Как было — не будет

НА ПОЛЯНЕ У ТРЕХ ДУБОВ

Девчонка в красной куртке приходила каждое воскресенье на это место, к трем дубам. Устанавливала этюдник, вешала сумку на обломок засохшей ветки. Потом она прохаживалась взад-вперед, вскидывала руки вверх и приседала. Иногда она кружилась, и тогда Юлька неодобрительно поджимала губы: такая дурочка, думает, что никто ее не видит.

Каждый раз Юльке хотелось подойти к трем дубам посмотреть на эту большую девчонку вблизи, на нее и на картину. Юлька догадывалась, что на картине — старая монастырская стена, и не могла понять, зачем девчонка рисует эту стену. В полдень девчонка складывала этюдник, вешала его на плечо, снимала с дерева сумку и уходила. Шла склонившись набок под тяжестью этюдника, а сумка волочилась по траве. Юлька ждала, когда она скроется из виду, перелезала через низкую ограду и выбегала на поляну.

На поляне светло, воробьи садятся на дубы, у монастырской стены растут ромашки. Юлька ходит по поляне как хозяйка: наконец-то гостья ушла и можно чувствовать себя как дома.

В конце поляны, там, где начинается улица, растет дикая груша. Юлька идет туда, а потом по тропке дальше, к железной ограде кладбища.

На кладбище в воскресенье людно. У входа торгуют цветами. Сторож дядя Гриша говорит ей:

— Опять пришла? Зачем пришла?

Юлька вздыхает и уходит. С другой стороны кладбища в деревянном доме с зелеными ставнями живет двоюродная Юлькина бабка, родная сестра Юлькиной родной бабушки.

— Бабка Шура! — кричит ей с улицы Юлька. — Ты что делаешь?

Бабка Шура показывается в окне, глядит на двоюродную внучку и сразу сердится:

— А ничего и не делаю. Чего рот дерешь?

— Можно я к тебе приду?

— Пришла уже. Заходи.

В комнате у бабки Шуры висят венки лука, на окне сушится липовый цвет. Сама бабка, в черном фартуке и в черном платке, похожа на ворону.

— Ну, с чем пришла? — спрашивает она Юльку.

— Так, — моргает глазами Юлька, — ни с чем.

Потом, помолчав, сообщает:

— К нам одна на поляну ходит, в красной жакетке, картину рисует.

Бабка Шура по-птичьи, сбоку смотрит на Юльку.

— А старуха твоя здорова?..

— Здорова, — отвечает Юлька. — На базар пошла.

Бабка Шура недовольно жует ртом.

— Деньги, видать, есть. Мать каждый месяц присылает?

— Присылает, — коротко кивает Юлька, — и деньги, и письма. А еще она меня скоро заберет.

Юлька смотрит на бабку, и в глазах ее мелькает испуг, но бабка Шура ничего против матери не говорит.

— За деньги и я б тебя держала, — говорит она. — За деньги и чужого держать можно, не то что своего.

— Она меня скоро заберет, — повторяет Юлька, — мне на этот год в школу идти.

— И пойдешь… — Бабка Шура думает о чем-то своем. — Все нынче идут. Все ходят, учатся, а ума нет.

Потом они пьют чай, заваренный липовым цветом. Юлькины щеки становятся пунцовыми. Она весело поглядывает на бабку и вдруг прыскает чаем от внезапно подступившего смеха.

— Бабка Шура, а Колька говорит, что ты монашкой была.

Бабка с размаху стукает кулачком по столу. Юлька пугается.

— Это не Колька, — говорит она, — это твоя старуха тебя учит.

— Нет, Колька. — Юлька отстаивает справедливость. — Это он, а не бабушка. Бабушка про тебя плохих слов не говорит.

Бабка Шура молчит, кладет перед Юлькой новый кусок сахару и подливает чаю.

— Плохие слова, которые бранные, — объясняет она, — а «монашка» — божье слово. Твой Колька порченый, ты его поменьше слушай.

Потом они выходят во двор. Бабка Шура склоняется над грядкой и ловит в шершавых листьях крепенькие, в пупырышках огурцы. Кидает их Юльке в подол. Потом идет к другой грядке и выдергивает несколько молодых морковок.

— Иди, иди с богом, — говорит она девочке, — иди, пока светло.

У дикой груши на скамейке в одиночестве сидит Колька.

— Юлька, — кричит он ей, — где ты шляешься? Беги скорей домой!

Юлька замирает, сердце ее начинает стучать, вот-вот выскочит. Она крепче зажимает концы платья в кулаках и бежит через поляну к дому. Колька несется за ней.

— Ты чего несешь?! — кричит он ей вслед, но Юлька не слышит.

Она врывается в дом и смотрит по сторонам.

— Ты что, скаженная, что так влетела? — поворачивает к ней голову бабушка.

Юлька разжимает кулаки, огурцы и морковки падают к ногам. Юлька, переступая через них, идет к столу.

— Вот я тебе задам, — говорит бабушка, подбирая огурцы и морковку, — целый день неведомо где брындаешь. Так хорошие девочки не живут.

Голос у бабушки обычный, но Юлька все чего-то ждет. Ждет, что бабушка улыбнется: «А теперь угадай, кто к нам приехал». Юлька крикнет: «Мама!» И из-за старого черного шкафа выйдет мама. Юлька подходит к шкафу, смотрит и даже становится в простенок между окном и шкафом.

— Ты что прячешься? — спрашивает бабушка. — Все жилы я на себе сегодня порвала — не могла дозваться.

— Я у бабки Шуры была.

Бабушка охает, садится на табуретку и всем своим видом показывает, что Юлька лишила ее последних сил.

— Ты что, погибели моей хочешь? — спрашивает она.

Юлька молчит.

— Ты что, хочешь, чтобы она тебя в секту затянула?

Юлька не знает, что такое секта, но на всякий случай говорит:

— Не тянет она меня в секту. Чаю давала. А потом огурцов нарвала.

— Что ж ты так бежала с этими огурцами? Напугала она тебя, видно?

Юлька думает, что бы сказать, и говорит, как было.

— Колька под грушей сидел, говорит: «Беги домой скорей». Я и побежала. Думала, мама приехала.

Бабушка качает головой и смотрит на внучку.

— Скучаешь по маме?

— Мне осенью в школу идти, — говорит Юлька, — она мне форму купит с передником.

— Купит, купит… — соглашается бабушка. — И портфель купит, и ботики. Осенью дождь льет, грязно бывает, а ты ботики обуешь — и в школу.

— Я на пятерки буду учиться, — говорит Юлька, потом понижает голос и шепчет осуждающе: — А у Кольки двойки.

Бабушка толчет в чугунке картошку, заправляет маслом, и потом они ее едят с кислым молоком и огурцами, которые принесла Юлька. Потом Юлька моет ноги в старом алюминиевом тазу и лезет на высокую кровать, на которой спит она, по бабушкиному выражению, как царица. Бабушка спит рядом на низенькой раскладушке, которую мама привезла вместе с Юлькой.

Под утро Юльке снится сон. Девчонка в красной куртке ведет ее за руку в кино. Они садятся в первый ряд, но на экране какие-то темные пятна, ничего не разобрать. «Рамку!» — кричит вместе со всеми Юлька, она знает, что в кино должны показывать маму, но на экране ничего не видно. Вдруг девчонка в красной куртке хватает ее за плечо и говорит: «Бежим! Сейчас всех будут затягивать в секту». Юлька бежит, но ноги не слушаются, как будто это не ноги, а чулки, наполненные песком. Юлька видит, что девчонка в красной куртке уже далеко, ее не догнать, и начинает плакать. Бабушка будит ее:

— Ты что, Юлечка? Глотни водички, — дает ей кружку бабушка, — повернись на другой бочок.

Юлька пьет воду, поворачивается и снова засыпает.