Гуманитарный бум

Лиза подтвердила его слова.

— …И после этого она теперь требует… — Алексей Степанович не успел договорить, заметив на другом конце аллеи невестку, которая быстро приближалась к ним. — Впрочем, поговорим о чем-нибудь…

И его лицо приняло выражение, означавшее, что их разговор вовсе не касался Елены.

— Здравствуйте. Федя, пойдем, — сказала Елена и взяла мужа за руку.

Алексей Степанович замер, не ожидая от невестки таких решительных действий.

— Позволь, — он привстал, чтобы загородить дорогу Елене. — Так вмешиваться, как ты вмешиваешься… это, прости меня…

— Вы вмешались раньше меня.

— Куда ты его тащишь? Лиза, куда она его тащит!

Алексей Степанович не знал, к кому обращаться, чтобы его слова возымели действие.

— Домой. Подальше от вас, — сказала Елена.

— Леночка, погоди! Ей-богу, странно… Неужели нельзя договориться мирно? — продолжать перепалку со взбалмошной невесткой Алексею Степановичу было так же невыгодно, как игроку вести игру на чужом поле. — Вот послушай… только спокойно, без нервов. Вы с Федей ожесточены друг против друга, верно? Вам надо пожить отдельно, вот я и предлагаю…

— Нет…

Словно встревоженная облавой птица, Елена напряженно вытянула шею, прислушиваясь к вкрадчивому голосу свекра.

— Почему ты упрямишься?

— Не хочу, чтобы он опять попал к вам.

Уязвленный этими словами, Алексей Степанович не сразу потребовал объяснения, как бы боясь, что оно уязвит его еще больше.

— Как это понимать? Надеюсь, ты не имела в виду меня оскорбить?

— Я сказала то, что сказала.

— Объясни, пожалуйста.

Решительность покидала Елену, и она почувствовала, что любые ее слова прозвучат вяло и жалко.

— Не могу объяснить. Не знаю.

— Странно…

— Да, странно! Странно все в вашем доме! Странно настолько, что нормальный человек… — выкрикнула она и запнулась.

— Нас, стало быть, и нормальными людьми нельзя признать? Очаровательно! — прошептал Алексей Степанович, напоминая внушительной мимикой, что в доме повешенного не говорят о веревке. — Что конкретно вас не устраивает!

— Двойственность, в которой вы живете… — от нежелания это произносить Елена слишком растягивала слова, как бы, наоборот, подчеркивая их смысл.

— Лизочка, ты что-нибудь понимаешь? Нас обвиняют в двойственности и фальши! Что ж, коли так… Насильно мил не будешь.

— Я не ради ссоры. Я никого не осуждаю, — сказала Елена, и у нее густо покраснели надбровья, щеки и пробор в волосах.

— К чему же эти выпады?

— Просто Федя… Он чутко воспринимает фальшь.

— Где фальшь?! Какая, к черту, фальшь?! Мой образ жизни никого не касается! — пронзительно закричал Алексей Степанович. — Решай-ка, брат… Либо едем на дачу, либо ты… Мне надоели беспредметные пререкания.

— Мне все равно, — глухо сказал Федя.

— Если тебе все равно, то кому же не все равно? — Алексей Степанович устало прикрыл ладонью покатый лоб. — Мы ж тут, видите ли, все лжецы и фальшивые люди! Может быть, наше общество для тебя опасно?!

Федя засмеялся, сначала беззвучно, а затем все громче и громче.

— Делят… Делят меня по частям!

Елена шагнула в его сторону, но Алексей Степанович встал на ее пути.

— Феденька, мне уйти? — спросила она как бы через голову свекра.

Федя не ответил, и, положив букетик на край скамейки, Елена бросилась к воротам.