Приключения бравого солдата Швейка в русском плену

Швейк попробовал вывести пятна мылом, намочив рейтузы в холодной воде. Но как только они высохли, пятна выступили вновь.

— Я выварю их с мылом, — сказал Швейк, погружая рейтузы в бак с горячей водой. На дворе он разжёг костёр, а бак с рейтузами поставил на камни посередине, бросив в него несколько кусков мыла.

Ещё раз намылив и заметив, что пятна исчезли, он с удовлетворением положил их снова в горячую воду и выждав, чтобы она закипела, отнёс затем бак в свою комнату. В это время Швейка позвала кухарка и послала, по поручению баронессы, за билетами в кино. После его возвращения кухарка дала ему работу в кухне, заняв его до самого обеда, когда вернулся барон Клаген.

— Так, моя дорогая, если ты хочешь, поедем сегодня, — сказал после обеда полковник.

В ответ на это баронесса радостно захлопала в ладоши.

— Да, поедем, поедем! Лилли осёдлана? — И она позвонила горничной.

— Принеси мне от слуги рейтузы.

— Сегодня они ещё мокрые, — развязно сказал Швейк девушке. — Я их выстирал. Сегодня мадам должна надеть другие. Оленья кожа так-то скоро не высыхает.

Баронесса гневно топнула, когда ей передали слова Швейка.

— Я хочу именно эти, только эти! Пусть он мне их отдаст, хотя бы и невычищенные.

Швейк побежал за рейтузами и погрузил руку в бак. Но вместо кожаных брюк в руках его оказалось похожее на студень вещество, которое скользило между пальцами.

— Они разварились! — воскликнул Швейк вне себя, показывая на бак.

И горничная, не понимая, что случилось, повторила приказ своей повелительницы:

— Вы должны принести их такими, какие они есть, других она не хочет.

Баронесса едва не упала в обморок, когда горничная Зинаида открыла двери настежь и за нею вошёл в столовую бравый солдат Швейк, неся в обеих руках бак, который он поставил на стол, и сказал:

— Так что они у меня превратились в студень. Никогда в жизни со мной не случалось, чтобы у меня из брюк получился суп. Если бы положить в воду луку и кореньев, получилось бы вполне съедобное блюдо.

— Прочь, прочь! Вон, вон! — вскричала баронесса, показывая на дверь, как в то памятное воскресенье.

Швейк, забирая с собой бак, спокойно сказал:

— Прочь из этих брюк получился студень, я не знаю. Я думаю, что тут были замешаны высшие силы.

Через десять минут горничная передала ему в то время, когда он тщательно рассматривал и растягивал остатки брюк, вынимая из них пряжки и пуговицы, что мадам упала в обморок, когда полковник, выслушав её жалобу на Швейка, расхохотался; что сейчас она заперлась в спальне и бегает, как львица, прикладывая к голове холодные компрессы.

— Если она ещё раз упадёт в обморок, скажи полковнику, чтобы он намочил полотенце и этим полотенцем хорошенько отхлестал её по морде, — сказал Швейк.

Через два часа Зинаида сообщила, что баронесса уже вышла из спальни и теперь складывает свои вещи. Она предъявила мужу ультиматум: или уйдёт она, или этот австриец; что она с человеком, который задумал её убить, жить под одной кровлей не будет.

В сумерки Швейк услышал в коридоре тяжёлые шаги полковника. Он вышел ему навстречу и спросил:

— Что прикажете, господин полковник?

— Ничего не приказываю, Иосиф, — задумчиво сказал полковник. Затем энергично добавил: — Мадам тебя не выносит. Ты ей насолил. Теперь нужно тебе, Иосиф, идти обратно в лагерь. Вот тебе письмо в канцелярию, направляйся туда. Возьми свои вещи и сейчас же оставь эту комнату.

Барон втиснул в руку Швейка две десятирублевки, подождал, пока он надел ранец на спину, и затем сказал ему:

— Ты солдат. Я надеюсь, что ты зря языком трепать не будешь, а если тебе что-нибудь потребуется, ты знаешь мою канцелярию.

— Господин полковник, — с трудом выдавил из горла Швейк, — я никогда не забуду вашей доброты! Ведь вы первый офицер в России, похожий на обер-лейтенанта Лукаша!

Швейк в последний раз осмотрел свою каморку и скорее прошептал, чем проговорил:

— Как только, господин полковник, я приеду в Прагу, я пошлю вам открытку.

Когда в начале восьмого часа супруги Клаген ехали в открытых санях в кинематограф, из чайной вышел австрийский пленный, неся на спине ранец, и, путаясь ногами перед лошадью, пел:

Лежать в лагере — не шутка,

Это, братцы, не беда!

Это бравый солдат Швейк плёлся в лагерь, сделав в пути небольшую остановку.