Масло

* * *

Приехав в Токио, я пересела на линию Кэйхин-Тохоку. Мелани мирно спала в переноске. Наконец мы доехали до Кавасаки. Длинное путешествие подходило к концу.

В холодном туалете на станции я намотала на руку бинт, наклеила на щеку пластырь и надела глазную повязку. В детективе, который я недавно смотрела, героиня сама нанесла себе синяки и ссадины, чтобы прикинуться жертвой семейного насилия, но мне на такое духу не хватит. Глянула в зеркало — оттуда на меня смотрела забитая, бессильная, несчастная женщина. Макияж я давно не накладывала, а от природы светлая кожа от усталости стала бледной до синевы.

Поймав такси, я попросила высадить меня в квартале от нужного мне дома. Вдруг он наблюдает из окна? Нет уж, пусть думает, что я шла от станции пешком.

Неуютный жилой район рядом с промзоной… За пустырем тянулась набережная — завтра там и выгуляю Мелани. Сам трехэтажный дом был похож на кекс, выпеченный нерадивой хозяйкой. В описании значилось, что на первом этаже располагаются кухня и гостиная, на втором — личная комната хозяина, ванная и туалет, а на третьем складируются лишние вещи. Вспомнились запротоколированные слова хозяина о том, что из-за тонких стен зимой тут жить тяжело. Похоже, так и есть. А присматривать тут за пожилой матерью было совсем непросто.

Я нажала на кнопку замызганного домофона и для верности постучала в дверь. В сердце крепилась решимость — что бы ни случилось, я не сбегу и доведу дело до конца. Дверь наконец приоткрылась — в лицо ударил теплый воздух, насыщенный сладковатым запахом чужого дома. Передо мной возникло одутловатое землистое лицо, глаза прятались за грязноватыми стеклами очков. От слабого запаха спермы и дешевых приправ к горлу подкатила тошнота. Но я уже решила, что не отступлю. Сдерживая дыхание, я оглядела прихожую. Сразу за ней располагалась комната размером где-то три татами[74]. Маленькая кухонька, столик-котацу на покрытом циновками полу. Вокруг разбросаны журналы и пустые стаканчики из-под лапши быстрого приготовления.

Сдернуть бы с этого котацу скатерть и выбросить сейчас же из окна…

— Рада знакомству. Я — Кремми. А точнее, Икэда Сономи.

Имя я позаимствовала у своей одноклассницы из старшей школы — неприметной тихони. Говорить старалась тихо, но тут в носу защекотало, и я громко чихнула. А потом прокашлялась — сильно засвербело в горле. Ужасно нездоровое место!

Дверь за моей спиной закрылась — кажется, даже замок щелкнул. Пути назад нет.

— Меня зовут Екода Сиро.

Я внимательно осмотрела его — маленький полноватый мужчина средних лет. Голос гораздо тоньше, чем я представляла. Хилое телосложение Екоды внушало надежду: если понадобится, смогу дать ему отпор. Я уверенно прошла в комнату.

— Нелегко тебе пришлось с таким жестоким мужем. Что же, я с радостью помогу чем смогу. Чувствуй себя как дома.

Когда Екода заговорил, в уголке его сухих губ появился пузырек слюны. На коже вокруг рта проступали прыщи. Пятьдесят два ему никак ни дашь: скорее он похож на студента, несмотря на заметное брюшко и седину в волосах. Я старалась отследить каждое его движение, каждый шаг. Непохоже, чтобы он раздевал меня глазами. Но все же мое неожиданное появление явно взбудоражило его.

Поймав на себе взгляд Екоды, я состроила выражение лица пожалобнее.

Три года назад, в декабре, именно тут арестовали Кадзии Манако — прямо на глазах у Екоды. Она провела с ним последние два дня перед арестом. По словам Манако и Екоды, они познакомились в 2012 году в интернете. Выяснилось, что оба жили в Агано, и у них завязалась оживленная переписка. За несколько дней до ареста Кадзии Манако заметила, что за ее квартирой установлена слежка, и поехала к Екоде — раньше он сообщил ей свой адрес и предлагал зайти в гости как-нибудь. Якобы раньше они не встречались. Манако говорила, что Екода был добр и обходителен, словно старший брат, и не пытался к ней и пальцем прикоснуться. Спали они раздельно — Манако на третьем этаже. Екода был покорен кулинарными способностями Манако и ее заботливостью; уже к вечеру первого дня он сказал ей: ты можешь оставаться у меня сколько пожелаешь, я буду только рад, — звучало как неуклюжее предложение руки и сердца. По его словам, он не мог поверить своим глазам, когда полицейские пришли арестовывать ее. На суде Екода без конца твердил о том, какой беспросветно одинокой и несчастной была его жизнь после смерти любимой матери и как редко можно встретить таких сердечных женщин, как Манако. Екоде многие сочувствовали: он казался бескорыстным, самоотверженным человеком, неопытным в любовных делах.

Найти его имя и адрес оказалось несложно: помог интернет и записи судебных заседаний. Когда я перестала ходить в клинику репродукции, у меня освободилась уйма времени.

На Екоду я обратила внимание после разговора с Кадзии и месяц переписывалась с ним на сайте знакомств под ником Кремми. Ник Екоды — Желейный Волшебник, в честь персонажа его любимого аниме. В его глазах я — несчастная жертва домашнего насилия из Сайтамы. Я солгала, что мне тоже нравится его любимое аниме, и вытянула из него немало сведений во время переписки.

Екода родился в Агано и рано потерял отца. Какое-то время он работал системным администратором в местной компании по производству печенья сэмбэй, но из-за проблем с ментальным здоровьем был вынужден взять перерыв. Когда его мать заболела, он при содействии родственников перевез ее в Токио. Женщина умерла четыре года назад, а Екода так и остался жить тут — дом принадлежал ему. Женат он никогда не был.

Во время поездки в Ниигату меня осенило: а не был ли Екода тем самым мужчиной, который напал на маленькую Анну и стал близким другом Манако? Да, Анна говорила, что насильнику было около сорока, но это ведь впечатление ребенка. На деле он мог оказаться куда моложе. На суде Екода сказал, что они с Манако сдружились в Сети на почве землячества. Но, может, на самом деле они познакомились гораздо раньше? В таком случае отсутствие интимной связи между Екодой и Манако легко объяснить. То, что показания Екоды пусть немного, но смягчили общественное мнение о Манако, — факт. Не потому ли он выгораживал ее, что они давние сообщники, тайно поддерживающие связь уже больше десяти лет?

Три дня. Я пообещала мужу вернуться из Канадзавы через три дня. За это время я надеюсь добыть доказательства педофильских наклонностей Екоды и его давнего знакомства с Манако. Рика стремительно отдаляется от меня. Но если я сумею найти эти доказательства, все вернется на круги своя, и мы снова станем близки. К тому же новые факты помогут доказать виновность Манако.

Взгляд Екоды переместился на переноску у меня в руке. Довольно улыбаясь про себя, я поставила ее на пол и открыла — оттуда тут же высунулся сухой нос Мелани.

— Я забрала ее с собой. Это Мелани. Она смирная и умеет себя вести. Я буду держать ее в своей комнате. Ничего?

— А, ну… я с собаками не очень… И ты ведь и словом не обмолвилась про собаку… — забубнил Екода.

Разумеется, я знаю, что он терпеть не может собак. Достаточно полистать его блог, чтобы понять это. Из постов и комментов немногочисленных подписчиков я выяснила о Екоде все, что только можно было.

— Прошу прощения. Но Мелани без меня не выживет. Я боюсь оставлять ее с мужем. Мало ли, что он с ней сделает. А она ведь у меня старенькая. Ей нужен уход.

В такие моменты главное — гнуть свою линию, не давая оппоненту времени отказать. Подключив навыки переговоров, отточенные на работе, я мягко отрезала ему пути к отступлению.

— У меня плохие отношения с родителями, я давно с ними не виделась. Но у меня есть родственница, с которой мы всегда были близки. Она сейчас в заграничной командировке и вернется на следующей неделе. Тогда я уеду к ней. Можно мы с Мелани побудем тут до этого? Всего три дня.

Сил моих больше нет выносить теплый, затхлый воздух в комнате. Обойдя Екоду, я прошла через гостиную по раскиданным журналам, отбрасывая ногой стаканчики из-под лапши, и торопливо распахнула окно. Воздух попахивал бензином, но все равно подарил свежесть и прохладу. Я глубоко вздохнула. На фоне звездного неба вдали светились красные огоньки заводов.

Екода за спиной пробормотал:

— А ты не такая, как я себе представлял…

Я поспешно состроила робкую улыбку и обернулась. К счастью, от природы я хрупкая и миниатюрная. Раз пышные женщины вроде Манако Екоду не привлекают, может, моя детская внешность пробудит в нем желание? Страшусь и одновременно жду этого момента — ведь тогда у меня появится доказательство его извращенных наклонностей. Смогу ли я дать отпор? Впрочем, если мои предположения верны, Екодой несложно будет вертеть, как хочется.

— Ладно. Пусть остается, — буркнул он с видом проигравшего, и я еле удержалась от того, чтобы радостно захлопать в ладоши.

— А пылесос у тебя есть?

Екода почесал в затылке, затем ткнул пальцем в шкаф в углу комнаты. На плечах его свитера белели крупицы перхоти.

— Можешь не убираться. Наверняка ты устала — ложись лучше спать. На третьем этаже есть свободная комната. Там мама раньше жила. Я провожу.

— Все в порядке, я пока не хочу спать.

Мне совсем не хотелось, чтобы он провожал меня в помещение с кроватью.

— Но убираться правда не обязательно… У меня и чистящих средств нет…

Я с улыбкой покачала головой. Люди, малосведущие в домашнем хозяйстве, считают, что для уборки нужно подходящее время, настроение и множество разных приспособлений. Насчет времени и настроения не спорю, но покупать что-то не обязательно. Можно прекрасно навести порядок с помощью подручных средств — даже лучше выйдет. К тому же самое необходимое — ватные палочки, сода и тонкие резиновые перчатки — у меня с собой.

— Мне неловко жить тут задаром. А предложить взамен больше нечего — только помощь по дому.

Я прошла в кухню. Переносная газовая плитка, раковина, водонагреватель… Все заляпанное маслом и заплесневевшее. Под раковиной притулилась бутылка давно просроченного уксуса и рисоварка. В раковине валяется страшного вида губка. Ладно, уксуса и губки вполне достаточно, а вода тут есть.

Екода все еще неловко стоял в гостиной.

— Может, тебе все же лучше лечь спать? Ты ведь устала? И рука у тебя травмирована…

Тут я вспомнила о своей «травме» и перчатки из сумки доставала уже осторожнее, придерживая запястье.

— Ничего, я совсем немного приберусь и сразу лягу. Не стоит беспокойства, — улыбнулась я. За вечер хорошо бы убрать первый этаж и комнату, где я буду спать. К счастью, по размеру этот дом куда меньше моего.

«Мне не хотелось жить в таком грязном месте, поэтому я прибралась там, приготовила еды — в общем, постаралась сделать дом Екоды поуютнее», — сказала Манако на суде. Даже для нее, на мой взгляд, особы весьма неряшливой, здешняя обстановка оказалась перебором. А теперь тут все наверняка еще запущеннее, чем тогда. Я просто не смогу заснуть, если хотя бы кухню не приведу в порядок.

Екода наконец ушел к себе. Я тут же стянула колготки и порвала их на тряпки. Затем стянула волосы в хвост и надела медицинскую маску, чтобы не дышать пылью, и переоделась в домашний костюм, который собиралась после выбросить. Прежде всего из картонной коробки соорудила туалет для Мелани. Потом отыскала относительно чистую глубокую тарелку, смешала в ней воду с содой, капнула уксуса и хорошенько размешала валявшимися на кухне одноразовыми палочками для еды. Стоит остановиться, как меня поглотят тревога и страх, поэтому я сосредоточилась на уборке. Вычистила раковину, тщательно протерла поверхности отмытой губкой, подобрала с пола и сложила в пакет мусор. Пропылесосила. Мелани робко высунулась из переноски и принюхалась к пустому стаканчику из-под лапши на полу. Я поспешно выбросила его и налила ей воды в миску. Затем какое-то время наблюдала за ее нежно-розовым языком, лакающим воду.