. Понравились они друг другу, как говорится, с первого взгляда. Во всяком случае, Наташа в жизни не слышала о себе столько приятного.

Артузик был не местный, только что с поезда, ни знакомых, ни друзей, даже негде приткнуться с дороги. А ему нужно было перекантоваться до утреннего поезда, и он волновался, как переживет без Наташи целую неделю, пока вернется из командировки. Поэтому Наташа позвала его к себе, накормила, постелила постель и ушла ночевать к соседке, Марине. Она, конечно, и не думала оставаться с малознакомым кавалером, но он, по счастью, даже и не предложил, а то она могла бы оказаться в неловком положении.

Марина охотно приютила Наташу, только никак не могла понять, зачем этот таинственный Артузик вышел из поезда и решил остановиться здесь на ночь, ехал бы спокойно дальше по командировочным делам, но Наташа объяснила, что это, видимо, судьба.

— Завтра посмотрим, — прекратила рассуждать Марина. — Не пойму, ты умная, вроде, баба, на работе верховодишь, в компании за словом в карман не лезешь, а с посторонними мужиками простовата, как из кухни. Небось, обворует, как тот, прошлой весной.

— Ой, не смеши меня, — улыбнулась Наташа. — Да что у меня взять после того случая?

Всё прояснилось наутро. Встав пораньше, задолго до работы, Наташа тихонечко, чтобы не потревожить сон Артузика, проникла к себе, приготовить завтрак посытнее. Когда ещё тому удастся поесть в следующий раз? Любопытная Марина, конечно, за ней увязалась.

Никаких следов кражи или, тем более, разрухи видно не было. Марина даже удивилась. Наташа начала возиться на кухне, а Марина прислушалась и вдруг уловила из спальни смех и голоса. Их перебил голос Наташи:

— Артузик, — позвала она громко, — просыпайся, опоздаешь на поезд. Я у плиты, сейчас будет завтрак. К тебе можно? Я соскучилась.

Смех в комнате прекратился, потом послышался неуверенный шепот. Марина решительно толкнула дверь, ворвалась внутрь и позвала Наташу.

— Сюда иди, растяпа. Полюбуйся.

— Прошу меня извинить, — удивился Артузик, приподнимаясь на локтях и с недоумением оглядывая Марину, — вы кто такая, вообще?

— Кто я такая, — переспросила Марина, — Наташа я, а ты так быстро меня забыл, что даже не узнаешь? А вчера был почти что влюблен!

Дородная дама на кровати втянула голову в плечи и натянула на себя одеяло, поэтому Артузик совершенно оголился и чувствовал себя неуютно. Наташа, наконец, тоже переступила порог и вежливо поздоровалась, но так тихо, что было почти не слышно. Потом она глотнула в себя обиду и спросила сквозь слёзы:

— Где ты её взял, Артузик, у тебя же в нашем городе совсем никого нет?

— Это у тебя, разини, никого здесь нет. — Возразил Артузик, пытаясь натянуть на бедра угол одеяла, но дама не отдавала.

— Но почему? — не могла сообразить Наташа. — Что я сделала не так?

— Что, почему? — Не совсем понял Артузик. — Пришлось. У неё муж в больнице, а дома дети, у меня жена отдыхает в Турции, а теща её покой стережёт. Куда нам деваться?

— Но причем тут я? — продолжала не понимать Наташа. — За что?

— Потому что ты недотепа, — объяснила Марина.

— Вот-вот, — обрадовался Артузик, — тебя весь город знает.

— Ты поддержки у меня не ищи, сопля недозрелая, выметайтесь отсюда. Оба, — жестко огрызнулась Марина.

— Весь вечер так восхищался… — всхлипнула Наташа, — некрасиво… ты же меня и взаправду почти что околдовал.

— Ты бы к зеркалу подошла, кому ты понравиться можешь, мымра. Да ещё прикинулась недотрогой!

Марина резко сдернула с гражданки одеяло и потребовала немедленно выкатиться на лестничную клетку.

— Я тут причем? Я и знать ничего не знала. Дайте хоть одеться, — возмутилась та. — Скажи им, Артузик.

— А что я, сама выпутывайся, не девочка. — Он ленивым жестом потянулся за брюками.

Марина оказалась быстрее. Она собрала развешанные на стульях одежды, двинулась к дверям и посоветовала поспешить на лестничную клетку и одеться там, если не хотят голышом собирать свои тряпки на улице, под окном.

— И поторопитесь. Снять бы вас на мобильник и разослать, да ну вас к чёрту, — она распахнула входную дверь и выкинула туда комок тряпок и обуви.

Незваные гости выскочили вслед за своими тряпками, а Наташа обняла Марину и зарыдала.

— Что это было, Марина, как это можно назвать? Больше никому из них не поверю.

— Верить просто нужно не всем. А называется это удар в спину. Гнусно и обидно, конечно, да хоть не больно. Не каждый самец — потенциальный кавалер.

Между тем, Наташа отнюдь не была неразборчивой. В соседнем подъезде жил Константин Илларионович, настойчивый Наташин ухажер, бывший военный. Храбро ли он в свое время воевал — неизвестно, однако заговорить с Наташей никак не решался. Обычно он просто ходил за Наташей, куда бы она ни пошла, да и то на приличном расстоянии, и не разглядишь в другой раз. Он, видимо, догадывался, что не по душе Наташе и смирно волочился позади, даже, когда она прогуливалась с очередным воздыхателем.

И вот однажды, вскоре после печального происшествия с Артузиком, Константин Илларионович решил переступить через себя и перехватил Наташу около их дома. Когда он приблизился, Наташа сразу почувствовала, что он немного выпил для храбрости. А речь свою он, похоже, выучил наизусть заранее.

— Добрый день, Наталья, — продекламировал он. — Я давно за вами наблюдаю и понял, что мы созданы друг для друга.

— Погодите, Константин Илларионович, — мягко перебила его Наташа, — но так быть не может. Вы лет на 20 старше и, когда вас создавали, меня и в проекте не было. Вы имеете в виду, что это я создана конкретно для вас? Спасибо за доверие.

— Надо же, — смутился Константин Илларионович, — вы оказывается не дура. А я-то думал, обычная женщина. Да и бог с вами, я продолжу, раз уж начал. Вы давно подыскиваете себе подходящую пару и пора, наконец, обратить внимание на меня, своего старинного соседа. Я тот, кто вам нужен. У меня хорошая военная пенсия, хватит на двоих, да и вы что-то зарабатываете. Квартиру вашу, или даже мою, мы легко можем сдать, и это будет нам хорошая прибавка. Женщина вы хозяйственная, меня вполне устраиваете, и внешне и вообще. Ваши многочисленные увлечения мы забудем, я вас попрекать не буду, обещаю. — Константин Илларионович снисходительно оглядел Наташу.

— Спасибо вам большое, Константин Илларионович за лестную оценку. А мои чувства вас не интересуют? Что если вы мне не по душе.

— Да ладно, Наталья. Я хорошо изучил ваши вкусы, кого я только с вами не видел, блондины и брюнеты, рыжие и лысые. На осанку вам тоже плевать, были и тучные, и худосочные, один хромал на правую ногу, другой сразу на обе. Не смешите меня.

— Но я, понятно в вашем вкусе?

— Ясное дело, вы мне понравились, когда ещё совсем пацанкой были.

— А что же вы, Константин Илларионович, так долго собирались объясниться?

— Расчет, Наталья, трезвый расчет. Пусть, думаю, нагуляется лучше до свадьбы, чем после.

— Что ж, Константин Илларионович, вынуждена вас расстроить. Я ничего против вас не имею, но вы не в моем вкусе.

Вначале Константин Илларионович решил, что ослышался. Какой это у Натальи особенный вкус? Может быть, она что-то не поняла?

— Будьте серьезнее, Наталья. Я делаю вам официальное предложение. Хватит шутить, я и передумать могу.

— Спасибо, Константин Илларионович. Мой ответ — нет. Я не буду вашей женой.

У Константина Илларионовича даже голос пропал. Такой результат плохо помещался у него в голове, и он никак не мог сообразить, что ответить Наташе и поэтому надолго замолчал. Наконец, он промямлил:

— Это что же получается, я хуже всей вашей братии?

— Что вы, Константин Илларионович, я такого и в виду не имела, просто вы не в моем вкусе.

— Понятно. Думаю, что о своем решении вы сильно, очень сильно пожалеете.

— Если пожалею, честно вам скажу, Константин Илларионович. Но вряд ли.

Константин Илларионович, не попрощавшись, ушел, Наташе было его даже жалко, но это была не та жалость, о которой он сказал напоследок. Да и он имел в виду совсем не то сожаление, как это поняла вначале Наташа.

Загадка разрешилась на следующее же утро. К ней чуть свет вломилась Марина и потребовала срочно собираться на выход. Пока Наташа, ничего толком не сообразив, приводила себя в порядок, Марина уговаривала её не волноваться, убеждая, что плевать, всё будет хорошо и это даже весело. Наташа ничего не могла понять, и, гадая, что могло произойти, начала нервничать. Наконец, они спустились к доске объявлений домоуправления.

Вся доска была увешана портретами. В центре красовалась Наташа, а все остальное поле было занято маленькими изображениями мужчин, ведущих ее под руку или чуть приобняв. И никаких комментариев.

Наташа опустилась на ступеньку лестницы и почти отключилась. Марина ожидала чего-то подобного и присела рядом. Некоторое время они молчали, ясно было, что Наташе сейчас не до бесед и не до сочувствия. Мимо них, ничего не заметив, проскочил в школу подросток, Валерка, потом показался дядя Матвей, который всем им чинил электричество, а они кормили его вкусностями. Он приостановился у стенда и засмеялся:

— Ну, ты, Наташа и хвастушка! — И, громко гогоча, ушел.

— Видишь, дуреха, — шепнула Марина, — никто всерьез и не примет. Чья это работа, знаешь?

— Знаю, — пробормотала Наташа, — Константина Илларионовича, из среднего подъезда.

— А что этому старому хрычу нужно? Ничего святого у подлеца!

Услышав вчерашнюю историю, Марина попыталась удалить компромат, но бумажки были приклеены таким клеем, что никак не поддавались. Притащили нож и скребок, но удалось только поцарапать поверхность, и всё равно можно было разглядеть подробности. Тогда они завесили компромат старой скатертью, Наташа осталась караулить доску, а Марина сбегала в магазин за растворителем и только после этого дело сдвинулось.

— Это был уже не удар в спину, — поставила диагноз Марина, — это называется удар ниже пояса. Но самый кайф, скажу я тебе, недотёпе, это удар в спину ниже пояса. Рекомендую. Всем телом ощущаешь упоение. И хватит корчить из себя недотрогу. Время-то идет.

Потом Наташа поднялась в квартиру Константина Илларионовича и решительно предупредила, что если он попытается ещё хоть раз вытворить что-либо подобное, то будет бит смертным боем, приятелей у нее много, он и сам знает.