Мир с членистоногими

Под лупой

Летом Лёша потерял друга, Мишу. Родители увезли Мишу куда-то в Израиль. Они, вдвоём, конечно, кое-что заранее разведали в интернете. Называлось это место Святая Земля и поэтому все интересовались тамошними событиями, не только они. Евреи и арабы нападали друг на друга, но тётя Лиза, Мишина мама надеялась, что пока Миша вырастет, наступит мир и ему не придётся идти воевать. Лёша с папой проводили их до самого аэродрома. Свои лыжи Миша оставил Лёше, там они будут ему не нужны. У Лёши лыжи уже были, и запасные он отвёз на дачу, чтобы не таскать их туда-сюда. Так Лёша остался один и в третий класс пошёл без Миши.

Лёша понимал, что Мише, конечно, легче переносить разлуку: новые места, новые друзья, новые впечатления. Рядом Средиземное море, самое большое море в мире, а у Лёши в Москве ничего нового не было, всё уже знакомо и всё напоминало Мишу. Вместо Средиземного моря есть только река, где они играли в рыбаков, закидывали с набережной удочки. Но попадалась только мелочь для кошки, жившей у них в подвале. Да и взрослые рыбаки рядом с ними ловили для своих кошек. Сейчас во дворе гулять было не с кем, и Лёша проводил время за компьютером, играл сам с собой.

Родителие говорили тогда, что это не навсегда, можно ездить в гости, и даже видеть друг друга по-Скайпу. Друзья заранее условились, обмениваться новостями в письмах. Лёша адреса Мишиного не знал, когда он уезжал, адреса ещё не было. А Миша Лешин знал, но неизвестно разрешают ли там писать по-русски. Прошло уже полгода, наступила зима, потом будет лето. И у Миши, наверное, тоже.

И вдруг, 1 января, в субботу, Миша вызвал Лёшу по Скайпу. Он совсем не изменился, как будто они расстались только вчера.

— Лёша, видишь меня, я жив-здоров.

— Ой, Миша, здравствуй! Вижу тебя хорошо. Как ты там, привыкаешь понемногу?

Он так заорал, что из другой комнаты прибежала мама, но сразу всё поняла и тихо оставила их одних, едва успев поздороваться с Мишей.

— Теперь уже легче, а вначале было ужасно. Жара, как будто ты в духовке, и в воздухе пыль. Кругом, ведь, пустыня, а дождь бывает редко. После дождя машины нужно мыть, на них даже видны грязные разводы. А когда вспотеешь, пыль налипает на спину. Только вернешься домой — сразу под душ. Иногда и ночью бывает жарко, но сейчас зима и вполне ничего.

— А у нас весь декабрь было пасмурно, забыл, как солнышко выглядит.

— Ой, побывал бы ты здесь. Солнце тут злое, чуть ли не сжигает. По-русски можно сказать солнце, а можно солнышко. А здесь нет такого слова «солнышко», только «солнце» — шэмеш. Злодей, который задумал тебя испепелить. Послушай, я тебе расскажу про соседского пса, Чапу. Я с ним иногда гуляю, потому что хозяин — совсем старый и больной. Чапа всегда спешит укрыться от солнца в тени. Но иногда мы гуляем перед сном, уже темно, светят только уличные фонари, а Чапа боится их света тоже. Быстро пробегает мимо столба, а потом медленно идет через тень. Мы, как прилетели, мама сразу сообразила — нежилая зона. — Он энергично помотал головой. — Но я же тебя с Новым годом не поздравил.

— И тебя с Новым годом, — поддержал его Лёша. — Жаль, что мы не вместе.

— Да у нас-то Нового года и нет совсем, я по старой памяти тебя поздравляю, — солидно ответил Миша.

— Как нет, всегда один и тот же год? — не сообразил Лёша.

— Да нет, Новый год начинается в сентябре, никаких ёлок не ставят, не положено. И деда Мороза нет, и снега нет. Но у нас-то дома ёлка стоит, — понизил голос Миша, — вот бы соседи удивились! Правда, ёлка не настоящая, она не пахнет, но вся в игрушках и в мишуре, мы из Москвы привезли. Здесь ни от чего не пахнет, ни от клубники, ни от помидоров. Даже розы не пахнут. Нет, один раз, на мамин день рождения, папа пахучие розы нашел, но они такие дорогие, что папа даже не признался, сколько он заплатил, — продолжал шептать Миша. — Но ёлка красивая, вся сверкает, переливается. Он немного повернул экран и показал Лёше свою праздничную красавицу.

— Выглядит, как настоящая, а запаха отсюда всё равно не учуять. Почему ты шепчешь, — тоже невольно понизил голос Лёша, — родители ведь знают, что у тебя стоит ёлка?

— Родители-то знают, но соседи могут обидеться. Они и так думают, что мы русские. Папа нарядился дедом Морозом, он переодевался на кухне, не мог же он в таком виде по улицам идти, народ не поймет. Я прикинулся, что его не узнал, — прошепал Лёша, — а он и рад, что хорошо замаскировался. Подарков мне надарили — полно. Но все подарки какие-то полезные: тетрадки, портфель, одежда, майки, сандалии, никакой радости. Только компьютеру я обрадовался, но папа предупредил, что он у нас пока будет общий.

— Миша, а почему тебя так долго не было? Я уже устал ждать.

— Да ведь папа только сегодня компьютер принес, и я сразу же тебе позвонил. Вначале ведь у нас не было совсем ничего, ни стульев, ни постелей. Соседи подарили нам старый диван и стол. Первое большое, что купили — холодильник. Ты лучше расскажи мне, что у вас нового?

— Да всё у нас по-старому, ты же здесь всё знаешь…. Ах, да, улицу нашу перерыли, теперь до будки с мороженым дальше бежать, чем до школы.

— Что же они там строят?

— Никто и не знает, даже папа. У нас учительница новая, лучше, чем Галина Петровна. Я люблю слушать про Александра Македонского.

— А что там сейчас, в нашем штабе? — напомнил Миша. Штабом они называли закуток, который оборудовали в своем подвале, секретное место, где они могли укрыться ото всех на свете. — Представляешь, здесь подвалов вообще нет — нигде!

— Как же без подвалов, где же у вас кошки живут? А штаб…. Что штаб? Я туда давно не хожу, там теперь Генка рыжий засел. Ты лучше сам давай, рассказывай, у тебя там другая страна, Святая Земля, какая она?

— Это я тебе просто объясню, — проникновенно произнес Миша загадочным голосом. — Святая Земля — это песок.

— Что-то я не уловил…

— Так и понимай, — весело подмигнул Миша. — Здесь просто другой земли нет, кругом песок. Если где-то нужно дерево, кустик или даже травка, привозят немного земли, насыпают сверху и сажают. Только нужно провести резиновую трубку, чтобы капала вода.

— А откуда они её привозят, землю? — Поинтересовался Леша.

— Вот это я пока не знаю, — затруднился с ответом Миша, — надо порасспросить у местных.

— Ну ладно, а так, какой он, этот Израиль?

— Сейчас покажу.

Миша сорвался с места и крикнул издали подождать. Лёша остался перед экраном и вскоре увидел, что Миша что-то тащит. Потом на экране показались его руки, вцепившиеся в мяч. Но оказалось, не в мяч, а в глобус, который с трудом вместился в экран и Миша его немного отодвинул. Его рука накрыла какую-то точку и радостный голос произнес:

— Вот он, Израиль, теперь видишь?

— Ты же его пальцем закрываешь!

— Ну вот, теперь видишь? — Миша чуть сдвинул палец. — Он прямо на берегу моря.

Лёша пригляделся, рассмотрел лишь короткую черточку вдоль моря и вспомнил, что ещё весной они уже разглядывали это с Мишей. Он попросил того подождать и сбегал за бабушкиной лупой. Но и лупа не очень помогла.

— Какой он крошечный. Как ты там живёшь? Рядом с вами там Дания, она пошире.

— Не Дания это, а Иордания. И не такой уж он маленький. Это он на глобусе такой, а выйдешь на улицу — огромный, конца-края не видно. Он отложил глобус и широко раскинул ладони за край экрана. Тебе он кажется маленьким, потому что ты здесь не был. А некоторые живут здесь всю жизнь и не всё осмотрели.

Потом он рассказал, как в конце лета они с папой решили пойти на море, и они шли, шли, жара, а моря всё нет. Автобусы не ходят, часа два шли.

— Представляешь, даже папа устал. Он, правда, немного нес меня на плечах. Мне сначала понравилось, как на лошади, он даже подпрыгивал, а потом вижу — нас велосипед обогнал. Ну, мне обидно стало, я и слез. Но зато мы потом на песке повалялись, крепость строили и поплавали, только медузы здесь вредные.

— Автобусов там, наверное, нет, потому что Израиль такой маленький, что они и не нужны, — догадался Лёша.

— Ты что? — даже обиделся Миша, — автобусов здесь полно, но они не ходили, потому что была суббота. В обычный день папа работает, вот и пришлось добираться в субботу. Нет, у кого есть машина, тот ездит, что ему сделаешь, а у нас пока машины нет.

— Погоди, о чем ты, — перебил Лёша, — почему автобусы не ходят? Люди отдохнуть хотят, а им приходятся по жаре тащиться?

— А как же шофер, он же тоже в этот день не работает… — объяснил Миша.

— Ну, ты даешь! — не сдавался Лёша. — У нас тоже в субботу все отдыхают, а водители работают. Помнишь дядю Серёжу из нашего подъезда? Он даже любит в праздники работать, ему за это платят больше.

— Конечно, помню. А у нас он бы не работал, никто бы ему не разрешил. — уверенно возразил Миша.

— Как интересно. Я бы, конечно, понял, если бы в такой день шоферов не заставляли. Но если он сам хочет — кому какое дело. Желает отдыхать, имеет право, а не хочет, его проблемы.

— Я и сам, Лёша, не сразу понял, и даже родители не скоро сообразили, возмущались даже, а я уже им потом объяснил, мы в школе это проходили.

— А такси в субботу тоже не работает?

— Такси есть, но дороже чем в обычный день. Пока папа столько не зарабатывает.

Миша солидно вздохнул и популярно втолковал Лёше, что у них в праздники человек обязан набираться сил, даже если у него другие планы. Потому что бог создал мир за шесть дней, а на седьмой сел отдыхать. Даже бог за шесть дней устал, а тебе что, больше надо?

Начинается это всё в пятницу вечером и в следующий день, с утра до вечера, никто не работает, даже магазины закрыты и поликлиники. Нельзя писать, рисовать и даже зажигать огонь. И лифт вызывать нельзя, он сам ездит туда-сюда, автоматически. А новая неделя начинается в воскресенье, это первый день и все работают до седьмого дня, то есть, до следующей субботы. — Миша глубоко выдохнул, видно было, что ему всё это ясно, но не очень нравится.

— Мы-то дома делаем, что хотим. Вот я связался с тобой в субботу, а тоже нельзя. Но с местными лучше не вредничать, они и так нас держат за чужаков. Чуть что, сразу: поезжай в свою Россию. Мы с мамой уже говорим на иврите, а папа понимает, но сказать может только что-нибудь простое.

— Что я слышу? — удивился Лёша, — ты с мамой теперь говоришь не на русском?

— Скажешь тоже, — засмеялся Миша, — я умею говорить, и мама умеет тоже. Конечно, мы дома говорим только по-русски. Меня родители даже называют Мишей, а все остальные — Микаэль. Всем им кажется, что «Миша» звучит очень смешно.

— Оказывается, это очень трудно переехать в чужую страну, — заключил Лёша, — да ещё в такую крошечную.

— Мы уже почти привыкли, а сначала растерялись, теперь даже вспоминать смешно. Я, было, подумал, что самолет заблудился и это вовсе не Израиль. Никаких евреев, таких, как мы, почти что нет: ходят странные люди, негры, арабы, даже китайцы. Мама спрашивает у папы: где же тут жидовские морды, одни мы? А остальные попрятались, что ли? Потом только узнали, что местные называют себя иудеями. Кто верит в бога, тот и свой. И не важно, белый ты или краснокожий. Демократическая страна! — Миша поднял вверх указательный палец.

— Сдохнуть можно! — удивился Леша, — значит, в нашу церковь, на Якиманке, одни евреи ходят.