Плюс один

Мои щёки покраснели ещё больше, а ноги я развела ещё шире.

— Дункан?

— Знаю, что должен дать тебе отдохнуть, но Индиана так чертовски близко к Нью-Йорку, и как ты и сказала, пять месяцев ожидания — это долгий срок. — С этими словами он наклонился ближе. — Ты так приятно пахнешь.

Прежде чем я успела заговорить, его язык прижался к моим складкам. Я выкрикнула и откинулась на спину. Причмокивая, он очищал меня, облизывая и дразня. Это был нескончаемый процесс — ведь его рот заставлял меня кончать снова и снова.

— Боже! Дункан! — крикнула я, когда он подарил мне очередной оргазм, мои руки схватили его угольно-чёрные волосы. Я представляла это тысячу раз, но никогда — в самолёте.

Внезапно он остановился и забросил мои ступни на диван, оставляя меня лежащей на спине и раскрытой.

Я усмехнулась, когда он потянулся к пиджаку за ещё одним серебристым пакетиком.

— Надеюсь, ты прихватил больше двух, — заметила я.

Он покачал головой.

— Возможно, нам нужно найти магазин. В Индиане ведь они есть, верно?

— К счастью для нас, CVS и Walgreen есть на каждом углу.

Дункан забрался на меня, его уже твёрдый член потёрся о моё бедро, когда он сказал, — К счастью для меня. Не сомневайся.

— Прямо сейчас я чувствую себя вполне счастливой.

— Кимбра, я должен оказаться в тебе ещё раз. Просто должен. Если я не...

Я потянулась к его члену и направила твёрдый ствол между складок.

— Я хочу, чтобы ты был там.

Он всосал мой сосок, заставляя всю мою нервную систему трепетать, а кожу покрыться мурашками. А потом он толкнулся глубоко внутрь, отчего моя спина выгнулась, а рот распахнулся.

Меня никогда не заполняли так, как это делал Дункан Уиллис. Я никогда не чувствовала давление и растяжение, которое причиняло боль, но в то же время ощущалось божественно. Всё моё тело переполняли волны удовольствия, пока он засаживал мне, снова и снова. Когда я открыла глаза, то увидела, как он скривил лицо. Это выражение полностью отражало моё, боль и удовольствие смешались, пока нарастал его оргазм. Во второй раз мы кончили одновременно.

Мне бы стоило волноваться обо всех тех женщинах, с которыми он был, или о слухах, что о нём ходят. Но прямо сейчас мне не хотелось об этом думать. И поскольку он использует защиту, а я принимаю противозачаточные ещё с колледжа, беременность — не проблема.

И хотя об этом и речи не идёт, впервые я допустила мысль о беременности, о желании носить под сердцем чьего-то ребёнка. Я никогда не хотела этого прежде; даже когда мы с Тимоти говорили о вечности, построение карьеры выглядело для меня более важным.

А сейчас возможно это звучит не так и ужасно. Может, это потому что мы на пути к моему дому, стране детей, щенков и долго-и-счастливо. Я никогда не хотела этого, но возможно, просто возможно, мысль об этом больше не за гранью моего понимания.

А затем я вспомнила: это не по-настоящему. Секс, может, и крышесносный, но любовь всё ещё выдуманная.

— Это притворство, — тихо сказала я, когда Дункан рухнул на меня сверху, его твёрдая рельефная грудь накрыла меня и сплющила мои сиськи.

— Фантазия, — поправил он, поцеловав меня в лоб.

Фантазия и есть притворство. Я не стала говорить это вслух. Только напомнила себе, что эта фантазия не выйдет за пределы выходных. Даже это притворство может привести к разбитому сердцу.

Я удерживала равновесие в маленькой, но невероятно роскошной ванной комнате, заканчивая приводить в порядок волосы. Укладку, которую я сделала перед работой, можно засчитать в качестве взноса за моё пожизненное членство в клубе высотной мили. Волосы больше не были забраны вверх, так что я сделала низкий конский хвост, положила его на левое плечо и улыбнулась своему отражению. На моей памяти я ни разу не ощущала такой расслабленности и удовлетворённости, возвращаясь домой к семье.

Вернув помаду в сумочку, я решила нанести только блеск для губ. В добавлении цвета не было необходимости. Мои губы и так выглядели красными и припухшими, несомненно, от уделённого им внимания. Даже в румянах не было необходимости. На моих щеках сам по себе выступил яркий румянец.

Возможно, я была не расслаблена, а пресыщена. Когда самолёт дёрнулся, и я покачнулась, то с болью и удовольствием почувствовала, что каждый мускул в моём теле вялый и счастливый одновременно. Я назвала эту причудливую боль военными трофеями. Трофеями, которые я буду счастлива собирать все выходные.

После того, как я привела себя в порядок, не было никакого смысла надевать обратно рабочую одежду. Я воспользовалась той, что была в чемоданах, загруженных на борт. Я последний раз посмотрелась в зеркало на более повседневную Кимбру, возможно, самую повседневную из всех, что Дункан когда-либо видел. Я подавила смешок. Это не совсем было правдой, принимая во внимание то, что не так давно я была полностью голой, и только его подтянутое тренированное тело накрывало меня, словно одеяло; отражение в зеркале было более одетым.

Открыв дверь в салон, я столкнулась с улыбающимся Дунканом, его зелёные глаза сияли. От одного его вида я встала как вкопанная, у меня перехватило дыхание. Он прислонился к стене, большие пальцы зацепились за карманы низко сидящих джинсов, а грудь прикрывала клетчатая рубашка на пуговицах с рукавами, закатанными до локтей.

— Мисс Джонс, — произнёс он своим низким бархатистым голосом, от которого сжалась моя и без того уже чувствительная сердцевина. Он потянулся к моей руке и покрутил меня, его взгляд огнём прошёлся по моей коже, будто Дункан мог видеть то, что я прикрыла.

— Мило. — Он поднял мой конский хвост, открывая плечо, обнажённое широким вырезом. — Мне нравится. — Моя голова наклонилась набок, облегчая ему доступ, когда он начал целовать обнаженную кожу.

— М-мистер Уиллис...

Слова и мысли улетучились из головы, когда его рука нашла нижний край майки и начала ласкать кожу под ней, прокладывая путь всё выше и выше, пока кончики его пальцев не наткнулись на мой бюстгальтер без бретелек.

— Ох, я надеялся, что отсутствие бретелек означает отсутствие бюстгальтера.

Я хихикнула.

— Могу я напомнить, что ты вот-вот встретишься с моей мамой, моим папой и моей бабушкой?

— Могу я напомнить, что я любитель сисек, а твои — совершенны? Они должны быть на свободе. — Он прекратил свои нежные ласки, положив одну из огромных ладоней на мою грудь. С серьёзным выражением лица — которое подчёркивало забавное расположение его руки — он спросил, — Ты же слышала старую поговорку, так ведь?

— Какую поговорку?

— Если любишь что-то — отпусти.

Я покачала головой и отодвинулась от его прикосновения. Потянувшись к руке Дункана, я бесцеремонно осмотрела его с головы до пят.

— Никогда не видела тебя без костюма. — Я покивала головой и сжала губы. — Кроме того раза, когда на тебе его не было — да и вообще ничего.

Дункан дёрнул меня за руку, и я прижалась к нему.

— Кимбра, я был хреновым парнем последние пять месяцев. Не удивительно, что ты мало рассказывала обо мне своей маме, но я планирую наверстать.

Тепло от его объятий распространилось через меня, твёрдая грудь давила на мою.

— И как ты планируешь это сделать?

Он кивнул в сторону букета.

— Наполняя эти выходные новым для нас обоих опытом.

— Думаю, этот полёт заслужил больше одного цветка.

— В самом деле?

— Ну, во-первых, клуб.

— Да, — ответил Дункан, — теперь ты официально принята — пожизненно. Я скажу Джорджу оформить тебе сертификат.

Я прижалась лбом к груди Дункана, когда жар затопил мои щёки.

Дункан поднял мой подбородок, и наши глаза встретились.

— Ты так прекрасна, когда краснеешь. О, и когда выкрикиваешь моё имя, и ругаешься матом, и разлетаешься вдребезги вокруг меня. — Его глаза сверкнули. — Посмотри, я снова заставил тебя это сделать.

— Покраснеть или кончить?

— Я говорил о румянце, но мы можем договориться и об оргазмах.

Я прочистила горло, стараясь не вспоминать то, как его обросший подбородок тёрся о внутреннюю поверхность моих бёдер, или как хорошо ощущался его язык... Я пожала плечами.

— Вот почему я думаю, что требуется не один цветок, но не хотелось бы раскармливать твоё эго ещё больше, чем оно есть. Вы кажетесь чрезвычайно уверенным в себе, мистер Уиллис.

Самолёт начал снижаться, когда Дункан подошёл к нашему букету.

— Сколько цветков, Кимбра? По одному за каждый раз, когда ты кончила.

Я задумчиво поджала губы, пока считала. Два в первый раз. Затем один, а затем ещё другие...

Он выдернул полдюжины цветов из букета, все разные.

Телефон возле одного из сидений зазвонил. Подмигнув, он подошёл к креслу, держа цветы в одной руке, и поднял трубку.

— Спасибо, Марша. Только воды. Да, мы заняли свои места. Да, мы будем рады, если вы её принесёте.

Я опустилась в кресло рядом с ним.

— О, Боже. Бьюсь об заклад, она знает.

С невозмутимым видом он потянулся за двумя одинокими цветами, лежащими на другом кресле, и передал их мне.

— Думаю, эти означают наш первый поцелуй и твоё вступление.

Я кивнула.

Затем он передал мне ещё одну красную розу.

— Первый раз, когда ты кончила.

Я глянула на оставшиеся пять цветов.

Пять?

Я точно не уверена. В какой-то момент они слились в один, такой интенсивный, что я едва могла с этим справиться.

Избегая темы подсчета, я спросила: — Почему все цветы разные?

Дункан передал мне остальные, позволяя держать букет, который мы сделали.

— Потому что каждый раз был уникальным, как и эти цветы. Как и ты. — Он кивнул в сторону огромной вазы. — И сегодня только четверг. Не могу дождаться, чтобы разделить с тобой больше цветов.

Я наклонилась и поцеловала его в щёку.

— Ты определённо делаешь успехи на любовном фронте.

— Ох, красавица, мы только начали.

Мои внутренности скрутило в предвкушении, и я почувствовала сладкую боль, которая сопровождала весь процесс зарабатывания цветов в моей руке. Я не сомневалась, что, если Дункан Уиллис заработает все цветы в вазе, забыть эти выходные будет не только эмоционально сложно, но, что более верно, физически невозможно.

Глава 11

Кто знал, что частные самолёты приземляются в Индианаполисе? Я - нет. Я вообще о них не думала, пока не оказалась на борту одного, выруливающего по отдельной взлётно-посадочной полосе, о существовании которой я даже не подозревала.

Дункан поднял трубку телефона, встроенного в подлокотник, и посмотрел на меня. От того, как он подмигнул и ухмыльнулся, мои внутренности превратились в желе, а живот сжался.

— Всё улажено, — сказал он. — Нас подберут на полосе и доставят к нашей машине.

— Как ты всё это организовал? Я сказала об этом только... мы только... наша сделка...

— Возможность, за которую я ухватился, — поправил он, сжав мою руку.

Всё, что он говорил и делал, размывало в моей голове границу между реальностью и вымыслом — действительностью и фантазией. Было бы так легко окунуться в эту историю, поверить, что всё по-настоящему. Я знала, что ради моей семьи и моей гордости нам нужно сделать всё как можно более реалистичным, но я беспокоилась о своём сердце. Выходные только начались, и меня ужасало, что оно разобьётся на части, как только всё закончится.