Тирза

У двери они остановились. Он наклонился.

— Тебе нужно домой, — сказал он. — Где ты живешь, Каиса?

Она не ответила и посмотрела куда-то мимо него.

Он снова повторил свой вопрос. Опять никакого ответа.

— Я должен искать свою дочь, Каиса, — сказал он. — Она пропала. Мы волнуемся. Мы все ужасно волнуемся. Где ты живешь?

Он взял ее за обе руки и легонько их сжал.

— Где ты живешь? — спросил он.

Ее ответ не был неожиданным, но его все равно затошнило от этой фразы:

— Вы хотите компанию, сэр?

Он всегда считал, что это чушь, когда люди говорили, что их тошнит от страха. Он никогда в это не верил. А теперь он сам это почувствовал. Его тошнило от страха, хоть он и не знал, чего именно он так боится и было ли в его жизни еще хоть что-то, чего он мог бы бояться.

Хофмейстер открыл дверь, девочка быстро проскользнула мимо него и села на стул, который уже явно воспринимала как свою собственность.

— Ну хорошо, — сказал он и подошел к мини-бару. — Можешь остаться еще на один день. Мне это нравится, потому что мы с тобой можем так хорошо поговорить. Мы понимаем друг друга, Каиса. А знаешь почему? Потому что мы не отвергаем друг друга.

Он надел на голову шляпу, снова сунул под мышку портфель и взял девочку за руку. У зеркала он на минуту остановился.

— От меня ожидали, что в перспективе я стану издателем, — сказал он Каисе в зеркало. — Но знаешь, что произошло на самом деле? Я не стал издателем. Я растерял свои амбиции, я растерял веру. Мои амбиции были моей верой. А что такое человек без веры? Не много, скажу я тебе. Может, он становится закаленным, это да, у него появляется броня. Как у танка. Посмотри на нас, Каиса. Кто мы такие? Люди без веры. Хотя мы есть друг у друга. Я парю в пространстве, я ни к кому не привязан. Пока ты не взяла меня за руку там, у светофора. Так я оказался привязан к тебе. Вот такие дела. Ты ведь могла взять за руку кого угодно, но взяла меня. О чем ты тогда подумала, Каиса? Что ты увидела, когда я проходил мимо? Ты в тот день говорила со многими людьми?

Он отправился в город вместе с ней. Она босиком, он в сандалиях. Время от времени он останавливался на перекрестке и спрашивал:

— Куда мы пойдем, Каиса?

И она тянула его в сторону, которая казалась ей правильным направлением. Они пообедали на заправочной станции, а часа в четыре выпили колы в бильярдном клубе. Время от времени Хофмейстер рассказывал что-то о своей дочери, своей работе, об Африке. Каиса слушала и ничего не говорила в ответ. Иногда она просила шепотом: «Деньги, сэр, деньги», и он давал ей пару намибийских долларов, но ей некуда было их прятать. У нее было только платьице. В лавке у одного уличного торговца он купил ей яркую сумочку. Он показал ей, как положить туда намибийские доллары.

— Смотри, — сказал он. — Вот так можно открыть, а так закрыть.

Она очень ей шла, эта сумочка, очень ее оживляла. Она тащила ее с собой, как куклу.

В парке в центре города Хофмейстер присел на скамейку у детской площадки. Тут были качели и две горки, одна высокая, другая пониже. Хофмейстер был тут единственным белым. Сначала Каиса вскарабкалась на маленькую горку, но потом, скатившись пару раз, осмелела и забралась на большую. Хофмейстер пошел к ней по песку, он забивался ему между пальцами и царапал ранки.

— Давай, — подбодрил он ее снизу. — Это не страшно.

Он поймал ее внизу и вспомнил, как ловил так когда-то своих детей.

В пять часов он стоял у интернет-кафе на проспекте Независимости. Сначала он сомневался, но потом все-таки спустился по лесенке, которая вела к входной двери. Он сел за свой привычный компьютер и посадил девочку на колени.

— Сюда я прихожу почти каждый день, — сказал он тихо. — Проверяю, не прислала ли она мне письмо.

Он открыл свою почту, но там были сообщения только от его супруги и какой-то спам. Он не стал их читать, даже письма от супруги, но остался просто сидеть у компьютера. И тихонько гладил по волосам девочку.

Его все меньше и меньше волновало окружение. Он позабыл, что окружение что-то о нем думало. Он замкнулся в себе. Что они думали о нем, было совсем неважно. Здесь, в Намибии, они могли думать что угодно.

Потом он открыл свой портфель и достал блокнот Тирзы. Он пролистал записанные ей СМС-сообщения, иногда его взгляд останавливался на каком-то предложении или небрежном рисунке. Наверное, она рисовала, когда болтала с кем-то по телефону. Некоторые люди любят рисовать, когда говорят по телефону, а он так никогда не делал.

Он достал ее ежедневник, пролистал до страницы, где были записаны ее электронный адрес и пароль от ящика.

Хофмейстер посмотрел на них, как будто это было послание. Может, оно предназначалось и не ему, но это было послание.

Тогда он набрал www.yahoo.com, вбил имя пользователя — Тирза, а потом пароль: ibi83.

Он увидел множество сообщений, которые отправил ей он сам, но они так и не были прочитаны, он увидел мейлы от ее друзей и подружек, письма от людей, о которых он никогда не слышал.

Он не стал читать все эти сообщения, а нажал на «Написать».

Компьютер работал очень медленно. Хофмейстер напряженно ждал, пока откроется новое окно.

Он напечатал свой собственный адрес и тему: «Наконец-то».

Ведь так и было: наконец-то.

С ребенком на руках он начал писать письмо.

«Милый папа, — набрал он, — прости, что ты так долго ничего от меня не слышал. Но я сижу в пустыне, а телефоны тут нечасто встречаются. Природа прекрасна».

Он остановился и посмотрел на девочку у себя на коленках.

— Это же правда, как ты думаешь? Природа же там наверняка очень красивая?

Он вытер лоб носовым платком, а потом вытер и голову девочки. Несмотря на кондиционер в интернет-кафе, они оба здорово вспотели.

Он начал печатать дальше: «Мы еще побудем здесь. А как только окажемся в цивилизованном мире, я обязательно позвоню. Не переживай. Я счастлива. Тут хорошо. Я как будто принцесса. Целую тебя, передавай привет маме. Тирза — солнечная царица».

Так она всегда подписывала свои письма и открытки: Тирза — солнечная царица.

А про принцессу она говорила ему, когда он однажды взял ее с собой на длинные выходные в Париж. Ванная у них в номере была невероятно огромная и очень красивая. По вечерам она сидела в ванне и кричала своему отцу, пока тот смотрел на кровати телевизор: «Пап! Я чувствую себя как будто принцесса!» Тогда он вставал и шел посмотреть на свою дочь в ванне. «Это правильно, — говорил он. — Именно так и должно быть!» И тогда он на некоторое время чувствовал себя легко, как будто ничто его не обременяло.

Он еще как минимум дважды перечитал только что написанное сообщение, а потом нажал на «Отправить».

Ребенок так и сидел у него на коленках. Ей было удобно. Она следовала за ним повсюду, наблюдала за всем, что он делал, слушала все, что он говорил, но при этом все как будто проходило мимо нее. Каиса не делала никаких выводов из всего, что видела или слышала.

Теперь он открыл свой почтовый ящик и прочитал сообщение, которое отправила ему Тирза.

— Тирза — солнечная царица, — сказал он. Скорее обращаясь сам себе, чем к девочке у него на коленках. Как будто он очень удивился тому, что сам только что написал. Как будто совсем этого не ожидал.

Он достал из внутреннего кармана телефон и набрал номер супруги, не отрывая взгляда от сообщения, которое прислала ему Тирза.

Она ответила почти сразу. Наверное, сидела в саду или в гостиной на диване. Разгадывала старую головоломку.

— Это я, — сказал он.

— Как дела? Есть какие-то новости?

Ребенок у него на коленках потянулся к клавиатуре. Он мягко убрал ее руки.

— Да, есть новости. Я получил мейл от Тирзы.

Хофмейстер продолжал смотреть на сообщение, которое только что написал сам. Ему казалось, что оно совсем незнакомое, что он еще недостаточно его изучил. Ему хотелось перечитать его еще раз. Выучить его наизусть.

— Она в пустыне, — сказал он.

— И что? У нее все хорошо? Что случилось? Почему она не позвонила и не написала раньше?

Голос у супруги звучал совсем не так, как обычно, как он привык.

— Все хорошо. Ничего не случилось.

Но супруга не успокоилась. Ее отношения с Тирзой всегда были сложными. И ей не стало легче оттого, что ее ребенок был жив. Хотя жизнь, конечно, с трудом можно назвать облегчением. Вот смерть, наверное, можно. Хофмейстеру стоило подумать на эту тему. Когда у него будет время. Он сам не понимал, чем он постоянно так занят.

— И что она пишет?

Хофмейстер прочитал ей сообщение полностью. Он был доволен. Выбор слов, короткие предложения. Сообщение не было слишком длинным, но в нем было все, что должно было быть. Ему понравились слова про принцессу. Они его растрогали.

— И что теперь? — спросила его супруга. — Ты вернешься домой?

Хофмейстер вытер губы. На этот вопрос он не рассчитывал. Он рассчитывал на любые вопросы, но не на этот.

— Сначала я поеду в пустыню, — сказал он. — Я навещу ее, раз уж я тут. Там, наверное, красиво. Пустота, кругом песок; наверное, именно так выглядела жизнь, когда она только начиналась. Жизнь.

Она некоторое время молчала. Как будто его супруге надо было подумать.

— А платье? — спросила она. — Платье, которое я тебе дала, ты отвезешь его ей?

— Конечно! Конечно, я его ей отвезу. Оно у меня в шкафу в номере. Непременно его возьму. Она очень обрадуется. Оно очень подойдет для пустыни.

— Позвони или напиши поскорей, — попросила она. — Только поскорее. Я так рада. И Иби тоже обрадуется. — В ее голосе слышалось какое-то странное сомнение.

«Она сомневается, — подумал он, — услышит ли меня снова». Так сомневаются, когда говорят о ком-то, кто навсегда исчез.

— Обязательно, — сказал он. — Обязательно тебе позвоню. Как только вернусь из пустыни, я сразу позвоню.

— Я по тебе скучаю.

Он переложил телефон к другому уху.

— Что ты сказала?

— Сказала как есть.

— Это совсем ни к чему, — сказал он. — Тебе не нужно по мне скучать. Я обязательно вернусь. И уже поздно, то есть поздно по мне скучать, поздно вообще по кому-то скучать.

— Здесь так пусто. Ты на меня за что-то сердишься?

Он посмотрел на ребенка у себя на коленях.

— Нет, не сержусь. То есть что делать, все происходит, как происходит. Я ни за что на тебя не сержусь. Вот что я хотел сказать. Ни за что.

— Скажи Тирзе, что я ее люблю, когда ее увидишь. — Ему опять послышалось сомнение в ее голосе, но, наверное, просто послышалось.

— Обязательно скажу.

— И еще, Йорген…

— Да, что?

— Все ведь будет хорошо, да?

Он не ответил на этот ее вопрос. Коротко попрощался и закончил разговор.

Он поставил ребенка на пол и расплатился у стойки.

— Как у вас дела? — спросила девушка из интернет-кафе. — Есть новости? Удалось что-то узнать?

— Она нашлась, — улыбнулся он. — Моя дочь, она нашлась, она в пустыне.

— А я ведь вам говорила.

Он кивнул.

— Дети, — вздохнула девушка. — Они же не понимают, как сильно переживают родители. У меня самой двухлетний малыш, и я только сейчас начала понимать мою маму.

— Да-да, это точно. Родителей начинают понимать, только когда сами заводят детей. — Хофмейстеру было все равно, что говорить. Он никогда не понимал своих родителей. А они — его.