Так сложилось...

- Это упаковка от урсы.

- Я догадалась. Меня интересует другое, откуда она взялась и почему я не видела ее в чеках.

Холод в голосе сковал его и в то же время пробудил из глубин памяти воспоминания, когда они едва начали узнавать друг друга. Именно тогда, при обращении к нему в ее тоне царила колкая стужа.

- Я не хотел грузить тебя лишними проблемами и тратами.

Честно и коротко, тем не менее, почему в янтарных глазах отголоски горечи?

- Почему, Женя?

От тихой интонации на его теле зашевелились волосы. Что он упустил? Почему ее реакция наподдается анализу? Где Михаил успел наследить, что ему даже в этой мелочи сложно найти к ней подход?

- Разве есть необходимость озвучивать очевидное? – спокойно спросил он.

- Если я не работаю, это не означает отсутствие средств.

- Они имеют свойство неожиданно заканчиваться.

- Я же просила…

Глубокий вдох, чтобы взять себя в руки и не наговорить лишнего. Продумать манеру поведения и убедить в необходимости данного поступка, но стальные нотки все же прорвались в голос.

- Я могу себе позволить некоторые расходы, ты – нет.

Она словно не слышала его:

- Дай мне, пожалуйста, чеки.

- Нет, - прозвучало категорично, однако Белую было не остановить.

- Либо чеки, Женя, либо я отказываюсь от твоей помощи.

К ультиматуму в той же безапелляционной форме, он оказался не готов. Раздражение волной всколыхнулось в нем и еле не сорвалось с уст решительным посылом ее отказа в одну - всем знакомую - степь. Он уже не справлялся с собой, и виной тому были не слова девушки, а собственное бессилие перед открывшимися перспективами. Никогда не имел привычки срываться на ком-либо, и в первые готов воплотить это сей же час.

- Нет!

Она видела, как напряжен мужчина, и все же отступать не намеревалась. Он обманывал ее, прибегал к хитрости, как способен только Болдин, и по-прежнему намеревался стоять на своем. Михаил тоже ей помогал, и она принимала его помощь, потому что - пусть только на словах - он был ее мужем, но именно Евгений сделал для нее больше, много больше, будучи всего лишь знакомым, партнером ее руководителя. Он спас ей жизнь, заплатив далеко не маленькую сумму лечащему врачу, чтобы ее поставили на операцию вне очереди. Знал, чем ей грозит промедление, молчал до последнего о страшном диагнозе, вырисовывающимся в медицинской карте, и ни разу не признался. Не требовал ничего и никогда, и каким-то непостижимым образом в самые трудные времена находился рядом. Скажи ей тогда, пребывающей в должности заместителя генерального директора, что этот махровый шовинист, досаждающий ей сомнительными допросами относительно знания на изготавливаемую их предприятием продукцию, поспособствует ее излечению от злокачественной опухоли, будет утешать в самые пиковые моменты, после прибежит помочь выйти из дурмана скорби, о собственном нерожденном ребенке, и будет помогать ремонтировать бабушкин дом, она бы засмеяла ненормального, озвучившего подобную ересь. А теперь она видит его воочию, осознает результаты его усилий, и по сей день не понимает его мотивов. Более того, не желает быть должницей, обузой, которую он взвалил на себя, однажды спавши жизнь. Она безмерно ему признательна, неоднократно намеревалась открыть свою информированность о его безвозмездной деятельности и горячо поблагодарить, и тут же останавливала себя. Если не признался сейчас, значит не считает нужным, в таком случае, почему по-прежнему помогает ей, чем, в конце концов, руководствуется.

- Иначе ни как, - твердо вымолвила она, разом отвечая на собственные размышления и давая понять ему, что любой другой вариант ее не устроит.

В нем будто что-то надорвалось и нашло выход: резко вскинул руку и, сжав пальцы в кулак, впечатал в стену у колонки. Она вздрогнула, в шоке глядя на кровавый развод, оставленный на обоях. Тем временем, Женя стремительно развернулся и двинулся в коридор. Все еще пребывая в прострации от жуткого всплеска ярости, на деревянных ногах последовала за ним и замерла в паре шагов, потерянно взирая на поиски ложки, чтобы влезть в узкие мужские туфли. С застывшим лицом, он усиленно искал необходимое на полках и в ящиках обувного комода, а у нее словно язык отнялся, напомнить о специально отведенном для этого предмета крючке под вещами, свисающими с вешалки. В преддверии его ухода, внутри все покрывалось настом, быстрее погруженного в ступор разума, постигшее происходящее и не находящее отклик в рассудке. Ледяная стужа мгновенно вырвалась на свободу, охватывая тело дрожью, но что-то мешало осознать причину сего проявления. Холодные серо-зеленные глаза внезапно обратились к ней и впились в лицо, тщась увидеть то, что ей непостижимо. Какими-то крохами не застопоренных мыслительных процессов, неожиданно отметила, как в радужке цвет зелени начал доминировать над оттенком невыразительности и бесцветности. Веки на миг скрыли болотную зелень, а после обнажили краски лета. Далее случилось непредвиденное, еще более погружающее ее в состояние потрясения.

Мужчина резко сорвался с места и притиснул ее к стене. Рывок за собранный в хвост волосы и доступ к кислороду перекрыт жесткими губами. Он не щадит ее, жалит, прикусывает, будто отыгрываясь за выдвинутый ультиматум, а стоит ей в болезненном стоне приоткрыть рот, вламывается в него как хозяин, требующий полной капитуляции. Былой мягкости при обращении с ней нет и в помине, он завоевывает открытые территории и безраздельно властвует, тем самым побуждая ее к смиренному ответу. Сознание ловит отголоски тела, в чьих недрах разгорается огонь, жидкой лавой устремляясь по венам. Низ живота скручивает в тугой узел, и тихий стон рождается в глубине ее горла, чтобы тут же быть поглощенным мужчиной. Характер поцелуя чуть меняется, нет больше терзаний, проявляется мягкость и толика нежности, но непременно присутствует господство. Он не берет пленных, покоряет и подавляет своей мощью, терпеливо ждет повиновения и каким-то образом уверен, что дождется. Разум, едва оправившийся от первого потрясения, внезапно сдается под давлением чужой воли и предает ее, бросая на растерзание. Он ловит устами очередной стон, освобождает волосы от жесткой хватки и подхватывает ее под попу, по-прежнему прижимая спиной к стене. Жадно целует и смело проникает под майку, по-хозяйски оглаживая поясницу. Дрожь страсти рождается в женском теле и он с восторгом ловит ее, впиваясь губами в изгиб шеи. Ныряет рукой под резинку трикотажных шортиков и, проникая глубже, чувствует долгожданную влагу. Взгляд зеленых глаза устремляется в прикрытые янтарные и ее неожиданно отрывают от прохладной стены, несколько секунд невесомости и спина опускается на нечто мягкое. Руки алчно рыщут по ее телу, сдирая раздражающую чрезмерно чувствительную кожу ткань, и дарят ни с чем несравнимое наслаждение. Тянется к нему и незамедлительно оказывается пригвождена к мягкой поверхности. Оголенная грудь оказывается в плену теплых губ и она со стоном выгибается на встречу, напрочь теряя остатки рассудка. Ее трясет как в лихорадке, впивается ногтями в плечи и ту же слышит хриплый стон, будящий в ней первобытную жажду, желание покорится и дать все, что от нее требуется, лишь бы эта сладкая пытка не кончалась. Чуть шершавые пальцы гуляют по поверхности кожи, с небывалой точностью находя самые чувствительные точки, и рвут голосовые связки стенаниями. Закидывает ноги на мужскую поясницу и стискивает, за что тут же получает жгучий карающий укус в шею и естество простреливает горячим импульсом, выгибая стан дугой. Словно в ответ на требования тела, рука мягко съезжает по животу и опускается между ног, чтобы в следующий миг залп электрических разрядов прошил организм. Крик срывается с уст, но его перехватывают мужские губы и она получает новую порцию удовольствия от небольшой тяжести мужского тела и соприкосновения с кожей, благоухающей мускусом, лаймом и только Ему одному свойственной горчинкой. Ненасытно подается бедрами на встречу и всхлипывает от усмиряющего укуса за губу, который тут же зализывает горячий язык. Тепло соприкосновения кожи к коже пропадает, и она жалобно скулит, а затем ночную тишину оглашает женский вскрик, ибо алчущая пустота одним махом заполнена. Жаркий выдох в лицо на грани с хрипом и она распахивает веки. Видит в свете луны, блеск зеленых глаз и не в силах вынести тяжесть сего взгляда намерена их сомкнуть, однако легкое покачивание головой, и она вынуждена подчинится. Резкий толчок и ее выгибает навстречу, не рушимо поддерживая зрительный контакт. Захлебывается воплем, чувствуя, что освобождение близко, но понимает что подвержена его воле.

Он медлит, ловит выражение ее глаз и стремительно врывается в опаляющую тесноту женского тела, испытывая непомерную сладость пребывания в ее глубинах и осязая порог, который намерен пересечь только с ней. Напряжение внутри растет, требуя срочно высвобождения, и он закидывает женские ноги на спину. Они послушно оплетают торс, и он поддается вперед, глядя на поволоку с каждым движением затмевающую янтарный взор. Его охватывает восторг, при виде расширенных зрачков, целиком заслонивших светлую радужку. Исступленное ликование полноценного обладания готово вырваться, но ему хочется продлить эту сладость, растянуть эйфорию на часы, и все же самоконтроль сбоит. Мощный удар, и под аккомпанемент женского стона хриплое дыхание рычанием прорывается наружу. Слишком упоителен миг глубокого погружения, вмещающих в себя целую гамму эмоций: от чувства наслаждения до абсолютной власти обладания. Пусть так все неожиданно и не вовремя, тем не менее ни о чем не сожалел, ощущал самоотдачу девушки, читал в выражении ее лица нерушимую капитуляцию и знал, что теперь все пойдет по плану. Она сама дернулась ему на встречу, и его рука тут же потянула за длинный волосы, усмиряя проказницу. Здесь безраздельно властвует он и ей придется принять его правила. Врезался в самую глубину, исторгая из женской груди стон, и удерживая взор, лицезрел ее край. Очередной толчок и янтарный взор помутнел, а помещение огласил безудержный крик экстаза. Внутри все затрепетало от вида девушки, выгибающейся в его руках в финальном аккорде, и слитным движением, в пару мощнейших погружений, догнал ее на финишной прямой, издав хриплый протяжный стон.

Ну вот и дошли до "властного героя"))) интересно, как он себя проявит дальше)))