Те, кого нет

6

Валентин переоделся еще до появления первого гостя. Неизвестно, настояла ли на этом сестра, заметив косые взгляды Савелия в сторону младшего брата, или сам Валентин решил сменить свой бутафорский прикид, — во всяком случае, в его сумке нашлась, словно заранее ждала часа, светлая хлопковая рубашка. Александра тут же ее и выгладила, прямо на кухонной барной стойке.

Гости начали собираться, когда Валентин бесцельно слонялся по участку, исподтишка следя за Наташей, которая в своем куцем платьице и фартуке с оборками хлопотала вокруг стола и не обращала на него ни малейшего внимания. Пару раз он подходил к очагу, пытался завести разговор с Родионом, но племянник не реагировал, отвечал односложно, якобы поглощенный неотложным делом, требующим полной сосредоточенности. Марты нигде не было видно.

Ни одна сволочь не обращала на него внимания. Словно его тут не было.

Только усилием воли Валентин Смагин не позволил ядовитой ненависти затопить мозг, отравить кровь и заставить сердце беспорядочно колотиться.

Он умел с этим справляться. Глубоко прятать чувства и мысли. По-настоящему легко ему было только с детьми, да и то не всегда и не со всеми; попадались в рейсах колючие, настороженные, недоверчивые, похожие на старичков, умудренных житейским опытом. В таких случаях он предпочитал налаживать контакты с их мамашами и папашами, умученными дальней дорогой и нытьем отпрысков.

Неторопливо, заложив руки за спину и рассеянно поглядывая на верхушки сосен, Валентин обошел по периметру лужайку, чтобы оказаться поближе к приглашенным и слышать разговоры.

Машины припаркованы, сад и дом заполнились голосами, рукопожатия, взаимные представления, витиеватые поздравления юбиляру, женщины с фальшивыми улыбками и восклицаниями взаимного восторга обнимают Инну, мужчины хлопают по плечу Родиона, а тот прячет руки за спиной, дергает плечом — пардон, весь в саже. Душноватый ветер с озера на минуту прибивает дымок от очага к земле, а в следующую минуту Инна, сияя высоко подведенными глазами, появляется на ступенях со сверкающим подносом, уставленным высокими разноцветными бокалами, и передает его Наталье, чтобы та предложила гостям аперитивы. Все, как в высшем обществе, — перед тем, как усесться за стол, необходимо малость выпить, расслабиться, взбодрить печень и все такое прочее. В каком кино Инна все это подсмотрела? Общий слитный гомон, всплески смеха, отдельные возбужденные возгласы…

Рядом с Савелием осанистым барином переминается брыластый, нездорово бледный господин в очках в тонкой золотой оправе. С прищуром, будто целясь, оглядывает девушку, принимает стакан, что-то говорит, наклонясь к брату. Валентин, лавируя между гостями, пробирается поближе, на ходу небрежным движением сметает с подноса бокал. Не везет — там оказывается ананасовый сок со льдом. Отхлебнул, поморщился, проводил взглядом Наталью, которая уже торопится к дому за новой порцией напитков. Инна подходит к мужу, подхватывает Савелия под руку, слегка прижимается, и Валентину удается услышать конец фразы:

— …Хорошая девочка. Вы же сами ее рекомендовали, Геннадий Иванович. Она у вас работала.

— Да не эта, — со смехом говорит очкастый. — Моя была… хм… с более внушительными формами, пониже ростом, разговорчивая. Все шутила — мол, впервые вижу вблизи живого прокурора. А вот откуда ваша птичка прилетела…

— Та или другая — какая разница? — нетерпеливо перебивает брат. — Главное — результат. Что-то вы сегодня, Геннадий Иванович, прямо как при исполнении. Идемте-ка лучше со мной, хочу вас кое с кем познакомить. Инна, у тебя гости скучают…

Савелий сводит нужных людей и на собственном юбилее. Похоже, затевает что-то серьезное, не без выгоды, как обычно.

Валентин отодвинулся, отвернулся и тут же снова увидел Наталью. Осторожно ступая по гравию на острых каблучках, несет густо уставленный бокалами поднос. Хмыкнул: тоже кино, сущая горничная в своем передничке. Шагнул, перекрыл дорогу, ощупал взглядом ее лицо без тени улыбки.

— Дай пройти, пожалуйста! — ровно проговорила девушка.

— Где у тебя тут с градусами? — спросил он, заглядывая в бокалы и поводя носом. — О! Кажись, «Чинзано»…

Наташа стояла молча, ожидая, пока он выберет. Валентин пригубил, пожевал губами: мало льда, и раздельно произнес:

— Держись подальше от господина в золотых очках. Он тобою интересуется, подруга. Расспрашивал твоих работодателей.

— Ну и что? — не выдержала она. — Тебе-то какое дело?

— Такое, — негромко сказал Валентин, отходя. — Не просто так прокуроры интересуются прислугой. Вечером едешь со мной, тебе здесь оставаться ни в коем разе не следует!

Она не ответила — направилась со своим подносом к гостям, а его кто-то легонько тронул за локоть. Валентин резко обернулся — перед ним стоял муж Александры.

— Что пьем? — поинтересовался Федоров.

Валентин почему-то ему обрадовался.

— Серега! — преувеличенно оживленно воскликнул он. — Ты глянь, что творится: мы тут ближайшие родственники юбиляра, а нас даже гостям не представили. Не удостоились, блин!

— Да брось ты, — миролюбиво сказал Федоров. — Инна всех перезнакомила. Это ты все где-то бродишь. Кто тебя интересует?

— Да никто, — отрезал Валентин, стремительно мрачнея. — Я их и без того насквозь вижу.

— Ну и настроеньице у тебя!..

— Вон, дочка твоя кого-то ищет, — перебил Валентин, прикрываясь ладонью от солнца. Марта, смешно надув губы, вертела головой во все стороны, приближаясь к ним. Валентин залпом проглотил содержимое бокала и захрустел кубиком льда. — Нашему гордому маленькому семейству на Савелия с его гостями с прибором. Как, впрочем, и им на нас.

— Марта! Иди к нам! — позвал Федоров, стараясь не раздражаться. Делать нечего — обещание, по глупости данное Смагину-старшему, придется выполнять.

Марта в своих мятых шортах и яично-желтой футболке казалась еще больше загоревшей: нос покраснел, вихры торчат, глаза синющие, блестят. Но взгляд по-прежнему настороженный. Федоров широко улыбнулся дочери, как только она оказалась рядом.

— Родьки здесь нет, — тут же объявил Валентин.

— Я вижу, — кивнула Марта. — Папа, это я тебя искала… Ты поговорил с дядей Савелием? Мы остаемся?

— Ох, Мартышка, не успел, — повинился Федоров. — Однако мы этот вопрос непременно решим. А лучше б ты сходила к маме и…

— Мама занята. Поговори сейчас.

— Марта!

— Мы же решили… Родион обещал взять меня на рыбалку. И Володя будет ждать. Быстро перекусим…

— Какой Володя? Ты разве не видишь? К Савелию Максимовичу сейчас не подступиться. Давай попозже.

— Ты обещаешь?

Федоров не успел ответить. Валентин, неожиданно широким жестом приобняв Марту за плечи, вмешался:

— А я? Меня возьмете с собой? Буду у вас на веслах. Помнится, когда мы с Савелием рыбачили… Правда, там у него был катер…

По лицу Марты пробежала тень, но она не вздрогнула, не сбросила, как обычно, его влажную ладонь.

— Не знаю, Валентин Максимович. Как Родион решит… — Она вытянула шею, высматривая кузена. — Только он куда-то запропастился…

— Видал, Серега, — Валентин убрал руку и насмешливо уставился на девочку. — Старики никому не нужны… Но вообще-то ты, Марта, не права. Не с того конца заходишь. Начни с Родиона. Как он скажет, так и будет. Они ему ни в чем никогда не отказывали. Так что договаривайся со своим двоюродным, а родителей не дергай. Пошли, дорогуша, поищем его…

Федоров посмотрел дочери вслед — она смирно шла рядом с Валентином, глядя в землю и размахивая на ходу руками, — от этой привычки отучить ее было невозможно. Пробежала Инна, спросила на ходу, где сын, вот-вот за стол. Он ответил, что Марта с дядей пошли за Родионом, а Инна вдруг проговорила, странно на него взглянув:

— Хотя бы ты не пропадай, Сережа!

— Куда я денусь, — Федоров пожал плечами и поплелся в беседку, куда уже со всех сторон подтягивались гости. Полковник сам рассаживал — согласно одному ему известному регламенту…

— Видишь избушечку? Прямо у причала? — вполголоса пробормотал Валентин, приноравливаясь к быстрому шагу племянницы.

Марта промолчала.

— Там ба-анька! Не какая-нибудь деревенская, с низким потолком, пауками и старыми березовыми вениками. Савелий Максимович такого не допускает. Там все по науке, полный сервис. И места полно… Может, заглянем, мышка, я тебе хвостик помою. Ты такая чудесная, хоть бы коленки прикрыла, мучаешь дядюшку…

— Ты больной, — сказала Марта сквозь зубы, впервые в жизни обращаясь к Валентину на «ты». — Тебе лечиться надо!

Он немедленно пришел в восторг:

— Молодец, детка! Я сегодня это уже не впервые слышу. И вот что я тебе скажу: никто не знает Валентина Смагина. Все уверены, что об него ноги можно вытирать. Твои родители…

— Заткнись, — выдохнула она, однако справилась с собой. — Чего вы ко мне привязались?

— А вон и твой Родя. Сохнешь по нему? Ну-ка, скажи ему, какой у тебя жуткий дядюшка… Эй, Родион! Мы тут с Марточкой хотели тебя кое о чем попросить!

Родион молча выслушал.

— Никаких проблем. Я уже обсудил это с мамой. Она не возражает, чтобы Марта провела у нас пару дней.

— А с остальными как?

— Ну, не знаю… Я говорил только о Марте. Это уж вы сами решайте. Извините — нас зовут.

Валентин так и остался у порога бани, как бомж с протянутой немытой лапой. Дернул дверь предбанника — заперто. Тупо заныло в паху, он скрипнул зубами.

Щенок, пуп земли, чванливый сучонок, такой же, как Савелий. И эта втрескавшаяся в него по уши дурочка… Ненавижу! За что мне эта мука? Они как сговорились — считают, что я не умею пить, не умею жить, даже смеют — я же вижу! — жалеть меня!.. Где тут этот чертов нужник?..

Он суетливо поднялся по ступеням, вбежал в пустой холл, натолкнувшись взглядом на черную оскаленную пасть холодного камина. Слегка мутило, внизу живота по-прежнему пульсировала боль, но послабее, чем утром. Сплошные нервы, надо просто снять напряжение, любым способом. Свернул налево, миновал какую-то запертую дверь и с облегчением ворвался в сверкающее хромом и небесно-голубой плиткой помещение…

Федоров поджидал шурина за столом. Жена сидела рядом, по правую руку, шуршала платьем, устраиваясь поудобнее; слева от него, со стороны входа в беседку, пустовало место, оставленное для Валентина. Юбиляр расположился во главе и уже нетерпеливо постукивал ножом по тарелке, гости переговаривались. Наконец и младшие устроились на дальнем конце.

— Инна тревожится, — вполголоса прокомментировала Александра заминку. — Отправила эту свою девушку взглянуть на кошку. Ну что за глупости!.. И Савелий вот-вот закипит… Где же Валик? — добавила она озабоченно.

— Да вон он идет! — кивнул Федоров в сторону лужайки и спросил: — Устала?

— Нет. Это ты разрешил Марте остаться? И даже не посоветовался? Все эти поездки по озеру…

— Ну почему бы и нет? — Федоров примирительно тронул жену за локоть. — У девочки каникулы. Посмотри, какая она оживленная.

— А мы, стало быть, потащимся втроем домой?

— Тебе же на работу с утра.

— Я могла бы взять день. В счет отгулов… Ладно, будет видно. Хотя Валентин уж точно не останется. Что тебе положить из закусок? Я велела Родиону, чтобы поели как следует, не срывались из-за стола.