Гуманитарный бум

— Откуда это? Из Джозефа Конрада?

— Моя импровизация.

— Какой ты талантливый! Ты умеешь так, с ходу…

— Я все умею.

— Только не хвастайся. Это так странно: гроза, пустой вагон, отблески молний на стеклах — и мы совсем одни! Мы можем делать все, что угодно! Обними меня сильнее, как будто мы на этом необитаемом острове совсем одичали! Милый, почему люди любят друг друга?! Как это так: я тебя люблю?! Не понимаю! Вот ты передо мной, и я тебя люблю… Как это так?! Когда я трогаю твое лицо, это ясно — я трогаю. Но что значит любить?! Из чего это берется?!

— Древние греки считали, что всему виной мальчишка, пускающий стрелы.

— А по-моему, бог любви должен быть серьезным и старым, а вокруг, словно малые дети, все, кому он покровительствует, — сказала Лиза и вздрогнула от оглушительного удара. — Какой гром! А что, если молния попадет прямо в нашу электричку?

— Тогда мы станем похожи на две испеченные в золе картофелины.

— Это страшно. Я не хочу.

— Значит, все будет в порядке.

— И мы никогда не разлучимся?!

— Никогда-никогда.

— Но ведь ты уже разлучался с другими женщинами! — сказала Лиза и сама же вздохнула. — Какая я глупая!

Дождь начал стихать, и электричка вскоре поехала. Грозовую тучу оттянуло за горизонт, и небо уже светлело. Никита поднял окно и сказал, что уже видна их станция. Когда двери электрички раскрылись, ударило в нос чем-то загородным, свежим, душистым, запахло мокрым дубовым листом и размытой глиной. По платформе текли ручьи.

— Ты представляешь, я стою, а меня сносит! Целое наводнение! — воскликнула Лиза.

Она нагнулась, чтобы поправить ремешки босоножек, и чуть не упала.

— Осторожно! — Никита едва поймал ее за локоть.

— Слава богу, что мы остались живы! Это такая удача! Ты нарочно пугал меня этими картофелинами?! А я поверила, и даже была такая мысль, что с тобой умереть мне не страшно.

Никита подхватил Лизу на руки и понес ее через лужи. У моста он увидел Алексея Степановича, который держал в руках дождевик и боты для Лизы, а сам был в какой-то старой и мятой дачной шляпе, в измазанных грязью стоптанных туфлях, хмур, мрачен и жалок.

Алексей Степанович никогда не подозревал, что ревнивое чувство к Лизе, в котором его шутливо уличали друзья (он всех их о т т и р а л от дочери), способно доходить до открытой враждебности. Он уже выписался из больницы и два дня дожидался приезда Лизы. Расписание электричек он помнил наизусть, и у него глухо и тяжело стучало в висках, когда в толпе возвращающихся из города дачников ему не удавалось заметить дочь, и он мысленно вычеркивал из столбца время очередной электрички: «13.10 прошла… 14.30 прошла… 15.40 прошла…» После сильной грозы, разразившейся на третий день, Алексей Степанович решил встретить дочь на платформе.

— Переобуйся, пожалуйста, — сказал он Лизе, — и надень это, — он протянул ей боты и дождевик.

У Лизы в горле ощутимо встал ком.

— Ты давно ждешь?

— Я жду очень давно, — он давал понять дочери, что она слишком долго откладывала приезд на дачу.

Лиза стала торопливо натягивать боты.

— Они мне малы, — сказала она с мольбой.

— Ничего, до дачи недалеко.

— Но они же совсем малы! Их не наденешь!

— Я вижу, ты предпочитаешь, чтобы тебя несли на руках! — язвительно произнес Алексей Степанович, уверенный, что отгадал причину ее отказа.

Лиза медленно выпрямилась и протянула ему боты.

— Да, предпочитаю. Возьми.

Он замялся и сделал уклончивый жест, означавший минутное колебание. Ту руку, которой он должен был взять боты, Алексей Степанович странно завел за спину.

— Может быть, подойдут другие? Я бы принес… — сказал он со страдальческой улыбкой, которая должна была внушить Лизе, как много он пережил. — Или хотя бы дождевиком накройся…

— Дождя уже нет. Спасибо.

— Лиза, что с тобой! Раньше ты со мной так не говорила!

— Ты сам с этого начал, а я уже не ребенок. — Лиза намеренно не повернула головы в сторону Никиты.

Алексей Степанович накрыл ладонью покатый лоб.

— Что ж, понимаю…

— Никита, иди сюда, — твердо сказала Лиза.

Никита, стоявший поодаль, подошел к ним.

— Здравствуйте, Алексей Степанович.

— Да, да, — Алексей Степанович слабо пожал руку смутьяну Машкову. — У меня такой вид… Извините.

— Сними ты свою шляпу! Где ты ее выкопал? — засмеялась Лиза. — Ты в ней похож на грабителя!

Он с излишней поспешностью сорвал с головы злополучную шляпу.

— Кстати, нас действительно собирались ограбить! Какие-то двое проникли на террасу и пытались взломать дверь в комнаты. А ведь там старинные вещи, книги, автографы… Хорошо, что соседи услышали. Я буду добиваться, чтобы нас подключили к милицейской сигнализации, — хотя эта история вовсе не казалась ему смешной, Алексей Степанович изложил ее в тоне веселой шутки.

— А у Никиты тоже есть автограф Тургенева, — сказала Лиза, пропустив мимо ушей все, что не касалось ее кумира.

— Любопытно, какой же? — осведомился Алексей Степанович.

Никита хотел ответить сам, но Лиза перебила его:

— Набросок к «Накануне» — описание Венеции.

— Вот оно что! Вы что же, собираете автографы?

Алексей Степанович не знал, к кому обращаться — к Лизе или к Никите.

— У моего отца большая коллекция, — сказал Никита, — и когда мне стукнуло двадцать, он расщедрился на подарок.

— Ваш отец гуманитарий?

— Что вы, что вы! Он занимался сельским хозяйством, а сейчас на пенсии. Автографы великих людей — это его хобби. У него есть личные подписи Кирова, Орджоникидзе, Калинина, Долорес Ибаррури, а из писателей — Тургенева, Горького. Он очень любит их рассматривать и по почерку определять свойства характера. Его особенно восхищает почерк людей с сильной волей.

— Автографы таких людей — большая редкость. Считайте, что вам повезло, — сказал Алексей Степанович, складывая и пряча шуршащий дождевик. — Что ж, пошли потихоньку.

И он первым двинулся к даче.