Так сложилось...

– Саш, чайник включишь?

Оцепенение спало, кивнув, двинулась к столу, наполнила емкость водой и установила на подставку. Мысли заскрипели, медленно приходя в дееспособный процесс, и она задала первый подвернувшийся вопрос, сознательно нарушая неловкую тишину.

- Чем сегодня займешься?

Присев за стол, проводила глазами мужчину, устроившегося напротив, и пожелала приятного аппетита.

- Того же, Кроха, - ответил он и взялся за вилку. – Думаю перебрать содержимое сарая, избавиться от хлама и посмотреть, не сложатся ли после этого его стены.

Ему удалось привести ее в тонус, вызвав смешок обыкновенной фразой для тех, кто не видел, в каком виде хозяйская кладовая.

- Только сделай это так, чтобы тебя не погребло. Боюсь, мне будет не по силам извлечь твою тушку из-под обломков.

- А как же: коня на скаку остановит, в горящую избу войдет? – насмешливо спросил Евгений.

- Мимо, Женя, - весело отозвалась Белая. - Это образ собирательный и метафорический. Но если тебе интересна дама с подобной характеристикой, могу познакомить, а на практике проверишь годность.

- Ох, Сашка, договоришься ведь, - ухмыльнулся он.

- А я что? – подивилась она, старательно размазывая масло по кусочку хлеба. - Это у тебя завышенные запросы, я же обхожусь малым.

Для выразительности пожала плечами и улыбнулась. Мужчина загадочно усмехнулся, затем неожиданно поднялся и, взяв со стола пачку с кофе, проходя мимо нее, чмокнул в макушку и тихо спросил:

- Малым говоришь?

Кровь стремительно плеснула в девичье лицо, а он, склонившись к ней, огладил пальцами алую щеку и ласково с нотками иронии продолжил:

- Кроха, у тебя несколько заниженная самооценка, так ты еще и мою до кучи собрала.

После той ночи все внезапно изменилось. Не было больше приятельских взаимоотношений, была женщина, на которую мужчина заявлял права. Отныне каждый жест, каждая фраза Евгения подчеркивали покровительское отношение. Он старался не давить, тем не менее действовал весьма решительно. Все началось с легкого касания к губам в самый неожиданный момент, затем в ход пошли руки, собственнически обнимающие при каждом удобном случае, а затем пришел черед более смелых поцелуев, приводящих в смятение. Невзирая на рвения Жени, она продолжала держать дистанцию, и если это удавалось, то только с его попустительства. В итоге, днем Евгений стабильно придерживался заданного тона, а едва наступало время сна, начинал безраздельно властвовать. Терпеливо ждал момента, когда она освободится, мгновенно оказывался рядом и, мягко оттянув за волосы, запрокидывал голову. Внимательно заглядывал в глаза, тщась что-то разглядеть, после чего обрушивался на нее со всей страстью. Ночью заставлял ее терять голову и, выискивая неведомые до сего момента чувствительные места на теле, вынуждал срывать голос в крике. То, что для нее прежде казалось запретным, благодаря его умелым действиям стало настоящим откровением, доставляющем доселе неизведанное наслаждение. Открывая для нее новые грани удовольствия, ловко плел невидимую сеть, привязывающую ее к нему, добивался полной самоотдачи и тут же карал, если она шла на попятную. Растягивал муку на часы, пока она целиком не сдавалась в его власть и в исступлении не взывала к нему, после чего наступало долгожданное освобождение. Обладая здоровой выдержкой, в кромешной тьме тянул из нее душу, а поутру исчезал из постели до ее пробуждения, унося с собой кусочек все той же души.

Шорох резины по щебню, оповестил о раннем приезде Евгения, и Саша поспешил выйти из-за дома, чтобы его встретить, а узрев на подъездной дорожке незнакомое авто остановилась и нахмурилась. Водительская дверь открылась, и ее ноги примерзли к земле. За три месяца он совершенно не изменился, лишь схуднул немного, а в целом остался тем же привлекательным светловолосым мужчиной.

Узрев ее в стороне от дома, он замер и жадно впился в хрупкую фигурку, что так накрепко - шрапнелью засела в сердце, а своим отсутствием, изо дня в день, причиняя жгучую боль. Она стала еще тоньше и изящней, издали походя на фарфоровую статуэтку, едва не сломленную им. Его маленькая Мышка, которая так задорно и заразительно смеялась на его глупые шутки, беззастенчиво радовалась любой мелочи, что он тащил в дом, и отдавала всю себя, делая его самым счастливым человеком в мире. Красавица, сумевшая приручить его, сделать из сорвиголовы хозяйственного благоверного и не дать ни единого повода пожалеть о метаморфозе. Девочка в теле женщины и притворяющейся таковой, однажды и навсегда сумевшая приворожить своим янтарным взглядом. Сломавшая все его стереотипы и принципы, и покорившая силой своего духа. Малышка, ради которой он живет и дышит, в надежде заслужить ее прощение и положить к ногам мир, если она подарит ему малейший шанс на возвращение.

Словно получив незримую команду, ступни сорвались с места и бросили его к ней, а достигнув цели внезапно подломились. Припав на колени, осторожно сжал ее талию и лицом уткнулся в плоский живот, недавно несший в своих недрах плод их любви. Второй раз в жизни на его глаза навернули слезы горькой тоски по любимой, чью боль не способно залечить ни одно лекарство. Он не жалел себя, также как и она, глубоко разочаровался в себе, понапрасну искал прощения, но знал что не заслуживает его. Терзал свою душу, грыз себя изнутри и разыскивал ее по всей стране, размещая любимое фото в соцсетях и с немым криком, полным отчаянья, взывал о помощи. Главное нашел, увидел: целую, невредимую и попрежнему очаровательную. Мука, терзавшая сердце более трех месяцев, чуть ослабила свою удавку, и он впервые дышал свободно, без боли и душащего легкие хрипа. Глубокий вдох и дыхание затопил до беспамятства знакомый аромат, сводя на нет все его усилия, не стиснуть тонкий стан в чрезмерно крепких объятиях.

- Мышка, - надсадно прошептал он, боясь открыть глаза или еще хуже ощутить в руках пустоту.

Она не предприняла попытки его обнять или что-то сказать, но самое важное для него не отстранялась. Может таким образом давала ему шанс проститься с ней, а возможно просто находилась в шоке. Сейчас это не имело значение, важно что она здесь, с ним, и не отталкивает.

Вихрь эмоций и воспоминаний зашвырнул ее в дебри памяти, попеременно извлекая на свет самые чудовищные моменты жизни. Вот жуткая секунда летящего им в лоб авто, затем болезненное пробуждение, страшное осознание произошедшего и напоследок новость о Маше. Горло сжал спазм и глухое рванное рыдание слетело с уст, чтобы в следующий миг вырваться отчаянным воплем. Миша вскочил и тут же прижал ее к себе, мягко укачивая в ласковых объятиях и что-то бессвязно нашептывая, в попытке усмирить дрожь, колотившую девушку, и сухие рыдания, рвущие ему душу. Поднял ее на руки, отнес на веранду и, усадив в кресло, бросился к машине. То, без чего он не обходился первые два месяца разлуки, весьма кстати оказалось в его бардачке. Пластиковый стаканчик, теплая вода, несколько капель и он пытается напоить ее валерьянкой, а после, сидя на коленях перед ней, долго растирает ледяные ладошки, с болью заглядывая в потухшие глаза. Лишь спустя долгих несколько минут она заговорила:

- Зачем ты здесь? – тот же тусклый голос, лишенный всяческого окраса, но так нужный ему, в этот час, чтобы знать наверняка, что не навредил своим появлением и не сломил ее вконец.

- Если скажу что приехал за прощением, совру, - хриплым голосом ответил ей.

- Не надо было, - надломлено вымолвила она.

Подался вперед, стискивая меж ладоней хрупкие пальчики, и иступлено зашептал:

- Я не мог, Мышка, просто не мог. Должен был лично убедиться, что у тебя все хорошо, понимаешь? Знаю, не заслужил прощение, но разве я о многом прошу? Это ведь такая малость, просто увидеть тебя, услышать, в конце концов, а ты мне и этого не в силах дать. Прости меня, умоляю тебя, я не хотел стать причиной срыва, но это сильнее меня.

Слезы вновь устремились в свободный бег по-девичьему лицо. Осторожно стирая большими пальцами влажные дорожки, испытывал радость уже оттого, что она не отдергивается от его прикосновений.

- Разреши мне хоть изредка видеть тебя.

- Нет.

От категоричного ответа его сердце упало. Получив поворот от ворот, у него не то чтобы не оставалось ни единого шанса помириться или получить искупление, которое жаждал всем существом, а элементарно видеть ее. Прижав кончики ее ноготков ко рту, неистово взмолился:

- Саша, клянусь, сделаю все что попросишь, только не гони. Позволь, время от времени, видеться с тобой, не лишай меня всего и сразу, я и так наказан сверх меры. Ты ведь лучше меня знаешь что значишь для меня.

Да, она знала, видела это в его глазах, в чьей глубине отныне поселилась горечь, и прекрасно помнила, как он боготворил ее, при этом нисколечко не умаляя мужских качеств. Раньше они частенько спорили, порой ругались, однако на фоне гармоничных отношений все настолько вскользь проходило мимо внимания, что со временем истерлось из памяти, оставляя после себя лишь моменты красочного примирения, ибо малейшая размолвка обоим была в тягость. За непродолжительный период неофициального супружества он стал для нее всем, а она стала для него всем миром. Она более чем уверена, что он до сих пор корит себя и мучает воспоминаниями убитого собственными руками счастья, так же погружен в глубокую скорбь о Машеньке, рождения которой ждал с только ему присущим нетерпением. Разве имеет она право ему делать больнее, когда все и так против него?

- Хорошо, - сипло уронила она.

Он припал губами к кончикам пальцев и с облегчением выдохнул:

- Спасибо.

- Убирайся, - внезапно прозвучал ледяной голос, обоих обдавшей стужей, и Саша непроизвольно сжалась, хотя весь холод в данный момент наполненных грозовыми тучами глаз, обращался к преклоненному перед ней мужчине. Михаил выпустил из плена так и не согревшиеся девичьи ладошки, с достоинством поднялся и, кивнув ей на прощание, молча спустился с крыльца. Последнее что видел Ларинов, усмиряя приступ боли в груди и стискивая оплетку руля до пронзительного скрипа, как Евгений уносит на руках в дом Его Мышку.