Шёпот Вселенной

Снова. Сохранить историю, скрепленную..

– Как насчет познания незнакомого края? – слышится рядом.

Снова. Неровный сердца стук, волнительное трепетанье. Взгляды встречаются, дыханье сбито. Озвученные слова уже не впрок, новые только зарождаются.

Снова. Темно-карие краски сталкиваются с зелеными в желтую крапинку – острожно, медленно, неуловимо. Дыханье сбито на двоих. Новый вздох не создан, а выдох не нашелся. Секунды в бесконечности, вопросы расписаны наперед. Дробиться, воссоединясь воедино. Ожидание не утомительно – оно на пределе, выжидает.

Снова. Испуганные глаза, падающий стул, едкий воздух из кофе, табака, ванили и кардамона разрезается новым, слегка морозящим. Щебетанье губ, наспех поднятые руки. Стремительные шаги, пульсирующие ритмы, пытающиеся догнать друг друга – сближаясь, отдаляясь и, все-таки сближаясь. Разные тембры, такие непохожие: один срывается на крик, другой уходит в тишину. Шаги сменяются на бег, дыханье сбито в одночасье, отдаваясь ощутимо колкими толчками в ребрах. Встречаемый тупик, голые стены, дрожащая спина и открытое море над головами. Руки на стене, руки вытянуты. Сбитое дыхание на двоих. Два имени. «Эвтер» – шепот дотягивается до спины, лаская слух. «Рато» – молвят мысленно в ответ.

Снова. Скрепленные именем, словами, дыханием и самой судьбой.

«Рассыпая застывшие слезы на лужайки домов,

Мы станем шепотом Вселенной,

Распахнувшая взор пред взглядами мечтателей,

Отвлекая от бесконечности шумов

Нерешительно прикоснется к нашим сердцам,

Знаком пометив немые уста.

Мы стали шепотом Вселенной»

Кухня. На небольшом столе две кружки и пачка сигарет. Месяц гуляет по горизонту. Ветви мерно покачиваются, ромашки прижимаются к земле. Далекий стрекот кузнечиков, потрескивание фонарного столба. Взоры устремляются вглубь, прожигая изнутри. Омут на двоих: с демонами, освобожденными с цепи. Не разграничивая, слиться в одно. Мы – это мы, всего лишь далекие точки в огромной местности.

Прекрасные мгновения сменяются неожиданными поворотами. Осуждений не существует, принятия вырываются из-под тисков и занимают положенное место. Глупые и независимые в общей зависимости.

И слишком много мыслей: о важном, смешном, грустном, пустом.. исчезая под звуком в унисон. Отказавшись от приличий, продолжать играть в гордость и недопонимание, разгорая и так бушующие угли. Обволакивать нежностью тембра, чувственным трепетом, единением. Вдыхать дурманящий дым и срывать остатки вздохов, судорожно цепляясь о выступы, края, знакомые линии. Обжигаясь, отводить взгляды, проникая еще глубже, – к душе. Подмечать мимолетные блики, родинки, неровности, – принимая.

Снова. Усугубить положение, столкнуться взглядами. Заострить, но забыть о границах, без лишних выдумок о чуждости мира, некоей инородности. Разбежаться с силой, и вытеснить их из жизненного круговорота. Минималистичность ускользает, оставляя шероховатости на неровной поверхности. Снова пройтись вдоль, забываясь, вместе падая над местом под солнцем.

– Почему ты ушел?

Метания ветров достигает вихров волос, – вздымая, так и сяк играясь. Между фигурами пробегает черный кот, заискивающе вглядываясь в них. К беде или..

– Почему ты ушел? – громче произносится неподалеку.

Сокращая дистанцию, становясь ближе, но дальше от откровения.

– Я не уходил, – шелестят в ответ.

Золотистые листья танцуют возле ног, едва задевая. Перекинутая через перила связка бутылок из разноцветного стекла позвякивает, озвучивая мелодичным звоном потаенные мысли.

Разворачивают за плечо, прижимая к стене. Горящие глаза напротив, мелко дрожащие губы.

– Если ты письма называешь продолжением общения, то, смею отметить, что это не так. Односторонняя связь с указанием моего адреса, – и где только умудрился достать? – но без намеков на свое местоположение.. Ты как стихийное бедствие: ворвалось в мою жизнь, сметая все ограничения и заводя новые процессы, а потом и вовсе исчезая из виду. Убежал в неизвестность, оставляя мне воспоминания. И в каждом шелесте, непроизвольном касании или звуке я постоянно слушал тебя, ощущал присутствие. И эти новые письма, приходящие от тебя, бередили раны, окрыляли и позволяли, хоть ненадолго, но быть с тобой, Эвтер. – произносит он. – И осознание того, что нас разделяют расчеренные тобой страницы с неровным, вычурным и знакомым почерком и несчетное количество километров взрастили невыносимое чувство злости, которое с каждым днем, новыми толчками, отдавалось в сердце.

Прерывистые вздохи нагнетают. Еще невысказано то, что прочно засело где-то внутри.

– Почему ты молчишь? – продолжает он. – Эвтер, чтоб тебя! Почему ты молчишь?! Только не говори о том, что отказываешься от этого?

Солнечная рябь пролегала меж близлежащих берегов, примятых влажной листвой. Неподалеку, подобно размеренному ритму едва заметных волн, лениво проплывали утки, меланхолично передвигая лапками. Любопытные клювы были юрко направлены на мимо проходящих людей. Казалось, их совершенно не волнуют хаотичные, выработанные «на автомате» человеческие движения. Так, неожиданно полетевший кусочек хлеба с гулким бульканьем приземляется в паре метров от птиц, недовольно встрепенувшихся спонтанным вмешательством в их мир, полный уединения. Недольвольно склонив головы и, поджавшись всем телом, гордые птицы взметнулись вверх, оставляя после себя остатки расплескавшейся воды.

На укромной лавочке примостились двое: один сидит, попивая арбузно-клубничный сок; другой лежит на скамье, удобным и наглым образом пристроив голову на коленях, и думает о чем-то своем, покуривая сигарету и наблюдая за птицами, что только недавно упорхнули восвояси. На их смену прилетели голуби, с жадностью и кровожадностью отнимая кусочки хлеба у собратьев.

– Голуби, те же крысы. Только летучие, – усмехаются снизу.

– Закон природы: либо ты, либо тебя.

– Ужасное варварство..

Слегка оттягивая паузу, тот продолжает:

– Знаешь, мы рождены для того, чтобы летать.

В ответ непонимающе и выжидательно смотрят.

– Именно. Рождены для того, чтобы летать. Расправив крылья души, воспарить над миром снаружи и извне. Скитаться по краям, ощущая долгожданный глоток новой свободы. Где-то там, над всем сотворенным, привнести правду, окрашивая ее.. нет, раскрывая ее истинные цвета, что дремлют в ожидании.

– И постоянно о подобном задумываешься?

– И постоянно о подобном задумываешься, – передразнивают в ответ. – Так, от часа к часу..

– Постоянное повторение одного и того же сделает тебя еще большим психом.

– Который тебе нравится? – подкалывают его.

Проигнориров вопрос, он отвечает:

– Может, мы и рождены, чтобы летать, но мы не вольны в своем полете.

– Пингвины.

– Чего? – удивляются сверху.

– Ну, пингвины. У них есть крылья, но они не умеют летать, используя их для равновесия.

– Да, вот люди подобны пингвинам.

– Правда, раньше они умели. Но знаешь, даже не имея возможности летать так же, как другие птицы, они нашли выход и способ «летать по-своему», а именно – в воде.

– Знаю, к чему клонишь..

– Именно, – улыбается он. – Любое существо способно отыскать путь к взлету.

Мимолетность улыбок, подрагивание длинных ресниц и шепот Вселенной, твердящий о том да сем..

– «Путь к взлету», возможность летать – это твои слова, Эвтер! И, что же, так запросто отказываешься от них?

– Возможно, твой скептицизм был уместен, – протягивает он, пытаясь улыбнуться.

Глухой удар об стену, саднящая боль в костяшках и разбитые чувства.

Снова. Едва ли позовешь меня по имени. Оттягивая ложь, скрываясь от правды, твердя себе что-то несуразное, пустое.

Снова. Пожалуйста, позволь..

– Ты хотя бы слышишь себя, Эвтер! – вскрикнул парень. – Ты ведь так не думаешь всерьез!

– Тогда, что такое «думы всерьез» на самом деле? – неловко улыбаются ему.

Рука тянется к футболке, стискивая и потягивая на себя. Расстояние сокращается вновь, глаза в глаза – без обиняков, с горящим огнем и невысказанными фразами.

– Какого черта?

– Что?

– Какого черта ты избегаешь и не говоришь со мной?

– Ну, теоретически и практически, мы..

– Замолчи! Эвтер, хватит юлить – скажи же, наконец, то, что держишь внутри!

Маски отброшены, улыбки слетают – театр ушел на антракт, смотря за процессом.

«В безмолвии одаривая взглядом,

Беззвучных дум сиянья темени,

Взрастая тишину неспешным градом

Обломков терпких обещаний,

Извечных на ярком пламени

Души, рожденной для мечтаний.

Ты привнесешь во мне?..»

– Эвтер..

Снова. Видишь, мои эмоции – сплошные единицы, поставленные подряд в бессовестном количестве. В чертах находя отражение, смущенной рябью проникающее под кожу, воспламеняя и до того оголенные частицы. Робкий шепот кричит, распадаясь, и эхом отзывающийся – здесь. В чертах ощущать порывы чувственных мелодий, как струны лир, – умирая и возвращаясь с надрывом, мятежным звоном.

Снова. Столкнуться вот так, взглядами..

– Эвтер..

– Рато..

Теряются в оглушительном вскрике-выдохе, находя в отражении, вольно перемещаясь между. Спускаясь по линиям, бродя по закоулкам изнанки – поддаваясь на провокации со стороны.

Искать во всем: в спокойствии или смятении, в ворохе ресниц или не прошеных слез, и даже за занавесом неоновых звезд. Бродить среди пустующих дорог, прозябшими руками сминая дотлевающий фрагмент из никотина и мятежных слов, проносящихся во всеобщем ритме.

Знаешь ль ты об этом?..

Бездонные мысли, череда неверных слов и поиск мнимого, – не находя свой свет в окне. Распахивая створки, обводя глазами, попасть впросак, – не отступая.

Снова. Смотреть после дождя, следуя за зовом наития.

Снова

И снова..

***

– Ты напоминаешь мне старого друга.

– Какого из? – иронично доносится сбоку.

– Думаю, нашего общего.

– Почему?

Руки молодого человека пробегают по нотным страницам. Стоящий на полу стакан отбрасывает вычурные блики на разбросанные пластинки. Сидевшая неподалеку девушка выжидающе смотрит на говорившего.

– Не знаю, – признает он. – Какой-то внутренней искрой..

– Озарившей темные земли? – подкалывают его.

– Вот я об этом, – вздыхает он.

Откладывая в сторону тетрадь, парень тянется к потрепанной пачке, ловко выцепляя сигарету и поднося ее к губам. Руками треплет карманы джинс, ища зажигалку, затем продолжает искать на полу, проверяя под листами.

– Рядом с Def Leppard.

Благодарно кивнув, выуживает ее из-под рядом лежавшего альбома Florence And The Machine и подносит к лицу, прикуривая.

– У тебя невероятная коллекция всевозможных дисков с различными исполнителями, но, тем не менее, чуть ли непостоянно из динамиков доносятся песни Гаги. Они у тебя на рипите, что ли?