Масло

* * *

Накануне выпал снег, и Рика успела промочить ноги, пока добиралась до здания тюрьмы. Едва ли снег залежится, но вечером надо будет достать сапоги.

Сегодня Манако надела рубашку и свитер крупной вязки, скрывающий очертания тела, хотя обычно, несмотря на полноту, она носила обтягивающую одежду. Кончик носа у нее слегка раскраснелся.

— Мать вашего молодого человека такая же, как и моя, — сказала она, выслушав рассказ Рики. — Пытаясь самореализоваться, махнула рукой на семью и заботу о детях. И корни трагедии в Симомэ лежат там же. Не думаю, что такое случилось бы, не пропадай мать сутками на работе.

— А я не думаю, что тут все дело в самореализации. Как минимум, у матери убитого мальчика была сложная финансовая ситуация.

— Пусть так. Но разве можно приносить ребенка в жертву? И ваша мать, и мать вашего молодого человека вполне могли посещать вечера знакомств и в конце концов выйти замуж повторно. Но они вместо этого решили, что справятся в одиночку. Не вижу иных причин, кроме желания самореализоваться. Скажу прямо: люди, которые выросли, не зная вкуса свежей домашней выпечки, очень многое потеряли в своем становлении, и это уже ничем не восполнить.

— А вы-то откуда узнали этот вкус, если ваша мать у плиты не стояла целыми днями?

— Да, верно. Но мой отец очень любил домашнюю еду, и мы с младшей сестрой часто пекли что-нибудь вместе. А наша покойная бабушка со стороны отца нередко баловала нас поджаренными пончиками или охаги из адзуки. Она была красивой и умной женщиной и всегда заботилась о семье. Настоящий образец для подражания.

— Тогда вам повезло, — кивнула Рика. — Знаете, это, конечно, только мое мнение, но вот я попробовала сама испечь кекс и поняла: очень многое тут завязано на том, есть у тебя время этим заниматься или нет. Готовка — не единственный способ проявить любовь и заботу. Вот и ваши мужчины… Может, не смешивай они в своих представлениях домашнюю еду и любовь, то и не пришли бы к такому печальному финалу.

Кадзии Манако равнодушно рассматривала стену у Рики за спиной. Рика поняла, что ничего не добьется своими подходами, и решила сменить тему.

— А вы бы хотели завести ребенка?

— Разумеется. Родить ребенка от мужчины, который стал для тебя тем самым, единственным, растить малыша, готовить ему вкусную еду — это величайшее счастье, которое только может познать женщина, ее лучший вклад в общество.

Рика вспомнила о Рэйко. Та тоже сражалась с прошлым и отчаянно пыталась вернуть себе то, чего недополучила в детстве. Сражалась в одиночестве. Манако такая же. Она не сдалась даже теперь, оказавшись в тюрьме. И она в каком-то смысле была феминисткой. Да-да, именно так. Несмотря на всю свою показательную консервативность, Манако совершенно не полагалась на мужчин и не рассчитывала на них. Она рассчитывала только на себя.

— Я так думаю, интервью нужно начать с рассказа о моем детстве и отрочестве? — вдруг сказала Манако. — А для этого вам нужно побольше узнать о моей малой родине, верно?

Конечно, Рика и сама так хотела. За все время работы в издательстве она брала отгул всего раз — чтобы выбраться на похороны бабушки. Больше она нигде не была. Но теперь, когда Кадзии Манако согласилась на эксклюзивное интервью, ей наверняка дадут несколько дней для поездки в Ясуду — небольшой поселок вблизи города Агано в префектуре Ниигата. От вокзала до поселка ехать сорок минут на машине.

— Вам стоит съездить ко мне на родину… Сейчас там живут моя мать и сестра. У матери плохое здоровье, она почти не выходит из дома и очень холодно относится к репортерам, но сестра — мой верный союзник. Я иногда рассказываю ей о вас, так что наверняка она тепло вас примет. Я дам ее контакты, свяжитесь с ней и договоритесь о встрече.

Кто бы мог подумать, что Манако сама это предложит. Рика была уверена, что если и поедет в Ниигату, то исключительно по собственной инициативе.

После ареста Кадзии Манако ее младшая сестра развелась с мужем и вернулась в родительский дом. Удивительно, что сестры поддерживают такие теплые отношения, ведь нынешнее положение обвиненной в убийствах женщины отразилось на жизни семьи.

— По правде говоря, я думала, вы уже забыли о своей малой родине. Мне так показалось, когда я ела рамен по вашему совету…

— Вы слишком категорично мыслите. Здорово на вас рамен повлиял… Я уже много раз пыталась объяснить, но вы все никак не поймете, поэтому скажу прямо. Моя жизнь до того, как я попала сюда, не была наполнена тяготами, как вам, возможно, кажется. Я жила легко, весело и беззаботно. И одинокой себя никогда не чувствовала — всегда была занята любовью и вкусной едой. У меня не было необходимости в друзьях-прилипалах, которые нужны, чтобы жаловаться на жизнь и зализывать друг другу раны. Но у меня были поклонники, и благодаря их поддержке я чувствовала себя прекрасно.

Рика уже готова была поверить Манако, однако одернула себя, вспомнив ночную улицу, по которой она шла к раменной, и то, каких усилий ей стоило приготовление кекса. Синои ей помог, но руки до сих побаливали после долгого взбивания теста.

При виде полной женщины, которая любит готовить и любит вкусно поесть, большинство мужчин тут же решат, что она очень покладистая, домашняя и уж точно не будет тянуть одеяло на себя. Но так ли это?

Рика уже поняла: гурманы по своей природе — искатели-авантюристы. Их жизнь наполнена вызовами и открытиями, которых требует кулинария. Освоив азы, они ставят перед собой цель добиться совершенства. Смешивают ингредиенты, как алхимики колдовали над своим эликсиром бессмертия. Перечитывая блог Манако, Рика пришла к выводу, что в чем-то кредо этой женщины можно назвать стоическим. Потреблять лишь то, что тебе хочется, — и никак иначе. И безусловно — стоическое прилежание во всем, что относится к пище.

Матери, которые ежедневно стоят у плиты, при выборе блюд руководствуются возможностями и интересами семьи, но никак не тем, что бы они хотели съесть сами. А вот Манако в какой-то момент начала готовить лишь то, чего просила ее душа. Вкусы кавалеров, состояние их здоровья ее нисколько не интересовали. Потому-то и блюда были столь дьявольски вкусными. Манако искренне наслаждалась процессом готовки, готовка никогда не была ей в тягость. Шикарный бёф бургиньон, а не какое-нибудь простенькое рагу она готовила потому, что ей самой хотелось поесть именно это.

Но жертвам Манако такое и в голову не приходило. Все они были уверены, что ее хлопоты — это проявление искренней любви к ним, и с наслаждением съедали все, что она приготовит.

Между прочим, Макото мыслит очень похоже. Рика приготовила пасту, а он посчитал это попыткой продемонстрировать хозяйственность в расчете на брак, потому и отреагировал так негативно. Но ведь все не так. Рика приготовила пасту для себя, и только для себя. Вот она и получилась такой вкусной.

— Мать я ни капли не люблю, но с сестрой мы прекрасно ладим, — оторвал ее от размышлений голос Манако. — Она всегда была неуклюжей и беззащитной — шагу без меня не ступит. Ах, сколько же в Ниигате всего вкусного… Я очень хочу, чтобы вы попробовали местные блюда. И еще попрошу вас заглянуть на кладбище к моему отцу. Наверняка могилу занесло снегом…

Рику захлестнула волна тепла. Кажется, Манако говорила искренне — никогда раньше такого не было.

— Побывав на моей родине, вы поймете, почему я так люблю масло. Только позаботьтесь о теплой одежде. В феврале в Ниигате очень холодно и снежно. Это вам не Токио, где при малейшем снегопаде поднимают шумиху.

На губах обольстительницы Манако, обвиняемой в убийстве, отправляющей в свою «снежную страну» журналистку в самое холодное время года, сияла по-матерински нежная улыбка.