Приключение скелета на вполне обитаемом острове

38. Скрипачка

Напутствуемый добрыми советами старших товарищей, посланник вернулся на остров и сразу же из аэропорта направился в посольство.

Не успел он сесть в свое кресло, как появился пинкертон:

— Ты знаешь, Шолохов — полный идиот.

— Не новость.

— Знаешь, куда он поселил скрипачку?

— Не знаю, но сначала расскажи, как прошли ее концерты.

— Нормально. На первом концерте были в основном европейцы, человек тридцать. На втором — местные и сотрудники посольств.

— Наши были?

— Как ты распорядился.

— Как принимали?

— Хорошо. Она играла популярные мелодии. Я не поклонник симфонической музыки, был на обоих концертах по долгу службы, но, скажу честно, мне понравилось. Всё было отлично. Сегодня утром Бегунов отвез ее в аэропорт.

— Ну и при чем здесь Шолохов?

— Знаешь, куда он ее поселил?

— Ни малейшего представления.

— В Esmeralda do mar.

— В Esmeralda do mar? — удивился посланник. — Но это…

— Верно. Публичный дом. Всемирно известную скрипачку — в публичный дом. Она, небось, из мужчин только Вивальди знает.

— Вивальди… это ты прав, — согласился посланник. — Почему так получилось?

— Говорит, не знал, что это публичный дом. Отель как отель. Вывески на нем нет.

— То есть те две ночи, что скрипачка была у нас, она ночевала в публичном доме?

— Выходит, что так.

— Заведение-то хоть приличное? Всё-таки лауреат конкурса исполнителей.

— Самое респектабельное… из всех подобных. Спроси у Бегунова. Он тебя просветит.

— Есть еще приятные новости?

— Пока никаких.

— И на том спасибо.

Появился Бегунов и по привычке начал оправдываться:

— Я из аэропорта. Отвозил скрипачку в аэропорт.

В аэропорту он действительно был, но после этого целый час пил кофе с геологами в кафе на берегу океана.

— Как скрипачка?

— В хорошем настроении. Когда три дня назад я ее встречал, она показалась мне очень грустной. А сегодня — как подменили. Просто расцвела. Меня расцеловала, да так, знаешь… чувственно.

— Это хорошо. Куда-нибудь ее возил?

— В музей. Директор музея хорошо ее принял, он был на ее концерте, ему очень понравилось.

В музей возили гостей всегда. Директор был человеком незаурядным. Шестой наследник давно свергнутого португальского короля, он говорил на шести языках, читал по памяти Камоэнша, Маяковского по-португальски. Во время обеда у него дома подавали подносы с маленькими тартинками. В каждую тартинку была воткнута вилочка с камешком. А камешки были рубины, сапфиры, изумруды. Да и музей не был похож на обычные африканские музеи. Добрую его половину занимала экспозиция, посвященная приезду в Сан-Антонио в начале девятнадцатого века португальского короля: огромные кровати с шелковыми простынями, массивные приборы из чистого серебра.

— Не спрашивал, как она оценивает пребывание у нас?

— Спрашивал. Сказала, что очень довольна. Но устала. Сказала, нигде в командировках так не уставала, как у нас. Ни в Нью-Йорке, ни в Лондоне. И сувениров у нее много. Целая коробка.

— Вот так. А то Вивальди, Вивальди. Кончим с классической музыкой, перейдем на музыку популярную.