Приключения бравого солдата Швейка в русском плену
- Автор: Карел Ванек
- Жанр: Современная проза
- Дата выхода: 1993
- Цикл: Бравый солдат Швейк
Читать книгу "Приключения бравого солдата Швейка в русском плену"
У фронта
Никому не представляется такой возможности повстречаться с новыми людьми и приобрести новые знакомства, как обитателям городов и деревень, расположенных в районе военных действий.
Иногда до четырех раз за день занимают их избы новые отряды войск, а иногда несколько раз они переходят из рук в руки. Никто никому не говорит своего имени, никто ни с кем не обменивается визитной карточкой, но со стороны гостей наблюдается по отношению к хозяевам большая доверчивость, а интимная дружба при этом подразумевается сама собою. Гости нисколько не стесняются и ведут себя как дома.
Офицеры нисколько не считают себя виновными в нарушении супружеских прав, если они ложатся в постель вместе с женой владельца дома, который устраивается здесь же, с другой стороны, беспокойно ворочаясь, чтобы напомнить своей жене о её долге, и щипля себя, чтобы не уснуть, причём, как только ночлежник начинает переворачиваться, глава семьи перестаёт дышать…
То же самое не считается нарушением семейных прав, если располагается с десяток солдат в спальне дочери хозяина дома или в кухне, где на печи спят две женщины и выглядывают несколько детских голов.
Все это делается потому, что страна в опасности, и всякий разврат, насилие и безнравственность, совершенные в одну ночь, утром смываются орудийным выстрелом, раздавшимся с противоположной стороны: да здравствует защита народа и оборона отечества!
Офицер Алексей Прокофьич Баранов, командовавший 208-й рабочей ротой, отправленной на позиционные работы из Витебска, уже в поезде убедился, что такого счастья, как располагать ротой пленных и быть их неограниченным властелином, больше в его жизни никогда не представится и что это обстоятельство нужно использовать как можно полнее. Поэтому сейчас же в Молодечно, где они остановились, выжидая дальнейших распоряжений от штаба, он продал еврею половину лопат и кирок, топоров и мотыг, которые, по его мнению, были излишни.
За это он получил восемьсот рублей. Но так как он был поклонником круглых цифр, то прибавил к этому два мешка сахару и ящик чаю, за что евреи ему добавили ещё двести рублей.
В восторге от своих способностей, проявленных в том, что он быстро освоился со своей задачей начальника, он обходил поезд, ожидая солдат, которых должны были назначить ему в Молодечно в качестве конвоиров.
Солдаты пришли, заглянули в каждый вагон и заявили, что всякого, кто попытается бежать, они расстреляют на месте. Это были старые ратники ополчения, сибиряки, в общем хорошие люди, которые впервые увидели железную дорогу, когда их везли на позиции, и пленных они на самом деле боялись.
Сейчас же вслед за этим был получен приказ: роте отправиться походным маршем в Будслав, на постройку дороги, о расквартировании заявить на месте, где комендатура для этой цели назначит свободную деревню.
В этот день чиновник возымел благие намерения послать в интендантство за хлебом, но приказ требовал немедленной отправки, а раздача хлеба задержала бы роту не менее чем на час. Поэтому было решено:
— Вон из вагонов, выступать в поход!
Одновременно он приказал раздать на руки инструменты. При этом оказалось, что даже на одну треть ни лопат, ни кайл не хватит и что работать будет нечем. Однако офицер не унывал:
— Ничего, зато не будет тяжело в походе, а при работе будете меняться.
И действительно, за весь переход, продолжавшийся четыре дня, никто не предъявил особого желания нести десятикилограммовые железные ломы, а позже во время работы никогда не происходило драки из-за инструментов. Те, которым их недоставало, говорили:
— Мы здесь не для того, чтобы работать: самое большее — это мы можем советовать вам.
От поезда рота тащилась, как караван верблюдов через Сахару. Мартовское солнце вонзало свои молодые лучи в снег, под которым хлюпала вода. Ванек ещё на вокзале заявил, что его ботинки промокли, и едва вошли они в местечко, как он забрался на прогнившие доски, служившие тротуаром, и вытряхнул из ботинок набившийся в них снег.
— Тает, — заявил Швейк, — а вон посмотри, какая прошла, вот бы её пощупать!
Ванек забурчал что-то о глупости, а Швейк продолжал:
— Таких женщин я, собственно, не люблю. Она ничего не стоит, нарумянена, губы накрашены, то ли дело девка из деревни, совсем иначе сложена; она натуральна, вот как та Дуня, что влюбилась в Марека.
И Швейк стал красочно рассказывать о Дуне, Наташе и своих приключениях на работах у крестьянина.
Так они тащились четыре дня до Будслава, располагаясь на отдых в сёлах, набитых солдатами. Шли без обеда, без хлеба, без чая, расходуя по две копейки из денег, сэкономленных в Витебске на ворованных вещах, а Баранов знай потирал себе руки.
— Ей-Богу, большего счастья я и не желаю. Я все сэкономлю, они ничего не требуют. Они, наверное, никогда не едят!
Так он сказал в Будславе своей сожительнице на улице перед комендатурой и смело вошёл в барак. Пленные разбежались в разные стороны по селению, чтобы разыскать себе еду.
Местный комендант ничего не знал о том, что в его районе будет строиться дорога и что на постройку пригонят австрийцев. Он протелефонировал в разные места и, не получив разъяснения, безнадёжно пожал плечами:
— Никто ничего не знает, делайте с ними, что хотите. Деньги на содержание роты вам дали в Витебске?
— Дали на две недели, — ответил Баранов, и капитан успокоился.
— Хорошо, очень хорошо, отведите их в Вилейку, двадцать вёрст будет отсюда. Там батальон Тверского полка. Через неделю он оттуда уйдёт. Там как-нибудь расположитесь, а я запрошу телеграммой Витебск о том, что с вами делать.
Погружаясь в снег, медленно превращавшийся в воду, ночью они пришли в Вилейку, но деревня оказалась набитой солдатами, пришедшими сюда с фронта на отдых.
— Даже и нога сюда не войдёт! — сказал офицер Баранову. — Но вот четырнадцать вёрст отсюда есть деревня Островок, вы, наверное, шли через неё; самое большее там окажется железнодорожная рота, да кроме того, Островок расположен ближе к месту вашей работы: дорога пойдёт на запад из Будслава к фронту.
— Ну, ребята, вернёмся немножко назад, — понукал свою уставшую роту Баранов, — а потом будем отдыхать целую неделю.
И среди ночи они потащились обратно в Островок. Эта деревня тоже оказалась занятой, но начальник рабочей роты обещал утром потеснить своих солдат и дать возможность разместиться и пленным.
— А до утра мы должны подождать, — сладко сказал Баранов, выходя из хаты на площадь.
В ответ на это он услышал хруст плетня, ломаемого для костра, и бешеный крик мужиков и баб, жаловавшихся на новую напасть, посланную на них Богом.
В ту неделю, когда одни утверждали, что в Будславе должна строиться какая-то дорога, а другие этот слух энергично отрицали, в заботах о своей роте Баранов не знал отдыха.
У русской роты он занял на один день хлеба, а на вокзале раздобыл котёл для варки воды. Он показал пленным посылаемую им телеграмму в Молодечно о том, чтобы оттуда прислали походную кухню, в которой для них будет вариться обед, а вместе с этой кухней должен прибыть чай и сахар:
— Будьте только терпеливы, все получите, я вас не обокраду.
Марек с Ванеком заняли целую комнату в избе, в которой они открыли амбулаторию, тогда как в другой части этой же избы, где помещался крестьянин с семьёй, расположилось около десяти пленных, и нельзя было ни пройти, ни пошевелиться.
Баранов относился к пленным по-дружески и внимательно. Каждый день он обходил избы и сообщал пленным, что они ещё могут лежать, так как сегодня хлеба опять не будет, а кухня все ещё не прибыла. Заглядывая к «докторам», он никогда не забывал спросить, какие появляются болезни, и заботливо предостерегал против цинги.
— Цинга — это самая ужасная болезнь, — убеждал он, — она разъедает все тело так, что потом мускулы отпадают от костей. Возникает от употребления солонины, а в интендантстве другого мяса, кроме солёного, нет. Поэтому я его лучше не буду брать, так люди сохранят здоровье. Бог даст, голубчики, скоро и война кончится, и вы поедете домой!
Естественно, что при таком положении топоры и лопаты стали быстро переходить к мужикам в обмен на картошку и хлеб. Когда наконец в селе появились инженеры с десятниками и осмотрели людской материал, посланный для работы, то выяснилось, что ввиду отсутствия инструментов работу начинать нельзя.
— Ведь вам же должны были дать инструменты в Витебске, — утверждал главный инженер, а Баранов разводил руками:
— А вот и не дали. Я даже не знал, что рота будет делать.
А на следующий день конвоиры забегали по хатам:
— Ну-ка, ребята, поскорей на работу! Выходи, выходи, а то скандал будет!
На улице уже ждал Баранов с десятниками, которым он отсчитывал людей. В одной руке он держал записную книжку, а в другой — большой кнут с ручкой в виде оленьей ножки. Он весело кричал:
— Ну что, ребятушки, позавтракали? Чаю с сахаром напились? Ну, теперь пойдём немножко поработать.
— Дать бы тебе по уху, — сказал пискун.
— Для такой работы я не гожусь. Я предпочёл бы в августе сгребать снег или лучше поливал бы цветы в саду, — добавил Горжин.
— А вы кто? Чехи? — отозвался на это старый десятник и, когда услышал в ответ громкое: «Чехи», радостно зачмокал. — А специалисты среди вас есть?
— Есть! — ответило ему двадцать человек.
Он попятился назад.
— А ну-ка, специалисты, выйдите вперёд.
Все выступили. На месте остался только один бравый солдат Швейк. Старик громко рассмеялся.
— Вот все чехи каменщики, плотники, портные, столяры — одни специалисты, а один среди них цыган. — Он весело подбежал к Швейку. — Ты что, тоже чех?
— Я чех из Праги, — важно сказал Швейк.
Старик от радости всплеснул руками.
— Он говорит, что чех! И не стыдно тебе? Ведь ты же чёрный, а выдаёшь себя за чеха? У нас такие только цыгане. Послушайте! — закричал он пленным. — Прогоните от себя цыгана, пускай он идёт к другим!
Тем временем подошёл к ним Баранов и спросил Швейка:
— А ты какой профессии?
— Парикмахер.
— Цыган — и парикмахер! — весело воскликнул старик. — Прямо не верится! — И он толкнул Швейка к другим, говоря ему: — В воскресенье побреешь меня и инженеров. Получишь на чай. А вы, голубчики, хотя вы и специалисты, но будете работать чёрную работу. Будете копать, носить и разбивать камни, ссыпать песок — в общем, строить железную дорогу, — закричал он уже злобно. Затем, становясь во главе, он скомандовал: — Ну, в поход! В ногу!
Эта была чудесная работа, которая началась после получения «орудий производства». От вокзала по полю бегали инженеры, натягивая шнур, а десятники по линии расставляли пленных и приказывали им рыть насыпь. Но едва принимались за работу, как инженеры, ругаясь, протягивали шнур в другом направлении, и десятники вели пленных в другое место.
— Ну, скорей, вот здесь начинай рыть. Что же ты, не видишь, что начальство отыскало лучшую дорогу?
— Я им не работник. Пойду посмотреть, что делается на вокзале, — сказал Горжин, втыкая лопату в землю.
Приблизительно через час он вернулся и попросил пискуна и Швейка следовать за ним. Они незаметно исчезли в то время, когда другие рубили в лесу берёзы, и направились к вокзалу. За вокзалом Горжин показал на большой стан-палатку.