Масло

Анна замерла, уставившись в пустоту. Рэйко слегка наклонилась вперед, чтобы поймать ее взгляд. Затем легко коснулась плеча Рики.

— Мы с Рикой обе учились в школах для девочек. Рика была «принцем» класса. Этакая замена юноши. В любом классе любой женской школы есть такой «принц». Девочкам отчаянно хочется любви и романтики. Хочется хранить в сердце чей-то образ, испытать ощущение влюбленности. Пусть даже понарошку, не совсем взаправду. Пусть даже этот «принц» — девочка…

«Девочка, повзрослевшая раньше других», — с горечью подумала Рика. Тело зреет, становится женственным, начинает источать соблазнительный аромат, но никто не обращает на это внимания. Никто даже не пытается коснуться. И в душе просыпается страх: а вдруг я так и увяну раньше срока, никем не замеченная? Вдруг никто так и не разглядит чувственность, скрывающуюся внутри? Лихорадочная спешка — вот как это можно назвать. Рика, с наслаждением игравшая роль «принца», познала это чувство. Тратить годы, которые называют самыми прекрасными в жизни, на учебу в окружении сверстниц порой казалось обидным чуть ли не до слез.

— Сестра, о которой рассказываете вы, и Манако, о которой говорят другие жители Агано, — словно два совершенно разных человека. Вы не заметили этого несоответствия? Разве это не странно?

— Но… Манако…

— Вы упоминали, что Манако всегда выделялась… Но ведь на самом деле она оказалась в центре всеобщего внимания лишь однажды — той зимой, когда ее, семнадцатилетнюю, начали замечать в компании взрослого мужчины, не так ли? И как раз в то время у вашей школы ошивался какой-то подозрительный тип. Что на самом деле произошло?

Взгляд Рэйко — пронзительный и ясный, был направлен прямо на Анну. Та помолчала какое-то время, затем наконец тихо заговорила:

— Как вы думаете, во сколько началась менструация у меня? В пятнадцать. На шесть лет позже, чем у Манако.

Совсем как у Рики.

— Мама тогда приготовила мне сэкихан, потому что обрадовалась — хоть у меня все, как у людей. По сравнению с ровесницами я всегда выглядела совсем ребенком — худенькая, низкорослая. Не то чтобы меня дразнили… Но частенько держали за дурочку. А Манако всегда была ко мне добра. Она проводила со мной больше времени, чем мама или папа. Родители даже не забеспокоились, когда учительница рассказала им, что со мной пытался заговорить подозрительный человек. Родители меня любили, да, но воспринимали как какую-то милую зверушку. У них попросту в голове не укладывалось, что мной могут заинтересоваться в интимном плане…

Взгляд Анны остановился на фото юной Манако на стене.

— Для нас, детей, все это казалось веселой забавой. Тот мужчина… Я уже ни его роста, ни внешности не помню. Он не делал ничего неприличного, только пару раз пытался заговорить со мной по пути в школу: мол, откуда ты, как зовут и все такое. И осматривал еще так пристально, с головы до ног. Ходил все время в медицинской маске — я и лица-то толком не разглядела. Из-за того, что он меня заприметил, я оказалась в центре всеобщего внимания в классе, и это скорее радовало, чем пугало. Все, как вам и рассказала учительница. Дразнить странного дядьку стало одним из детских развлечений. Тогда как раз были популярны фильмы и мультики про ребят — наших ровесников, которые своими силами ловили преступников, решали всякие сложные дела, да так, что взрослые только диву давались. Вот и я решила показать всем, какая я храбрая, — проследить за тем мужчиной, когда случайно заметила его по пути из школы. Он дошел до сарая для сена на молочной ферме и зашел внутрь. Я попыталась заглянуть в дверную щель, но тут дверь резко распахнулась, и я полетела на сено лицом вниз. Мужчина начал меня трогать — я оглянуться не успела, как его руки уже оказались у меня в трусиках. От страха я смогла кое-как вырваться и выскочить наружу. У двери сарая стояла мотыга… Я схватила ее и изо всех сил ударила его по голове. — Голос Анны стал звучать тихо и прерывисто. — На снег брызнула кровь. Так странно… Она была точно такая же, как показывают в кино. Мужчина съежился на земле, обхватив голову руками, и не шевелился. Я так испугалась: а вдруг я его убила? Что, если родители узнают? Прибежав домой, я со слезами призналась во всем сестре. Она сказала: «Предоставь все мне. Я разберусь. Не говори никому больше». И в одиночку отправилась искать того мужчину. Ее всю ночь не было. Мама ужасно разозлилась, отец волновался, а я до утра глаз сомкнуть не могла. Наутро Манако вернулась. Она так и не призналась, где была, даже когда мать дала ей пощечину. А потом тайком рассказала мне, что тот мужчина жив. Она нашла его у сарая и отвела в больницу. Манако объяснила: мол, он вовсе не плохой человек — просто очень несчастный. Мне тогда следовало разозлиться. Разрыдаться, сказать, что так нельзя. Рассказать все взрослым, но… Сестра говорила: он просто изголодался по женской доброте и душевному теплу. Если бы кто-то любил его, заботился о нем — он бы до подобного не опустился. Поэтому она решила с ним подружиться.

Педофил-насильник оказался единственным, кто обратил внимание на Манако. А она состряпала из этого красивую историю о взрослом мужчине и рано созревшей юной деве. Настоящее искусство кулинарии. Но та встреча, похоже, и правда перевернула ее представления о мире.

Рика вспомнила слова Манако: «Во всем виноваты женщины. Преступления на сексуальной почве происходят потому, что женщины любят покрасоваться и пококетничать, но отказываются предлагать что-то большее. Население Японии уменьшается потому, что женщины судят мужчин только по внешности и достатку и совсем не обращают внимания на добрых, хороших, но неловких в общении поклонников. До некоторого времени никто не обращал на меня внимания, потому что мужчины вслед за женщинами начали думать лишь о гулянках да развлечениях. Именно женщины — корень всех бед. А ведь все могло быть так хорошо. Мир так мрачен лишь по той причине, что женщины, рожденные богинями, ведут себя, словно они такие же, как мужчины. Но я другая. Не такая, как остальные. Я — самая настоящая богиня, окутанная ослепительным сиянием».

— Манако говорила, что мужчины — они от природы добрые, но слабые, к ним нужно проявлять снисходительность и прощать оплошности и ошибки. Что я сама хороша — расслабилась, дала повод. А ему просто было грустно и одиноко. Что это все вина женщин, которые относятся к мужчинам холодно и неприветливо. Таких, как наша мать. Сестра поучала меня: не становись такой, когда вырастешь.

Рика услышала, как Рэйко рядом то ли судорожно вздохнула, то ли едва слышно застонала.

— Кстати, когда отец погиб, Манако тоже сказала, что во всем виновата мать. Мол, несчастья не случилось бы, если бы она как следует о нем заботилась. Как можно было отпускать его в горы в такой скользкой обуви?

Похоже, для Манако все мужчины мира представлялись неразумными детьми, которые не способны о себе позаботиться. Даже любимый отец. Но так ли сильно Рика отличается от нее?..

У нее ведь тоже были мысли о том, что отец покончил с собой из-за них с матерью. Словно они убили его своим уходом. И не раз Рика задумывалась: может, если бы они с матерью относились к отцу внимательнее, как образцовые жена и дочь, если бы не злились на его перепады настроения, больше угождали и подстраивались, — семью удалось бы сохранить? И они жили бы все вместе долго и счастливо… Эти мысли всегда были рядом с ней.

Если бы я уняла свое эго и меньше думала о себе, не требовала столько свободы, задушила в себе ростки раздражения по отношению к отцу, не игнорировала бы его негласные мольбы о помощи…

Но больше всего Рика жалела о том, что…

Стоп. Так нельзя. Она осознала, что ее снова затягивают представления о мире, вложенные ей в голову Манако. Рэйко была права: нужно сохранять объективный и трезвый взгляд.

Тем временем Анна тихо продолжала:

— Чем дольше мы разговаривали с Манако, тем больше мне казалось, что я сама во всем виновата. Ничего такого ведь не случилось бы, не увяжись я за тем мужчиной. До сих пор я никому не рассказывала об этом. Ни родителям, ни учителям, ни одноклассникам.

На губах Анны мелькнула неловкая улыбка.

— Именно тогда сестра пристрастилась стоять у плиты. Она собирала обеды, пекла сладости для того мужчины. Говорила, что ей радостно видеть, как он понемногу оживает и встает на ноги благодаря ее стряпне. Манако не рассказывала мне о том, чем этот человек занимается и где живет, — только упоминала, что он одинок и истосковался по вкусной, приготовленной с любовью домашней еде.

«Странная дружба соучастников преступления родилась на этих холодных заснеженных просторах», — подумала Рика.

— Скорее всего, тому человеку не нравились взрослые женщины. А Манако в свои семнадцать выглядела совсем созревшей и женственной, так что вряд ли между ними что-то было. Манако очень прилежная и ответственная. Она взяла на себя мои грехи и искренне пыталась помочь тому мужчине. Может, он и в Токио с ней уехал. Точно! Наверняка это он убил всех ее поклонников из ревности. Сошел с ума после того, как я его ударила по голове. Это я, я во всем виновата…

Анна разрыдалась в голос.

— А ну, перестань плакать, — неожиданно раздался за спиной голос Мадзако. В какой-то момент она оказалась совсем рядом — прямо за ними.

А ведь если присмотреться, они с Манако очень похожи. Большие, непроницаемые темные глаза, объемная грудь и давящая аура… На мгновение Рике показалось, что стебли комнатных растений удлинились и тянутся к ней, подступая все ближе. Она поймала пустой взгляд блестящих глазок одной из мягких игрушек. Солнце, оказывается, уже скрылось за горизонтом, и комната погрузилась в полумрак.

— Только посмотри на себя. Как не стыдно раскисать перед гостями! И нечего вспоминать былое, что было — то прошло. Чего теперь об этом думать.

Неожиданно Рика забеспокоилась о погоде за окном. Смогут ли они вернуться в Ниигату по метели? Или на этот раз действительно придется ночевать здесь?

Запястье начало зудеть. Рика опустила взгляд и обнаружила на руке несколько красноватых припухлостей — в точности как у Рэйко.