Приключения бравого солдата Швейка в русском плену

— Так господин обер-лейтенант Лукаш тоже здесь? — радостно воскликнул Швейк.

— Господин гетман Лукаш тоже здесь! — подтвердил Ванек, снимая халат, и Швейк хорошо заметил, что он был одет в форму врача.

Доктор поймал его удивлённый взгляд и небрежно проронил:

— Я пойду с вами к вольноопределяющемуся, мне надо из вашего эшелона составлять роты для работы на складах. Идите туда, там можно поворовать. Я скажу Мареку, чтобы он объявил себя медиком. Тут нужен будет второй доктор, меня одного недостаточно. Да кроме того, тут много частной практики, — разъяснил он, выходя за двери. — К тому же Марек знает по-латыни, я его научу специальным выражениям, и никто не догадается, что он не доктор. Ну, пойдём скорей к нему.

Через некоторое время они сидели в углу барака в стороне от других, на коленях у Марека лежал блокнот, и он записывал все те выражения, которые диктовал Ванек:

— Опухоли мазать йодом, скипидаром, глицерином. Скипидар, масло и нашатырь образуют вместе мазь линиментум волатили. Все болезни, которые ты не сможешь определить, называются инфлуэнцией. Нормальная температура до тридцати семи градусов, высшая — сорок два, после чего пациент умирает. Ревматизм лечат маслом, масло также действует и при запоре. Расстройство желудка по-русски называется понос, по-латыни энтеритис. При расстройстве даётся висмут. В венерических болезнях немного разбираешься? — спросил он его, — Может быть, тебя что-нибудь спросит местный доктор, ну да он дурак. Я тебе дам «Руководство воинского фельдшера», и необходимых знаний тебе будет достаточно. Приходи ко мне вечером. У меня есть водка, разведённый спирт.

Через двадцать четыре часа после своего прибытия они были одеты в старую, оставленную русскими солдатами форму, рубашки и брюки, в которых была масса вшей и гнид; они уже знали, что принадлежат к 208-й рабочей роте; у каждого на спине красовался этот номер, а под ним ещё личный номер каждого. У Марека в кармане лежало удостоверение о том, что он является младшим доктором в больнице военнопленных и имеет право свободного передвижения в районе Витебска. Горжин успел уже узнать, что в еврейском квартале есть одна улица, где в одной лавочке пленные продают краденые вещи и тут же могут их пропить. Ознакомившись с положением, пискун делился своими планами:

— Когда ты будешь доктором, то признаешь меня больным, и я буду шить. В городе колоссальное количество проституток, которыми пользуются русские офицеры, я уже их обежал и буду для них кое-что шить. Одна из них обещала меня устроить у адъютанта, да не думаю, чтобы он платил хорошо.

А вечером при свете свечки Марек старался вызубрить по книге «Руководство воинского фельдшера» советы, как оказывать первую помощь и как лечить людей, причём он проявил опасение относительно своего права с такими знаниями решать вопросы о жизни и здоровье людей. Швейк старался его ободрить:

— Я вот тоже пойду грузить сахар, а сам его никогда не грузил. В медицине многое общеизвестно, много вреда ты там принести не можешь, а тот, кто захочет умереть, умрёт и без медицинской помощи.

Однако это мало утешало Марека. Всю ночь даже и во сне он охал и ахал. Ему снилось, будто настаёт день последнего суда, по небу летают ангелы в униформе и трубят тревогу. Вот земля открывается, из гробов встают скелеты и собираются огромными толпами перед божьим престолом, и Бог говорит Мареку: «Эти вот, направо, умерли естественной смертью, рядом стоят убитые на фабриках во время работы; вон те умерли во время операций, а вон те, которых больше всего, — погибли во время войны. Да, а вот об этих что-то я ничего не знаю. Эй, вы, кто вас послал на этот свет?» — вскричал Бог. И Марек увидел, как из толпы выделился чудовищный скелет и голосом Швейка сказал: «Вольноопределяющийся девяносто первого полка Марек».

После этих слов все скелеты подняли свои руки и, щёлкая зубами, стали приближаться к Мареку. Марек протянул руки, чтобы защититься, закричал, и в этот момент над ним раздался приятный голос Швейка:

— Но-но, не опрокинь мне чай. Ну, так мы уже идём на работу. Выпей, пока он горячий; посмотри-ка, как ты вспотел!

На дворе складов их ожидал генерал Гавриил Михайлович Чередников со своим штабом фельдфебелей, распоряжавшихся работами, и снова обратился к ним с речью. Он говорил, что от усердия пленных, от их совести и заботливости зависит победа русской армии, чем они должны гордиться; тот, кто бы отверг эту честь помогать русской армии, во-первых, прежде всего получит по двадцати пяти горячих, во-вторых, будет расстрелян, и, в-третьих, что даже и для пленного солдата позорно, — будет повешен.

Под страшным впечатлением этой угрозы пленные вошли в склады, где хранилось богатство русской армии.